Сергей Соболев - Знамена Князя
Эндрю Сатер и его новая знакомая, приязнь между которыми стремительно перерастала в нечто большее, чем дружба или деловое сотрудничество, недолго пробыли в американской столице после чего отправились в поездку, о целях и точном маршруте которой было известно лишь Энтони Спайку и еще Координатору проекта с российской стороны.
Глава 38
Романцев, босиком, в одних трусах, стоял посреди ванной комнаты, уставившись в большое, в человеческий рост зеркало. Нет, он не занимался самолюбованием, поскольку никогда нарциссизмом не страдал. То, что он видел нынче в зеркале, если и отличалось от прежнего Алексея Романцева, которому в следующем году должен исполниться сороковник, то лишь в лучшую сторону. Кожа гладкая, упругая, без единого изъяна. Мышцы стали более эластичными, более взрывными, что ли (хотя сама мышечная масса если и увеличилась, то ненамного). Он сделал пару наклонов вперед, без труда достав пол вначале кончиками пальцев, а затем и ладонями. К нему пришла не только сила, но и гибкость, а также выносливость, о которых он ранее не смел даже мечтать.
Ополоснув гладкую, как бильярдный шар, голову, – он брил свой череп через день, – Романцев насухо вытерся ароматизированным полотенцем. В процессе бритья он слегка поранил опасным лезвием кожу; порез, сочившийся кровью чуть выше левого виска, был довольно глубок. Но пока Алексей искал на полочке пластырь, багровая царапина исчезла, да и шрам затянулся почти мгновенно, так, что не осталось и следа.
Романцев вспомнил, что за последние трое суток он не выкурил ни единой сигареты.
Как-то само собой получилось, что он бросил курить. Хотя, скорее всего, он получил такого рода установку в ходе одного из сеансов наркогипноза.
Задержавшись на короткое время у зеркала, он пристально посмотрел самому себе в глаза.
Что еще ты готов сделать для того, чтобы как можно лучше выполнить свою трудную миссию?
Романцев, вписавшись в кресло-терминал и став, таким образом, составной частью СИСТЕМЫ, решил еще раз попытаться кардинально поменять свой стиль общения с многофункциональным биокомпьютерным комплексом.
Он уже настолько продвинулся в своих занятиях, что речевой формат диалога его более не устраивал. В первый раз, когда ему удалось соорудить в похожем на глубокий космос киберпространстве нечто похожее на клавиатуру обычной персоналки, Романцев был не только потрясен открывающимися перед ним – казалось бы – перспективами, но и горд собой (ай да Леха, ай да сукин сын!)… Но его пытливый ум задавался все новыми и новыми вопросами, причем он намерен был искать прямой и самый эффективный путь к тем истинам, которые он намерен добыть и постичь.
Никто ведь не снимал с него, как с аналитика, обязанности «пробить» Сверхорганизацию и ее руководящее ядро, включая в себя самого Аваддона. Это его прямая обязанность, это его хлеб.
Признаться, загружая поисковые, статистические и аналоговые функции «Системы», он поначалу не слишком хорошо понимал, – вернее, он этого совсем не понимал – как, каким образом он сможет переработать столь невообразимые объемы информации. Даже если он получит десятую часть интересующей его информации, ужатой, выжатой, проверенной и выверенной, в форме сухих сводок и кратких аналитических записок, то все равно это будут гигабайты, это будет океан, в котором его накроет волна информационного цунами.
К счастью, очень скоро выяснилось, что никакая эта не проблема: вся информация, исходившая от «системы», – в сравнении с которой «гражданский» Интернет в совокупности с трехмерными играми-симуляторами, был всего лишь детской игрушкой – в том числе и ответы на его запросы, автоматически записывается на кору головного мозга оператора, которым в данном случае является Алексей Романцев.
Но всего этого было явно недостаточно.
Похоже на то, что он уже созрел для некоего прорыва, и что последующим его шагом должен стать выход в некое новое измерение, находящееся на стыке техно-, нейро– и инфомира, то есть – в сферу надчеловеческого.
Романцев надел шлем и «перчатки». Где-то чуть пониже левой лопатки слегка кольнуло – это ему шырнули еще одну дозу хрен-знает-какого-препарата. Он привычно проинсталлировал киберпространство, в различных секторах которого, особенно в момент подключения, то и дело возникали сгустки пламени, принимающие порой форму чудовищ или очертания каких-то уродов, вроде тех, которых Франсиско Гойя некогда изобразил в своем кошмарном цикле «Сон разума порождает чудовищ».
Когда все предварительные процедуры «вхождения» были выполнены и на фоне глубокого космоса возникли экран дисплея и клавиатура со светящимися, уходящими очень далеко по обе стороны некоей осевой линии кнопками, женский голос, которым с ним неизменно общался «комплекс», поинтересовался:
– РОМАНЦЕВ, В ЧЕМ СОСТОИТ ВАШ ЗАМЫСЕЛ?
– Я намерен сменить формат общения. Ведь должен же существовать другой, более рациональный и эргономичный режим работы?!
– ТАКОЙ РЕЖИМ СУЩЕСТВУЕТ.
– Что я должен сделать для того, чтобы выйти на более высокие уровни?
– ДЕЛАТЬ СВОЮ РАБОТУ. НИЧЕГО ИНОГО ОТ ВАС НЕ ТРЕБУЕТСЯ.
Поскольку других идей в голове Романцева не зародилось, он «кликнул» на меню и стал знакомиться со списком сервисных программ. Меню с момента прошлого его подключения, стало заметно пространнее, в нем появилось множество новых, ранее неизвестных ему подпрограмм и функций. Сама «Система», как компьютерная мегапрограмма, теперь напоминала ему гигантское, растущее корнями из бездн киберпространства дерево, от ствола которого во множестве ответвлялись все новые и новые «ветки». Плоды на этом странном древе уже зрели, но успеют ли они дозреть до нужной кондиции, сможет ли он сам дотянуться хотя бы до тех, что находятся на ближних к нему ветках – это еще большой вопрос.
Впрочем, этот его поиск «свежего решения» нисколько не мешал основным занятиям. Он по-прежнему поддерживал контакт с комплексом, используя все тот же речевой формат диалога. В его мозгах, как в гигантском архиве, многоэтажном, с бесчисленными рядами стеллажей, оседали новые гигабайты востребованной им информации. Нужно было как-то упорядочить ее хранение, отсортировать и разложить все «нарытое» по полочкам. Он понятия не имел, какова потенциальная емкость его собственной памяти, с учетом того, что информация записывается на подкорку, в некоем упорядоченном виде. Он мог лишь гадать о том, сколь вместительным окажется архивное хранилище, имя которому – Романцев. Но пока в нем, этом хранилище, оставалось свободное пространство, пока пустовали многие стеллажи, он слал все новые и новые запросы…
Романцев запросил максимально подробные сведения о подземных коммуникациях Москвы и ближнего Подмосковья, ограничив зону своего интереса тридцатью километрами от МКАД. Он затребовал все сведения касательно разного рода ЧП, происходивших в связи с обслуживанием этого сложного подземного хозяйства в последние пять лет. Особое внимание следовало обратить на те случаи, что повлекли за собой человеческие жертвы. Он запросил список организаций, которые сами производят те или иные подземные работы, а также уполномочены выдавать разрешительные лицензии на производство подобных работ фирмам-субподрядчикам…
Загрузив «Систему» в плане поиска новой порции необходимой ему информации, он вернулся к своему первоначальному замыслу. Определенно, нынешний формат его взаимодействия с комплексом Романцева более не устраивал. Он занялся перекомпоновкой своего виртуального рабочего места. В какой-то момент случилось то, чего он и сам, признаться, уже не чаял добиться. «Персональный компьютер» и светящиеся в невообразимом и необозримом пространстве, напоминающем глубокий космос, клавиши, исчезли, испарились бесследно. А их место заняла – голова.
Нет, не голова профессора Доуэля. И даже не говорящая голова Феликса Ураева, в своем виртуальном виде время от времени возникавшая в романцевском киберпространстве и вступавшая с ним периодически в диалог.
Это была голова самого Романцева.
Какое-то время, не слишком продолжительное, впрочем, Романцев любовался своей работой. Еще бы: ему прежде еще не доводилось видеть собственную голову отделенной от туловища.
Сходство было потрясающим. Виртуальная голова Романцева, медленно, очень медленно вращавшаяся вокруг некоей невидимой глазу оси, казалась точнейшей копией той, что находится в данную секунду – хотелось бы на это надеяться – на своем штатном месте.
Она выглядела совсем как живая, вот только не разговаривала. Но она и не должна была разговаривать, поскольку Романцев создал сей объект не для болтовни, – не доставало еще, чтобы он начал разговаривать с самим собою – а совершенно для других целей. Он намерен был использовать «голову» в качестве «клавиши», нажатием на которую – образно выражаясь – он смог бы вырваться из «обычного» виртуала… вот только – куда?
