Александр Митич - Игра в поддавки
Но в Кнопку будто демон какой вселился.
— Чтобы я да перед снорками отступал? — бросил он спесиво.
В общем, так мы и строчили на обе стороны, пока у нас не стали кончаться патроны. Ствол моего автомата повело. Ствол Кнопкиного — тоже.
Конечно, этого скорее всего не случилось бы, будь у нас нормальные автоматы, оригинального российского производства… Но мы по бедности своей бегали с румынским барахлом.
И тут явился Дайвер.
Удивительно точными очередями он распугал нападающую нежить. И крикнул:
— Братва, последний раз говорю, пойдемте! Тут недалеко схрон моего кореша Жука. Там пересидим!
Но Кнопка был непреклонен.
Я, говорит, себе зарок дал. Если всех снорков на этой поляне перестреляю, стану удачливым сталкером и вообще все у меня в жизни сложится шоколадно. А если не перестреляю, тогда негодным я сталкером буду. А негодным сталкером мне и быть-то не хочется. В общем, стою до последнего патрона и прочее героическое ля-ля.
Но у нас- то с Дайвером очко конкретно играло.
В общем, под прикрытием Кнопки мы ушли.
А потом мне на ПДА грохнулось сообщение о гибели друга.
Среди этих вот мрачных деревьев, на этих вот давящих на мозг полянах Темной Долины, в виду ржавого остова ЗИЛа и задрали снорки отличного пацана Кнопку…
Мы же с Дайвером матюгнулись про себя и дальше пошли, к схрону Жука.
А через восемь дней после того случая погиб и сам Дайвер. Правда, погиб не в Темной Долине, а в подземельях Агропрома. Но многие говорили, да я и сам видел, что после гибели Кнопки, которого Дайвер всегда выделял и которого любил как родного сына, что-то в Дайвере надломилось. Так что можно сказать, что Темная Долина унесла не одну, а две близкие мне жизни…
Впрочем, приходилось мне слышать и другое: мол, это перуанские партнеры нашего Дайвера завалили. Наемникам заплатили — и те его замуровали возле выхода из Гнилого Коридора. Мол, наш Дайвер слишком много знал.
Может, и так. Какая теперь разница? Главное, после того, как Кнопка погиб в Темной Долине, я два месяца в Зону — ни ногой. Сидел в «Штях», пялился на девок-стриптизерш, пил горькую и плакал, плакал, как дошкольник.
Мне было очень горько. По ночам мне являлся Кнопка, который укорял меня за то, что я его от героических глупостей не отговорил. Что не проявил твердости. Что за шиворот его с той роковой поляны не уволок (хотя, конечно, если по справедливости, такую рамочку — а Кнопка весил сто двадцать кило — я никуда бы не уволок против его воли). А еще мне снился Дайвер. И тоже что-то такое мне в мозги наливал — горькое и обидное. И каждую ночь я спорил, спорил с ними, что-то такое самому себе доказывая. Вставал утром с перекошенной рожей и проклинал все на свете. В первую голову — Темную Долину.
Но потом прошло.
Почему я вспомнил про Кнопку и Дайвера?
Да потому, что, если бы не Ильза с Иваном, никакой Тополь со всем его талантом людей вот так запросто убалтывать не заставил бы меня на этот уровень сунуться.
А так…
— Ну, посмотрим, что там на Свалке у нас! — бодро сказал я. — Может, чего нового свалили?
— Ага, пару свеженьких «меринов», прямо вчера приехавших из Берлина, Федеративная Республика Германия, и три-четыре новые «бэхи», только сегодня из Мюнхена, та же ФРГ. Специально для тебя. Выбирай, не хочу! — гнусно скривившись, процедил Тополь. — И главное, все бесплатно! Как пишут в газетах, «условие поставки — самовывоз»!
Только что мы щедро расплатились с Неразлучником за приют и питание и теперь стояли возле въезда на территорию Бара. Считай — стояли на крыльце.
Оставив Ильзу и Ивана непосредственно возле будки охраны, мы с Тополем отошли посовещаться. Конечно, это запросто можно (и нужно!) было сделать еще на территории Бара, за бокалом темного. Ну или хотя бы за завтраком с пережаренными тостами и прогорклым кофе. Но! Но… В общем, в сталкеры идут по преимуществу всякие романтически настроенные разгильдяи. Мы с Тополем не были исключением. И ненавидели обсуждения «заранее».
— Сдается мне, через Свалку ты идти не хочешь, — проявил догадливость я.
— Верно, не хочу, — кивнул Тополь. — Мне эта твоя Свалка вот где. — Мой товарищ провел ребром ладони возле горла. Дескать, достала.
— А как ты идти хочешь?
— Через Темную Долину. Как все нормальные люди.
Я молчал. Мое отношение к Темной Долине он прекрасно знал.
Историю Кнопки и Дайвера я ему, конечно, рассказывал. И не один раз.
— Я не пойду через Темную Долину. Не пойду — и все, — упрямо сказал я.
— А я через Свалку не пойду, — пожал плечами Тополь.
Ситуация эта в шахматах называется словом «пат». Ни наши вашим, ни ваши — нашим. Но я не сдавался.
— Ты что, боишься? — спросил я, пытаясь взять Тополя «на слабо».
— Да, боюсь. У меня каждый раз какая-нибудь мелкая неприятность на этой Свалке происходит — то на гвозде ржавом дорогой комбинезон порву, то ногу подверну, то контейнер потеряю, то еще что-нибудь похуже… Вроде ты не знаешь!
— Знаю, — кивнул я. — Но у меня та же история с Темной Долиной.
— Нет, у тебя не та же история. У тебя просто воспоминания плохие. Призраки прошлого! А у меня еще бедро не зажило с тех пор, как мы там в мае с тобой шастали. До сих пор гноится, представляешь?
— Представляю. И все же через Темную Долину не пойду!
— Конечно, не пойду! Лучше я потеряю два дня, руку, ногу или чью-нибудь там жизнь на Свалке, где сейчас, вот именно сейчас, по сообщениям Синоптика, кишмя кишит всякая нечисть и аномалии! — перекривлял меня Тополь.
Я отвел глаза. По здравому размышлению Тополь был, конечно, прав.
Думаю, в ту минуту он уже в тридцать второй раз за прошедшие дни пожалел, что ушел с Речного Кордона ради сомнительного счастья проводить время с остохреневшим радиоактивным мясом по имени Комбат.
— Послушай… А давай пойдем на компромисс, — задумчиво предложил Костя.
— Знаешь определение компромисса? Компромисс — это когда всем плохо.
— Так вот, компромисс, — продолжал Тополь, словно бы не расслышавший моей последней реплики. — Разделим отряд на две части. Я и принцесса Лихтенштейнская вдвоем пойдем через Темную Долину, потому что так безопасней и для меня, и для нее, и здесь не о чем спорить. А ты и потенциальный принц Лихтенштейнский, ха-ха, пойдете через Свалку. Тебе ведь так хочется на Свалку, а идти туда одному тебе неудобно с морально-этической точки зрения. Вот так, по двое, мы спокойно пройдем через Зону и пересечем Периметр. Мы — севернее, вы — южнее. Встретимся в «Лейке». Там же и обсудим, какой маршрут по факту веселее и в какой пропорции делить деньги, которые отчинит папенька нашей Ильзы. Как тебе такой компромисс?
Тополь смотрел на меня своими спокойными глазами и ждал ответа.
Ильза и Иван, крепко взявшись за руки, тоже смотрели на меня с расстояния в двадцать метров. И тоже ждали ответа. Хотя услышать его, в силу расстояния между нами, они не могли.
Я посмотрел на них, оценивая. Иван казался отдохнувшим и порозовевшим. Словно бы с курорта десять минут назад прилетел. Разве что лицо его не в меру порозовело и стало еще более похоже на поросячью морду. Не хватало, пожалуй, только мокрого пятака.
Ильза — и та после ночевки в комнате Неразлучника построжела и даже вроде как похорошела (хотя закрути меня птичья карусель, если в Зоне хорошеют!). Я провел взглядом по блестящим черным волосам принцессы и понял: если бы не Ильза, а точнее, если бы Ильза не была Ильзой, я бы принял предложение Тополя разделиться на два отряда. А так — так нет. Не отпущу я Ильзу с этим раззявой Тополем!
— Твоя взяла, Костя. Пойдем через Долину, — сдался я.
— Я так и знал, что в тебе ревность взыграет! — пошутил Тополь.
То есть это ему казалось, что он пошутил.
А мне казалось, что я влюбляюсь. В самый неподходящий для этого момент.
— И вот там, возле горы… забыла, как она по-русски… Драй Швестерн.
— Три Сестры, — подсказал Иван.
— Да… Правильно! На гора… Три Сестры стоит мой замок… — продолжала Ильза с обезоруживающей улыбкой. — Наш замок, то есть замок мой семья… Он такой… очень красивый… наш замок. Крыша мой замок сделать из… из… — Ильза посмотрела на меня, словно я наверняка должен был знать, из чего у них крыша.
— Из черепицы, — подсказал Иван. Этот точно знал, потому что видел.
— Да. Сделан из черепиц. Коричневый цвет такой. И у нас еще есть квадратный… большой баш… баш… башка?
— Башня, — обреченно подсказал Иван.
— Да. Башня. И крепостной стена. С зубами.
— С зубцами, — поправил Иван.
Я улыбнулся «стене с зубами».
Мы шли по Темной Долине уже два с половиной часа. Ильза развлекала нас легендами и мифами родного Лихтенштейна.
Я узнал много нового — как ее папашка прижил от танцовщицы кабаре четверых бастардов, как ее дедуган чуть не утонул в бочке с крепленым вином, куда он свалился, потому что наблюдал за свиданием своей горничной и китайского посла по имени Сунь Гуй, как ее прапрадедушка едва не застрелил хрустального оленя и как ее прабабушку прокляла нищенка, которой та не пожелала подать монету после Пасхальной службы… Пожалуй, если бы все эти конфитюрные истории рассказывала какая-нибудь претенциозная дура, я бы не стал вникать. Подумаешь, враки напополам с полуправдой, какие всюду в Европе сочиняют для того, чтобы содрать с туристов побольше бабла за обед в том или ином жутко историческом ресторане. Но так как все это рассказывала Ильза своим чарующим, с легкой хрипотцой, голосом, очаровательно путая падежи и склонения, изобретая новые выражения и без колебаний кастрируя старые…
