Александр Кучаев - Под новым небом, или На углях астероида
– Слушай, повар! – сказал однажды, не выдержав, О’Брайен. – Ты мне всю команду испортишь! Ты же их перекармливаешь. Скоро они не то что по вантам забраться – по палубе пробежаться не смогут.
– Никак нет, капитан, не перекармливаю, – ответил Игорь, встав по стойке «смирно». – В течение дня матросы много двигаются – шутка ли влезть во время качки на самый верх мачты, да ещё и поработать там с напряжением всех сил! Они подолгу стоят на вахте и, на мой взгляд, недостаточно спят. Все они очень молоды, и их надо поддерживать питанием. Пока никто из них не растолстел. Если кто-то из экипажа немножко и поправился, так это только ты. Ты себя проецируешь на всех остальных.
– Ах, повар, повар, – несколько снисходительно произнёс капитан, улыбнувшись и с шутливой укоризной покачав головой. – Как ты со мной разговариваешь! Не будь ты моим другом, я бы тебя…
– Не сердись и пойми меня правильно, Эдди, – кротко ответил Игорь. – Я просто по мере сил стараюсь, чтобы экипаж был здоров и у него был запас прочности. Пока плавание проходит в исключительно благоприятных условиях. Но так может быть не всегда. Хотелось бы, чтобы у наших парней на всё хватило сил.
…Утром, едва забрезжило, Генри, бывший вахтенным командиром, просвистал в дудку; пронзительный сигнал пронёсся над морем и проник во все уголки дрейфовавшего корабля.
– Подъём! – крикнул помощник капитана. – Все наверх, бегом!
Когда матросы выскочили на палубу и построились в короткую шеренгу, он дал команду «Равняйсь, смирно!», затем «Вольно!» и распорядился ставить паруса. Матросы бросились выполнять приказание; спустя немного времени паруса надулись, шхуна склонилась в подветренную сторону, заскрипела корпусом и, набирая скорость, двинулась на север. Все свободные от вахты пошли убирать свои постели и умываться.
О том, что земля должна быть уже близко, знал каждый, и невольно взгляды моряков, даже во время работы, устремлялись к той части горизонта, к которой шла «Ирландия». Однако и в этот, и на следующий день вокруг судна были только морские волны. Тогда О’Брайен приказал повернуть на северо-северо-восток, и вот 16 июня во второй половине дня наверху закричали: «Земля-а!»
Оставив свои противни, Игорь выскочил на палубу и побежал на бак. Зелёная полоса низменной земли была видна уже довольно отчётливо – вероятно, у вахтенного матроса от постоянного созерцания морской синевы «замылился глаз» и он не сразу обратил на неё внимание. С жадностью смотрел Игорь на эту полосу, словно надеясь, что за ней возродятся из небытия Волга, его Тихомиров, дом на Набережной, мать с Анькой…
О’Брайен распорядился убрать часть парусов и регулярно промерять глубину.
– Это Балканы, – сказал он подошедшему Игорю. – И мы – в Адриатическом море.
Когда до берега осталось несколько кабельтовых, а лот, брошенный за борт, показал под килем ровно семь футов, шхуна встала на якорь. Всем хотелось поскорее побывать на берегу настоящей Европы. Взбудораженному воображению уже рисовалась непременная встреча с людьми и даже сохранившаяся европейская цивилизация. Хотя до заката солнца оставалось меньше часа, а там недалеко было и до сумерек, на воду спустили шлюпку. Четыре матроса сели на вёсла, Генри – у руля, и шлюпка пошла по волнам.
С борта корабля было видно, как она пристала к светлой, скорее всего галечной, полосе, как её вытащили повыше на откос, как один из матросов остался её охранять, а четверо побежали, удаляясь, вверх по склону. Скоро они скрылись за одним из прибрежных холмов и не возвращались с полчаса или около того. К кораблю шлюпка подошла уже при свете луны.
– Ну что? – произнёс свой привычный вопрос О’Брайен, когда все пятеро поднялись на палубу.
– Прекрасная равнина, капитан, – ответил Генри. – Богатая растительность, травы – по пояс. Мы прошли, наверно, с милю, пока не добрались до леса. Прекрасный климат – тепло, но не жарко. Травы так и благоухают. Насекомые – так и жужжат! Бабочки порхают тут и там. Птицы кричат – несколько раз у нас из-под ног взлетали. А вот четвероногих не было видно. И нигде ни тропинки.
О’Брайен выслушал его, насупившись.
– Что ты мне всё про насекомых рассказываешь! – недовольно произнёс он, когда Генри закончил доклад. – Разве мы за насекомыми, за птичками сюда прибыли? Четвероногих, видишь ли, они не заметили! Их и вокруг Нью-Росса полно. Меня люди интересуют, вот зачем мы приехали!.. Больше никаких бесцельных прогулок! К берегу пристаём, только когда заметим что-нибудь интересное. Что ещё у тебя?
– Я хотел сказать, капитан, – равнина прекрасна и чрезвычайно плодородна, на ней только бы жить да жить человеку. Но следов его пребывания незаметно, и это не случайно.
– Ты хочешь сказать, что отсутствие человека – это результат землетрясения?
– Да, капитан. Боюсь, и на других территориях нас ждёт нечто подобное.
– Ну это мы посмотрим. Для того мы и прибыли сюда, чтобы посмотреть. Ладно, распорядись тут насчёт шлюпки, – уже более милостиво сказал О’Брайен. – Мне надо заполнить судовой журнал.
17 июня «Ирландия» возобновила движение на север, держась в двух-трёх милях от берега.
В полдень судно оказалось возле устья какой-то реки, неглубокой, с быстрым течением и довольно порожистой. Дальше, милях в пятнадцати, возвышались горы, вершины которых закрывали серые слоистые облака. Подошли кабельтовых на пять к берегу, бросили якорь и простояли здесь двое суток, пополняя запасы дров, пресной воды, а также сена для животных.
Всё это время Игорь с Тарзаном обследовали равнину, раскинувшуюся по обе стороны реки. На равнине сновали насекомые и пели птицы, в реке играла рыба, но по-прежнему не было заметно ничего такого, что говорило бы о присутствии человека. Они дошли до подножия гор, углубились в них километров на двадцать и вернулись обратно.
– Если где и искать людей, так это возле рек, – сказал Игорь О’Брайену, доложив о результатах похода. – В реках водится рыба – видимо, она зашла с моря и как-то приспособилась к пресной воде, – а раз так, то есть и вполне сносные условия для существования человека, даже если у него нет никаких орудий труда, кроме палок и камней.
Ещё полмесяца «Ирландия» двигалась вдоль береговой черты, которая вела сначала на север, а потом – на северо-запад.
Однажды ночью поднялся довольно сильный шторм, и О’Брайен приказал сняться с якоря. В кромешной тьме, с минимумом парусов судно отошло дальше в открытое море, и до утра их мотало на высокой кипящей волне. Корабль, однако, с честью выдержал новое испытание и, когда море успокоилось, продолжил путь.
* * *6 июля подошли к устью реки, ширина которого составляла около половины морской мили. Дождавшись прилива, под парусами вошли в реку, постоянно промеряя её глубину. Сначала использовали и ветер, и приливную волну. Потом шли только под парусами. Размеры фарватера и тихое спокойное течение позволяли делать в день до тридцати пяти миль.
Левобережная неровная внешняя кайма поймы, в одних местах заросшей кустарником, в других – выстланной роскошными травами, то отходила на километры в сторону от реки, то, зажатая лесистыми холмами, примыкала к самому её руслу. Дальше за поймой синел сплошной лес, а ещё дальше поднимались покрытые лесами же горы, не очень высокие, но такие красивые, что на них можно было смотреть часами. Похожие Игорь видел, когда в группе студентов своего училища приезжал на музыкальный конкурс то ли в Екатеринбург, то ли в Челябинск – дни пребывания на Урале спутались в памяти.
Река заметно сузилась, когда прошли какой-то полноводный приток, впадавший в неё с правой от борта корабля стороны. Двигались теперь гораздо медленней, так как фарватер обмельчал и была постоянная угроза сесть на мель. Матросам, то ставившим, то убиравшим паруса, хватало работы, с каким-то исступлением носились они вверх и вниз по вантам. А сколько раз за день садились в шлюпку и на буксире тащили корабль то в одну сторону, то в другую, сбились со счёта.
На седьмой день передвижения по реке подошли к стремительному мелководному перекату, по сути своей совсем немного недотянувшему до настоящего водопада, и встали на якорь. Дальше пути «Ирландии» не было. На правом, более обрывистом берегу лес почти вплотную подступал к воде. По другую сторону реки пролегала пойма, за которой не далее чем в километре возвышался всё тот же лес.
Обозрев окрестности, Игорь, не откладывая, сдал своё хозяйство Генри Стоуну, помощнику капитана. Он устал от непрекращающейся поварской работы, и ему не терпелось поскорее покинуть корабль. Договорились, что по левому, пойменному берегу пойдут Сергей и Томас с двумя лошадьми, а по правому – Игорь и Ник с одной лошадью и Тарзаном. Первые должны были возвратиться к притоку, мимо которого «Ирландия» проследовала два дня назад, и пройти прилегающую к нему территорию, а вторым предстояло продолжить путь вверх вдоль русла реки, на которой сейчас стояло судно.
