Юрий Брайдер - Гражданин преисподней
— Помолись за упокой души Коляна Самурая. Агнцем Божьим он, конечно, не был, но и в законченных негодяях не числился, а смерть принял, можно сказать, за общее дело.
После этого Кузьма с головой завернулся в первое попавшееся одеяло и почти сразу захрапел.
Дальнейший путь поредевшего отряда пролегал вдали от обжитых мест, в запутанных лабиринтах неизвестного происхождения, где прочно обосновался мох-костолом и химеры чувствовали себя как дома.
На отвлеченные темы Кузьма теперь старался ни с кем не разговаривать, ограничиваясь краткими распоряжениями типа: «Цепляйтесь друг за друга, сейчас будет крутой спуск» или «Всем лечь на брюхо и передвигаться ползком».
Стая уже давно догнала их и занималась своим обычным делом — стерегла людей от всяческих опасностей и отыскивала для них наиболее удобные пути.
Дабы сбить химер с толку, Кузьма изготовил для каждого спутника накидку из молодого мха, в которую при желании можно было завернуться, как в плащ-невидимку. Абсолютной безопасности это, конечно, не гарантировало, но, по словам Кузьмы, иногда помогало.
Грань сейчас была далеко, и людям, познавшим все ее прелести, даже не хотелось думать о том, что скоро им вновь придется столкнуться с этим совершенно чуждым человеку порождением неведомого мира.
Отравленная вода давно ушла в глубины Шеола, мох просох, а дурной запах выветрился (впрочем, приятных запахов здесь отродясь не знали). Вот только туннельчик им опять достался не из самых просторных, зато уж извилистый, как хвост дракона на почитаемой светляками иконе «Чудо Георгия о змие».
Конечно, можно было бы вернуться в прямой и достаточно широкий Ловчий туннель, которым обычно пользуются охотники за летучими мышами и откуда отряд вытеснили здухачи, но Кузьма решил впредь придерживаться путей окольных, малохоженых. Повадок новых врагов — здухачей он изучить, конечно, не успел, но по опыту знал, что подземные твари, как правило, предпочитают привычные дорожки, протоптанные еще их предками, и только люди да в меньшей степени крысы способны в зависимости от обстоятельств прокладывать все новые и новые маршруты.
Уже довольно давно Кузьма размышлял над вопросом: какие именно причины могут заставить Грань расступиться, дав обитателям Шеола выход на поверхность?
Не вызывало сомнений, что Грань и мох-костолом как-то связаны между собой. Мох в общем и целом был неистребим, но каждое отдельно взятое слоевище боится огня, извести, соли. Зато химеры, явно принадлежащие к тому же корню, вообще ничего не боятся, ну разве что хорошего заряда взрывчатки. Нет, привычные средства, которыми человек тысячи лет боролся с природой, тут вряд ли помогут…
А так ли вездесуща Грань, как это кажется людям, погребенным под нею? Равнины — это одно, но ведь существуют еще горные пики, вулканы, ледники, моря, океаны. Трудно представить, чтобы Грань в той своей форме, какой она видится снизу, могла противостоять буйству водной стихии, размывающей даже самые прочные скальные породы. Хотя ничего еще не известно… Грань скорее всего только внешняя оболочка чего-то совсем иного, чему подвластны не только земные океаны, но и небесные звезды. И потом — как добраться отсюда до океана?
Неплохо бы воспользоваться специальными костюмами, защищающими человека от всяческих внешних воздействий. Ведь были же, говорят, раньше скафандры, в которых и на дно моря спускались, и в пустоте летали, и в огонь ходили. Хотя, если бы нечто подобное у темнушников или метростроевцев имелось, они вряд ли обратились бы за помощью к Кузьме Индикоплаву.
Остается одна надежда — летучие мыши. Авось хоть они не подведут. Надо только проследить, чтобы дикари не потрепали стаю. Не любят они почему-то своих прирученных сородичей. Впрочем, те отвечают им полной взаимностью, за исключением разве что брачного периода, когда инстинкт размножения уравнивает всех…
В странствиях по мрачным закоулкам Шеола человека подстерегает много смертельных опасностей — химеры, мох-костолом, потоп, обвалы, бездонные ямы, людоеды, голод, жажда, а теперь еще и здухачи. Но случается, что подземный мрак убивает и сам по себе.
Об этом Кузьма вспомнил сразу после того, как за его спиной раздался вопль, такой отчаянный, словно из несчастного человека разом изверглось все, на чем прежде держалась жизнь.
Такие вопли, сразу переходящие в хрип, зубовный скрежет и утробное мычание, ему приходилось слышать и прежде. Так начинался первый и еще не самый страшный приступ болезни, причиной которой становится страх перед вечным мраком.
Отряд сразу остановился. Послышались растерянные голоса:
— Держите его, держите!
— Ай, кусается!
— Да что же это такое? Из него пена фонтаном прет!
Кузьма бросился назад и, растолкав людей, от которых сейчас не было никакого проку, изо всей силы навалился на бьющееся в конвульсиях тело. Скорее всего это был метростроевец, странности в поведении которого — потухший взгляд, бессвязные речи, скованность движений — Кузьма заметил еще накануне.
Ничего страшного пока еще не случилось. Болезнь проходила сразу после того, как исчезала ее первопричина — тьма. Однако в настоящий момент помочь страдальцу было нельзя — мох-костолом не позволил бы и свечку зажечь.
А неведомая сила продолжала ломать метростроевца, то выгибая, то скручивая его тело. Руки судорожно шарили вокруг, выдирая клочья мха. Если бы не посох, который Кузьма успел вставить несчастному в рот, он давно бы откусил себе язык и переломал все зубы.
Такой приступ мог продолжаться как угодно долго и закончиться самым плачевным образом — если не смертью, то безумием. Существовал лишь один способ угомонить больного — напоить его, как говорится, вдрабадан.
— Все сюда! — приказал Кузьма. — Держите его за руки и за ноги. Только старайтесь костей не сломать… Да не меня, гады, хватайте, а его!
Пока четверо добровольцев пытались осилить взбесившегося метростроевца, Кузьма разжал ему рот пошире и вместо посоха вставил в рот горлышко баклаги.
Немало водяры расплескалось впустую или вместе с пеной излилось наружу, кое-что и в дыхательное горло попало, но добрая порция, этак с четверть литра, ушла по назначению.
Мышцы метростроевца вскоре обмякли, и припадок пошел на убыль. Дыхание мало-помалу успокоилось, зубы перестали лязгать.
— Что с ним? — растерянно спросил Змей.
— Болезнь такая. Вроде как бешенство. Только не заразная, — ответил Кузьма.
— Он выздоровеет?
— Если очнется при свете…
— А если в темноте?
— Тогда все начнется сначала.
— Как же быть?
— Надо перетащить его в такое место, где нет мха и можно пользоваться светом. Только там он может прийти в норму.
— А дальше? Нам он, наверное, уже не попутчик?
— Оставим его одного с запасом еды, а на обратном пути подберем. Шанс, конечно, мизерный, но ничего другого тут не придумаешь… Нельзя было такого человека брать в поход!
— Кто же знал… — вздохнул Змей.
— Для чего вы тогда целый медотдел содержите? Летучих мышей потрошить?
Метростроевец вдруг икнул и забормотал:
— Будет исполнено… Глаз не спускать… Особенно с проводника… Действовать по инструкции…
— Бредит, — как бы оправдываясь, произнес Змей.
— Ничего он не бредит! — решительно возразил Юрок. — Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Ты лапу-то убери, не зажимай ему пасть! Сейчас мы много чего интересного узнаем.
Пьяный метростроевец между тем продолжал откровенничать, перемежая слова иканьем и мучительными стонами:
— …Главные враги… Связисты то же самое… В прямой конфликт не вступать… Привлечь на свою сторону… Если удастся… Контролировать каждый шаг… Не останавливаться перед крайними мерами…
— Про какие это крайние меры разговор идет? — зловеще поинтересовался Юрок, и что-то затрещало в темноте, не иначе как рубашка Змея.
— И в самом деле… — произнес Кузьма, прислушиваясь к происходящей во тьме возне. — Почему бы вам, дорогой Герасим Иванович, не объяснить нам смысл этого бреда? Очень уж он какой-то… детальный.
— Что вы хотите от пьяного человека? — ответил Змей, продолжая активно отбиваться от Юрка. — Сами же напоили, да еще и спрашиваете!
— Вот кто приложил руку к безвременной кончине Коляна Самурая! — изрек светляк-целебник. — Да еще, иуда, на других хотел вину свалить!
— Придушить обоих гадов без суда и следствия! — такую радикальную идею мог подбросить только Юрок Хобот.
Ситуация вновь потребовала срочного вмешательства Кузьмы, и, целиком отдавшись миротворческой деятельности, он позабыл про другие опасности (мало того, даже на тревожный писк летучих мышей отреагировал с запозданием).
Стае такое наплевательское отношение к себе, естественно, не понравилось, и налетевший Князь довольно чувствительно хлестанул Кузьму крылом по голове — не зевай, дескать, беда ведь совсем рядом! Не прошло и полминуты, как выяснилось, что сюда на предельной скорости направляется химера.
