Владислав Русанов - Полуденная буря
Следов же трех убежавших мужиков мы так и не нашли. Хотя Сотник искал. Когда рассвело, весь подлесок вокруг поляны облазил.
Пешком удрали. Про коней даже не подумали с перепугу. Я их понимаю. Издевались над горемыкой-старателем, а нарвались на чародея. Поди, до утра бежали не останавливаясь. Само собой, лучше ночь побыть трусом, чем к престолу Сущего Вовне отправиться через Поле Истины. Или куда там умершие арданы идут? На пир к Пастырю Оленей?
Я хорошо представлял, какую службу могут нам сослужить рассказы сбежавших работников, если волк или медведь их в лесу не заест, пока к поселениям выберутся. Слухи о могущественном чародее, каким я себя вовсе не считал, путешествующем в компании воина-пригорянина, малолетней девки-арданки и больной остроухой, расползутся с такой быстротой, что конный гонец за ними не поспеет. Поэтому и предложил Глану завернуть правее, на запад, ближе к месту слияния Ауд Мора с Аен Махой. А там и до Фан-Белла, выстроенного на правом берегу Отца Рек, рукой подать. Нам столица Ард'э'Клуэна, положим, ни к чему, но не бросать же Ойхона на произвол судьбы?
Наутро после трагических событий я размотал тряпки, которым Дирек забинтовал голову рудознатца, и осмотрел рану. Ничего опасного. Жить можно. Правда, жаловался мастер на головокружение, тошноту и на то, что вроде бы двоится всё перед глазами. После удара по голове и не такое бывает. У Мак Кехты, когда пробирались по стуканцовым ходам, еще и потеря памяти была. Прошло. И жива-живехонька. Ветрянка, сдается мне, сильнее ее мучила. Едва в Верхний Мир не спровадила. В общем, выстриг я волосы вокруг ссадины на затылке Ойхона, промыл хорошенько настоем из тех же листьев будры, чтоб зараза не завелась, и вновь замотал. К следующему рассвету он настолько оклемался, что порывался командовать сворачиванием бивака.
Обошлись.
Большую часть инструмента и инвентаря, привезенных арданами на порубку, пришлось бросить. Ни к чему тащить то, что всегда по новой сделать можно. Схемы, Ойхон сказал, у него сохранились. Да и память Гурт не отшиб. Можно сказать, приласкал просто слегка. Забрали самое неистертое долото, трубу, с помощью которой разбитую породу из скважины достают, и образцы найденных пород — подсушенные в кожаиых мешочках. Глядишь, и сгодятся для короля сведения про залежи оловянного камня.
Остальное прикопали под буком в неглубокой яме, накрыли лапником еловым и на коре дерева зарубку оставили. Будет нужда, вернется рудознатец и заберет. Нет, так и стрыгай с ним.
Бросили и одну из телег. Вторую запрягли парой коней, загрузили, сверху сложенные навесы — под ними работники от непогоды в лесу прятались — уложили. Да одеяла, да плащи. А уж поверх всего мастера Ойхона пристроили. Куда ему, по голове стукнутому, верхом? За вожжи Дирек взялся, а Гурт пошел рядом с телегой.
Вот, к слову сказать, еще заноза. Добрых чувств ардан к нам не испытывал. За что, собственно? Помогать особо не помогал — рука увечная, да и желания не наблюдалось. Такой при случае и предать, и сбежать, порчу какую-нибудь учинив, может.
Только куда же его девать? Живой человек всё-таки!
Мак Кехта, правда, живо выход нашла, стоило ей рассказать, что за сыр-бор на поляне ночью разгорелся.
— Г'аарэ скорнэх ас'кэн'э салэх! Горло перерезать проклятому человеку!
Вот так вот. Нет человека — нет заботы. Я решительно воспротивился. Не звери мы. И не бандиты кровожадные. Ойхон с Диреком меня поддержали. Удивительно, но Глан тоже отказался руки убийством марать. Должно быть, воинская правда у пригорян не пустой звук. В бою убивай, а беспомощного пленного — ни-ни. Помнится, у воинов северных королевств и у перворожденных совесть малость по-другому устроена. Да и у некоторых пригорян тоже, если воспоминания о действиях Эвана на Красной Лошади мне не приснились.
Расстроило меня то, что Гелка с Мак Кехтой. Вот уж не замечал раньше за ней особой злобы. Может, Гурт ей напомнил кого из насильников конных егерей?
Тех, что ее семью перебили. Или, скорее всего, просто вредно ребенку по лесам шляться, в переделки разные, грозящие жизни, попадать. Так не только душой ожесточиться можно, но и вообще с ума сойти. Еще больше укрепился я в мысли найти для девочки временное пристанище, пока мы с Пятой Силы туда-назад обернемся.
А Гурту, из-за незнания старшей речи так и не сообразившему, какой опасности подвергался, разрешили идти с нами. До людских поселений. А там видно будет.
Мы снова оседлали коней, выкупленных у Юраса Меткого, помоги ему Сущий перебраться через Поле Истины. Мак Кехта, несмотря на слабость после болезни, наотрез отказалась садиться в телегу. Сказала, что высокородной ярлессе пристало ехать на повозке только на пути к помосту в горах. И так зыркнула смарагдовыми очами, будто хлыстом ожгла. Нет, в самом деле, я прямо-таки зачесавшейся шкурой спины ощутил тот хлыст, которым попотчевала меня сида при первой встрече.
Ну, нет так нет. Кто бы мне предложил продолжать путь не в седле? Самому вызваться показалось постыдным. Будто признаться в какой-то не совсем достойной уважения слабости.
Сотник, а за ним и Гелка вскочили на лошадей с радостью.
Нет, дочка всё больше и больше меня озадачивала. Ладно — Глан. Может, он полжизни в седле провел. Но она-то никак не раньше меня начала учиться ездить верхом. Или в юном возрасте все науки не в пример легче даются?
Так и отправились в путь.
Мак Кехта ехала угрюмая. Время от времени поглаживала ладошкой ножны притороченных к седлу мечей. Видно, прикидывала, как дальше путешествовать будет. Круглые сутки в капюшоне ведь не походишь. Многим встречным может показаться подозрительным. А кое-кто и проверить захочет, что ж там такое скрывается под глубоко надвинутой тканью? Вроде того, как Меткий захотел. И не всякому глотку куском железа забьешь, как трапперу. Вот и думай, феанни, думай. Тебя же предупреждали, что нелегкая задача — сиду через пол-Севера провести. Не послушала? Расхлебывай.
Я пристроил своего спокойного конька около телеги и болтал о том о сем с Ойхоном. От него узнал о препонах, установленных указом императора на торговых путях из Приозерной империи в северные королевства. Как сказал рудознатец, из-за излишней жестокости, проявленной людьми в Последней войне. Молодец император Луций, да живет он вечно. Странно, привычная и банальная формулировка, на которую по обыкновению никто уж и внимания не обращает, — «да живет он вечно» — вдруг показалась мне исполненной глубокого смысла. Если действительно правитель моей родной Империи способен принимать мудрые и гуманные решения, почему бы не пожелать ему долгих лет жизни? Кстати, он, скорее всего, не старше меня. Явно унаследовал престол уже после моего побега из Храмовой Школы на Север. Иначе я бы помнил имя. Луций.
Но что хорошо в общем, обычно бывает плохим в частности. Своим указом император значительно осложнил нашу задачу — проникнуть в пределы Приозерной империи и вернуть Пяту Силы на причитающееся ей место в островном капище. Наверняка границы теперь патрулируются гораздо более тщательно и со стороны арданов с трейгами, и со стороны имперцев-озерников. Ведь отдача приказа — одно, а выполнение его — совсем другое. Как поморяне говорят, две большие разницы. Пути-дороги для честных купцов по главным трактам заблокированы войсками, так по обходным тропинкам столько контрабандистов сразу кинется — никаких легионов не хватит. За каждым буераком засаду ведь не установишь. Теперь ищи ухищрения, чтобы мимо застав проскочить. Ну, да что там раньше времени голову забивать. Пересечем, помоги Сущий Вовне, Ард'э'Клуэн, а там видно будет.
Сотник вовсю учил Гелку премудростям верховой езды.
Он и мне предлагал, да я отказался. Выучился не падать худо-бедно, понукать, останавливать, вправо и влево поворачивать, и то хорошо. Для меня сойдет, по крайней мере.
Но краем глаза я за их уроками наблюдал. Даже ревность некоторую ощутил. Нет, не ту, что мужчина испытывает, когда его любимую женщину хлыщ охмуряет. А ту, наверное, которую ребенок испытывает, когда другой малец его любимую игрушку хватает.
Эх, Молчун, Молчун… Ржа железо съедает, а завистливый от зависти погибает. С чего это ты взял, что у Сотника меньше прав Гелку учить жизни, чем у тебя? Пожалуй, даже больше. Кто вмешался в расправу страшной ночью, незадолго до дня весеннего равноденствия, на прииске Красная Лошадь? Не ты. Ты-то стоял напуганный и Сущего молил, чтоб оказаться как можно дальше. И если бы от испуга ноги не отнялись, бежал бы прочь куда глаза глядят.
Вот пристыдил себя, и на душе полегчало. Вместо того чтобы изводить себя завистью и беспочвенной ревностью, принялся я наблюдать за учением.
Всё-таки интересное занятие — верховая езда. Жаль, что не для меня. Опоздал. Другому в молодости учился.
Оказывается, не прав всадник, лошади длинный повод оставляющий — так, чтобы ремень провисал. Это понятно вроде бы. Но не прав и тот, кто коротко набирает, слишком сильно голову коня назад тянет. Нужно соблюдать, как и в прочих делах, золотую середину. Шея лошади должна быть приподнятой, но не скрученной в бублик. Голова почти отвесно вниз направлена, а всё ж таки свободу иметь малую. Тогда и задние ноги конь под туловище подводит. Шаг становится более упругий. Глан сказал, что называют это — сбор. Когда лошадь собранная идет, она готова сразу отозваться на любое требование всадника. Вправо так вправо. Стоять так стоять. Добиваются того сильной работой шенкелем, натягивая одновременно повод.
