Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной (авторская редакция 2008 г.)
— Нет, я тебя спрашиваю! — настаивал Рабинович.
— Виноват, сэр!
— Орел ты с голубыми яйцами! — заключил Рабинович и вернулся на внешнюю связь.
— Извини, Алекс, — сказал он. — Так на чем мы, блин, остановились?
— Я вот думаю: может, ты ко мне в гости зайдешь?
— А может, ты ко мне?
Рашен на секунду замялся.
— Понимаешь, Боб, — произнес он глубокомысленно. — Не слышно уверенности в твоем голосе. Ты, кажется, еще не решил, что со мной делать.
— Не ссы! — рассмеялся полицейский. — Не трону. Если я тебя арестую, кто тогда с чужими разберется?
— Это ты верно сказал, — одобрил Рашен. — Никто. Хотя бы потому, что в них еще никто не верит. Невыгодно это Совету Директоров.
— Вот именно, мать их за ногу! Так что заходи, Алекс. Имеется спирт.
— Богато живете. У нас только самогон. И тот какой-то сильно технический…
— Вот бери и заходи.
— Все равно не пойду.
— Слушай, Алекс, бросай ты эти русские задрочки! Я тебе слово даю: отпущу! На все четыре стороны.
— А что ты потом на Землю доложишь, а? — спросил Рашен проникновенно.
— Скажу, что ты, бля, не пришел, и все тут. Мы тебя ждали, а тебя нету ни хрена. Пришел один «Гордон» и тот на автопилоте. О! Кстати! Слушай, Алекс, ты на самом деле посиди-ка у себя.
— Да ну? — усмехнулся Рашен.
— Ну да! Я сейчас пошлю на «Гордон» саперов, а ты пока не шевелись. — Рабинович сделал знак своему заместителю, и тот принялся выбивать команды на «доске». — И учти, Алекс, я своим дуракам отдал приказ стрелять. Ты сам знаешь: они реальные дураки. Чуть двинешься с места — так долбанут, мало не покажется. А если эта хреновина взорвется, пусть тебе же будет хуже!
— Бобби, — сказал Рашен укоризненно. — И не стыдно тебе?
— Я же коп! — ответил Рабинович серьезно. — У меня по определению ни стыда, ни совести.
— Какая жалость, что ты не мой подчиненный, — заметил Рашен. — Я бы тебя… Кстати, от Боровского привет.
— И ему тем же концом по тому же месту! Слушай… — Рабинович вдруг перешел чуть ли не на шепот. — Абрам… Файн вернулся?
— Нет еще.
— И что ты думаешь?
— Думаю, вернется. Наш Абрам неистребим. Ни своими, ни чужими.
На экране полицейского флагмана крошечный белый огонек резво почесал в сторону расцвеченной огнями махины «Гордона».
— Вижу саперов, — сказал Рашен. — Зря ты это, Бобби.
— Почему? — насторожился Рабинович.
— Боюсь, инфаркт у них будет. Некто Задница, хорошо тебе известный, перед тем как покинуть корабль, с горя весь его распродал. На бухло обменял все, что можно было отвинтить. Только ходовую не тронул и навигационное оборудование. Там внутри сейчас картинка, как после ядерной войны.
— Ну спасибо… — протянул Рабинович. — Алекс, ты действительно ненормальный. Растащить на хер целый мегадестроер и потом цинично в этом признаться… Знаешь, это как-то даже не по-русски.
— Извини, больше не буду.
— И чего вы, русские, такая вороватая нация, а?
— Я, что ли, крал?! — возмутился Рашен.
— Ты командовал, — упрекнул его Рабинович.
— Слушай, мы будем ждать, пока твои саперы взорвутся, или все-таки делом займемся?
— Каким еще, мать твою, делом? По-моему, и так все ясно. Вали отсюда, и попутного хера тебе в затылок.
— Прямо сейчас? — судя по голосу, Рашен здорово удивился.
— Немедленно, — разрешил полицейский. — И чтоб глаза мои тебя не видели. Давай, бля, вали на хер.
— Хороший ты мужик, Роберт, — задумчиво произнес Рашен.
— Какой есть. Ты вот что мне скажи на прощание. Эти сраные чужие, как ты думаешь, может, их случайно к нам занесло, а? Ну, блин, покрутятся и уйдут.
— Придется мне все-таки зайти к тебе в гости, — сказал Рашен.
— Почему?
— Уж больно тоскливый будет разговор.
— Да ладно, я прикажу своим чудикам уши заткнуть. Эй! Всем негодяям, которые подслушивают! Уши за-аткнуть! Раз-два! Это приказ, мать вашу!
В эфире раздался легкий шорох.
— Какие дисциплинированные ребята, — похвалил Рашен.
— У меня хорошие копы служат. Грех жаловаться. Ну, говори.
— Боб, ты помнишь казус со «Скайуокером»?
— Бля! Еще бы!
— А ты в курсе, что один человек выжил? Прилетел на аварийном модуле прямо к Земле?
Рабинович почесал в затылке.
— Да как тебе сказать… — пробормотал он. — Не то чтоб, блин, совсем не в курсе… Но без подробностей.
— Тогда держись за кресло. Вместо человека прилетел клон.
— Твою мать! Откуда знаешь?
— Тетя Хая сказала.
— Ты не знаешь тетю Хаю! — заявил Рабинович тоном прокурора на суде.
— Тетю Хаю из Парижа или тетю Хаю из Чикаго?
— Чтоб ты сдох! Перестань издеваться! Я серьезно, мать твою!
— Я его препарировал.
— Та-ак… — протянул Рабинович. — А сначала, бля, убил.
— Я много людей убил, — сказал Рашен сухо. — На Марсе, на Венере, в открытом космосе. Очень много, Бобби.
— Ты не путай, старый хрен, войну с убийством. Ладно, проехали. Где ты его откопал?
— Он несколько лет ходил на одном из моих кораблей. — Рашен не уточнил, что Мейер ходил на «Гордоне», дабы лишний раз не пугать впечатлительного Рабиновича. — И между делом стучал в Адмиралтейство.
— Ни хера себе!
— Вот именно. Очень странная история, Бобби. Понимаешь, даже под гипнозом он уверял, что настоящий человек. У него была подсажена ложная память. И сам клон сделан великолепно. Мы его вычислили, потому что нашли доказательства гибели прототипа. А теперь уже знаем совершенно точно. Мой док Эпштейн нашел там какое-то крошечное несоответствие… Мелкие отклонения в структуре ДНК. Но если у клона и была своя программа, то на самых задворках мозга. Мы еще не умеем копать так глубоко.
— То есть зачем этот урод у нас ошивался…
— Совершенно непонятно.
— И что мы об этой херне должны подумать, а?
— А вот это к тебе вопрос, — заметил Рашен. — Ты же коп.
— Вот что, — сказал Рабинович твердо. — Труп сейчас у тебя? Давай его сюда. У меня все-таки судебно-медицинская экспертиза.
— Надо подумать. А то напополам?
— Тебе-то он на кой хер сдался теперь?
— Доказательства!
— Ах да! Ты же собираешься всему миру объяснить, какой ты хороший русский…
— Я что-то не то сказал? — насторожился Рашен.
— Да нет… Эх, чтоб меня! Ладно, ты вот что… Отпили от этого урода кусок поаппетитнее, и я сам за ним приеду. Где-то, бля, через полчасика.
— А как же саперы? — ехидно спросил Рашен.
— Задолбал, — ответил Рабинович и отключился.
* * *Когда вице-адмирал Рабинович, навьюченный кофром с деталями организма капитана Мейера, покинул борт «Тушканчика», к Рашену зашел старпом.
— Он самогонку взял? — деловито спросил Боровский.
— Нет, — помотал головой Рашен, задумчиво разглядывая свои ногти.
— Тогда отдайте, — потребовал Боровский. — Я тут, пока суд да дело, с его ребятами договорился насчет батарей к «Маузерам». А то у нас некомплект. Сто десять стволов рабочие, а еще десяток заряд не держит.
— На! — сказал Рашен брезгливо, пинком выдвигая канистру из-под стола.
— Спасибо, — Боровский исчез за дверью, с кем-то там переговорил и тут же вернулся.
— А еще говорят, что копы взяток не берут, — заметил он.
— Это хорошие копы, — хмуро сказал Рашен. — Они нам помочь хотят.
— Ага, как же. Конечно, это совершенно не мое дело…
— Задолбал.
— Фу, патрон! Всего-то полчаса с Бобби поговорили и уже выражаетесь, как потомственный Рабинович.
— Извини, вырвалось. Но ты меня достал этой своей присказкой. А у Бобби и правда тяжелый случай. Я еще с училища помню: минуту с ним поболтаешь, а потом матюги так из тебя и сыпятся. И чего он такой?
— На улице вырос, — объяснил Боровский. — Вы это, драйвер… Типа не обольщайтесь. Не помочь они нам хотят. Они группой F свою задницу от чужих прикрывают.
— Это точно, — вздохнул Рашен. — И знаешь, Жан-Поль, я из разговора с Бобби вынес одну вещь. Он на самом деле чужих боится. До ужаса боится. Он на все готов, лишь бы его от них защитили.
— Они, может, еще и не придут…
— А он уже готов. Большая редкость в наши дни, чтобы человек принимал чужих всерьез. Кто их сейчас боится? Тот, у кого достаточно информации. Армейская разведка, да и то не вся. Ну мы с тобой. А больше ведь никто. И вдруг — целый вице-адмирал полиции! Командир единственной полноценной эскадры в их ведомстве. Интересно, а, Жан-Поль?.
— Интересно, — кивнул Боровский, присаживаясь на край стола. — Так чего он вам сказал? Так и сказал, что боится?
— Нет. Как раз этого он не говорил.
— А чего же ему надо?
— Ему надо, чтобы мы пошли на Землю и устроили там государственный переворот.
— Чего-о? — изумился Боровский.
— Понимаю твою реакцию, — улыбнулся Рашен. — Она ничем не отличается от моей.
