Андрей Горюнов - Контакт первой степени тяжести
– Эй! Откройте!..Я расскажу все! Я во всем сознаюсь!
* * *– Во всем, кричит, сознаюсь, – доложил капитан Власову.
– Ну, вот и все! – Власов потер руки: в его кабинете с утра было довольно прохладно.
– Очень вовремя вы, Владислав Львович, от Калачева избавились, – ну, этак, вежливенько, под жопу: кыш его…
– Не «кыш его», а он сам себя, лично, подставил, – едва заметно улыбнулся Власов.
– Владислав Львович, что же вы так-то… – расплылся, улыбаясь, капитан. – Не скромничайте, не к лицу вам! Вы умеете, уж не спорьте! Всегда: блистательный финал вы в полном одиночестве встречаете. И как у вас эти выходит: лишненьких – «того» – вы б научили, право!
– Такому не научишь. Это – дар.
* * *– Ваша взяла, – кивнул Белов, упав почти на табуретку напротив Власова. – Я… Я убил Тренихина!
– Давно бы так… Мотивы? Белов пожал плечами:
– Мотивы вам известны еще лучше, чем мне: тайная зависть, явная корысть.
– Вы его… постойте! – угадаю… Вы его зарезали?
– Да. Я его ножом ударил. В спину.
– Хорошо! – Власов потер руки от удовольствия. – Он умер сразу? Вы не помните? Один раз вы его саданули или несколько раз?
– О нет, увы! Без опыта тут, понимаете… Я до этого случая никого не убивал, практика убогая. С одного раза у меня, признаться, не получилось. Такая вот досада.
– Да что ж – разве я не понимаю? Это очень понятно чисто по-человечески: сначала ударил раз, а потом добил.
– Ну. Верно. Раз десять я его еще ударил. Все не по» падал, ошибался, промахивался.
– Работа над ошибками, все предельно ясно.
– И только после уж… Потом.
– Он отошел?
– Да. После того, как я ему горло перерезал. Вот тут-то он – туту! Захрипел так страшно, засипел…
– Прекрасненько! Тогда-то вы рубашку и забрызгали?
– Нет. Рубашку я испачкал лишь потом, когда тащил его.
– Куда вы труп-то дели? Небось, конечно, в речку сбросили, а? – Власов подмигнул.
– В мешке?
– Ага! – Власов опять хитро подмигнул. – Ночью?
– Буль?
– Буль. И то ли поплыл, а то ли утонул.
– Нет. – Белов едва заметно горько улыбнулся. – Я закопал его в землю, зарыл. В лесу.
– Но только место вот забыли: были взволнованы, плохо соображали, так?
– Нет, не так. Место я запомнил отлично. Под Сергиевым Посадом. Двенадцать километров вбок. Возле Мишутино-2. Там справа от шоссе непроходимая чащоба. Так вот в этой чащобе…
– И сможете найти это самое место?
– Конечно. Ради вас найду без труда.
– Прекрасно!
Внезапно Власов осекся и задумался.
– Не понимаю, какую еще игру вы затеяли, Белов?
– Игру в чистосердечное признание.
– С предоставлением трупа? Ничего себе – игра!
– Русская рулетка называется.
– Русская рулетка? Разве есть такая игра? Я думал, что это название водки.
– Верно! Но водку назвали как раз в честь игры.
– А в чем же ее суть?
– Очень простая суть. Берешь пистолет, заряжаешь его…
– Так?
– И стреляешь себе в висок.
– Все?
– Все!
– Какая же это игра? Это самоубийство называется.
– Нет. Самоубийство – это когда хочешь умереть. А когда играешь в русскую рулетку, стремишься выжить, одолеть.
– Что одолеть?
– Неблагоприятные обстоятельства.
– Вот что, дорогой мой! Давайте мы ко всей этой философии вернемся в другой раз. А сейчас поедем на место, к Сергиеву Посаду. Лопату нужно взять с собою, так я понимаю?
– Лучше две лопаты. Я Тренихина зарыл очень глубоко.
– Да? – Власов чуть подумал и, кинув быстрый взгляд на Белова, решил:
– Нет, хватит и одной!
* * *Шофер, в звании сержант, остался при РАФике, а в лес они пошли вшестером: судмедэксперт, рядовой с лопатой и носилками на плече, фотограф, Власов и Белов с конвоирующим офицером – лейтенантом.
Правая рука Белова была сцеплена наручниками с левой рукой конвоирующего лейтенанта: Власов действовал четко по инструкции.
– Ну, где же оно, это ваше место? – спросил Власов Белова. – Уж полчаса почти идем.
– Так я вам говорил: два километра с лишком. Да мы уже почти пришли. Вон там, за елками, поляна – видите? Так вот на ней это место и есть.
Свернули на поляну. На ее краю была изрытая, ископанная площадка, почти квадрат: десять на десять метров. Площадка была ископана так, будто здесь что-то искали в земле у поверхности: ямки, ямки, между ними холмики.
Процессия остановилась, не доходя двух метров до вскопанной площадки.
– И что – и тут?
– Ну, – кивнул Белов.
– Сфотографируй! – приказал Власов фотографу. – А что так перекопано, как будто что-то искали?
– Вот для того-то именно я и перекопал. Уж если здесь чего искали, то уж нашли, наверно. Второй раз рыть не будешь.
– То есть для маскировки?
– Ну.
– Как будто червяков копали для рыбалки. Хотя нет – здесь песок да глина. Какие ж тут червяки! А что ты просто, дерном-то, могилу не заложил? Поленился? Я на твоем месте бы укрыл бы все дерном.
– Ну да, – кивнул Белов. – А дерн откуда ты возьмешь? Только здесь же, рядом. Пройдет лесник – ага! Вот кто-то дерн срезал… А-а-а! А вот здесь срезанный дерн клали. С чего бы? Что тут прикрывали?
– А ты неглуп. – Власов окончательно уже перешел на «ты» с Беловым, хотя на брудершафт они, конечно, за прошедшие сутки выпить не успели. – Ты это сам придумал все – вот так вот – перерыть-перекопать?
– Сам.
– И сам копал все это?
– А кто ж еще? – обиделся Белов. – Не землекопов же мне было нанимать, в самом деле!
Белов сощурился, глядя на середину перерытой площадки:
– Вон, кстати, и следы мои остались.
– Где?
– Вон! На середине.
– А, вижу, вижу! Ты в этих же кроссовках был, когда труп закапывал?
– Да, в этих.
– Покажи подошву. Так. Молодец! На сто процентов отпечаток совпадает! Фотограф – снимки: след, нога! А ты не стой, медэксперт – сними-ка слепки со следов, раз делать нечего пока. А ты когда его зарыл?
– Седьмого сентября. До этого он в гараже моем лежал.
– Что – просто так лежал, открытый?
– Нет конечно! Открытый – он же вонять начнет, унюхают сторожа-то гаражные. Не-е-ет! Я его в гараже в мешке хранил. В поливинилхлоридном. Знаете, в которые обычно одежду прячут, чтоб от моли защитить?
– Знаю, конечно знаю! – кивнул Власов. – Мне ли мешков-то поливинилхлоридных не знать!
– Вот. Сначала я его думал – в Москва-реку, ночью, с Новоспасского моста…
– Почему именно – с Новоспасского? – удивился, Власов.
– Да как-то вот… – замялся, сбившись, Белов.
– Нет-нет, это крайне занятно! – оживился Власов. – Вы просто не представляете себе, насколько интересную вещь сказали! Почему-то по статистике больше всего трупов в Москве топят именно с Новоспасского моста. Но почему?!
– По-видимому, модно просто. Мода! Не объяснить, Глупо? Ага! Вот и я тоже решил: зачем моде следовать? Нужно иметь индивидуальный стиль, подчеркивающий твою личность. Поехал в лес, закопал! И даже вон оставил свой след!
– Да, след хороший, четкий! Три недели уж как ни было дождей здесь, я смотрю. А в глине след вообще отлично сохраняется. А что ж ты наследил так?
– А что ж не наследить-то? – сварливо возразил Белов. – Я паспорт, что ли, оставил? Да ты еще попробуй раскопай, найди сначала, труп-то! Потом уж будешь думать о следах.
– А если б чудом – раскопал бы кто – ну просто так, из праздного любопытства, для интереса?
– Для интереса – два с полтиной метра? Так начни только копать, сразу след сроешь! Еще задолго до того, как труп обнаружишь! – Белов даже удивился слегка тупости Власова. – Вы что-то, Владислав Львович, сегодня не в ударе. Голова болит?
– Болит! – вздохнул Власов. – Напоили меня мои старые друзья в твоей Вологде. Наплясался, песен напелся с ними – до сих пор ребра болят. И плечи болят: плясал, руками размахивал. Горло болит, руки болят – это уж по твоей части. Ну, где копаем? Показывай точно!
– Вот. Здесь. Отсюда и досюда. Рядовой, поплевав, взялся за лопату.
– Предупреждаю сразу, – подчеркнул Белов. – Я зарывал когда, песочек бабой трамбовал так – плотненько, на совесть, понял?
– А что же не понять-то, – буркнул рядовой, – чтоб от дождя могилка б не просела… Глубоко-то копать? Два с лишним, ты сказал?
– Я твоему начальнику сказал: быстрее будет в две лопаты.
* * *Солнце уже перевалило зенит, а глубина вырытой ямы – два метра.
– Сколько еще рыть-то? – взмолился со дна рядовой. По краям выкопанной могилы громоздились кучи вынутого песка, отчего яма казалась в полтора раза глубже.
– Копай-копай! – подбодрил рядового Белов.
– Сто лет колодцев не копал! – с остервененьем сплюнул рядовой. – И не надеялся уже до смерти. Два года в армии – окопы, блиндажи! Затрахали по темя. Ну, думаю, в милиции – лопаты никакой! Нет, на тебе! Вот сдохну, блин – и самому себе ж копать заставят: все-все-все, ты только выкопай – в последний раз! Тьфу, мать ее!
– Владислав Львович, уж дело за обед перевалило, – напомнил лейтенант, прикованный к Белову. – Пора б и к машине, за пайком, перекусить. Жрать хочется, сил нет!
