Сергей Павловский - Коготь химеры
— А что тут думать, — прочавкала химера, с аппетитом жуя небольшую вяленую акулу, — зомбирую десяток львов — они и будут охранять.
Док и Дед одновременно отвалили каждый нижнюю челюсть и посмотрели на воистину адское порождение Зоны.
— Ну, чего уставились? — Чудо гулко отрыгнула и невозмутимо принялась глодать баранью ногу. Судя по всему, местная кухня все же пришлась химере по вкусу.
— Да так… ничего, — иронично протянул Док. — Все правильно: зомбируешь десяток львов, леопардов там штук пять-шесть, парочку носорогов. Вот и готова охрана.
— Носорогов не получится, — совершенно серьезно ответствовала химера. — Я специализируюсь исключительно на зомбировании животных из отряда кошачьих. Остальные, особенно травоядные, не в моей компетенции.
— Ага! — торжествующе ткнул в Чудо пальцем Док. — А я всегда утверждал, что ты — кошка! Потому и специ… специализируешься исключительно на породе кошачьих.
— Ну… — Химера, как показалось Доку, немного смутилась. — Я никогда не отрицала факта, что я, возможно, где-то кошка. Но вообще-то я — Чудо!
Вечером в баре «Амбасадора» Денисов показал очередной мастер-класс. Док внимательно выслушал предварительные инструкции, но ничего толком не понял, поскольку не уяснил главного вопроса: зачем? Но прекословить Деду не стал, потому что другую истину усвоил железно: Денисов ничего не делает просто так, без уже определенной и намеченной цели. К цели идет уверенно и действует согласно строгому плану, который сложился в его многоопытной дедовской башке. А еще Дед не любил наводящих и уточняющих вопросов. Если таковые задавались, то отвечал на них так уклончиво и расплывчато, что сам черт не понял бы, что он подразумевал в своем ответе и куда дальше понесет его нелегкая. Потому лучше покориться, смириться и слепо следовать за проводником. Ему, проводнику, виднее, куда топать. Законы Денисова, впрочем, мало чем отличались от сталкерских, поэтому Док освоил их легко.
Инструкции были достаточно просты: прикидываться вдрызг пьяным дурачком, разговаривать на английском и не проявлять никакой собственной инициативы, что бы ни произошло. Просто сидеть за стойкой, глотать виски, клевать носом и, главное, ни во что не вмешиваться. Все! Еще Дед подобрал Доку соответствующий гардероб, и когда Док облачился в кутюры от Денисова и полюбовался собой в зеркале, то поразился искренне: как все-таки одеяние меняет человеческий облик! И не только внешне, но и внутренне. Из зеркальной рамы на него пялился типичный турист, простоватый и дурковатый. Один из худших представителей «среднего» класса, скопивший деньжат на экзотическое путешествие и возжелавший насладиться экзотикой от души, по полному тарифу.
Дед выглядел не лучше. Пробковый белый шлем, а под ним тупой, но добродушный пьяный оскал во всю морду. Цветастая свободная тайская рубаха навыпуск. Короткие и широкие рукава скрывали круглые, хотя и несколько усохшие бицепсы Деда. Правда, мощные волосатые предплечья и ладони-лопаты наводили на размышления о том, что с владельцем подобных статей, несмотря на его преклонный возраст, лучше в физические пререкания не вступать. Короткие льняные шорты, легкие сандалии. Кожаная барсетка на длинном узком ремешке через плечо. Еще Дед как-то сморщился весь, ссутулился и разом постарел еще лет на десять. В целом и общем, классический английский пенсионер-непоседа.
Перед тем как, по выражению Деда, «зависнуть в гадюшнике», он еще раз навестил полицейское управление, откуда вышел с довольным выражением лица и решительно махнул рукой: «Ну, Серега, понеслась». Что особо поразило Дока, так это поведение Деда в баре. Куда подевался грубый дебошир и забияка, нахальный самоуверенный бретер и оголтелый расист. Слуга царю, отец солдатам! Добродушный балагур и миляга. Рубаха-парень, открытый и добрый. Он щедро сорил чаевыми, совал десятидолларовые бумажки кому и куда попало. Черным полуобнаженным танцовщицам, например, прямо в трусы. То и дело дружески прихлопывал официантов по плечам и спинам, а к бармену едва не полез целоваться. И при этом старательно, будучи в полупьяном угаре, демонстрировал всем содержимое своей барсетки. Буйствовал подобным образом Дед в течение двух часов. Затем, приняв на грудь в общей сложности с десяток разнообразных коктейлей (этого Деду хватало всего на четверть «заправки»), он «окосел» весьма заметно, обмяк в кресле, бессмысленно пяля по сторонам посоловевшие глаза. Барсетку выложил на столешницу, под левую руку.
Док, как и было приказано, старательно играл свою роль. Танцовщицам, правда, в исподнее деньги не совал и в общем веселье участвовал вяло, без огонька. Но коктейли пил старательно и воодушевленно, нисколько не уступая в количестве потребленного пойла Деду. Следует отдать должное — большинство коктейлей Доку понравилось. Может, потому что ничего подобного раньше не пробовал. Пьяным он себя не чувствовал — так, немного в тонусе, — но, повинуясь многозначительному взгляду Денисова, который кинжалом на мгновение сверкнул из-под набрякших век, угомонился и тоже бесформенной студенистой массой растекся по креслу.
Вот еще фокус, которым в совершенстве владел Денисов: он мог говорить четким, ясным шепотом, совершенно не раскрывая рта. Никакого, даже легкого движения губ, ни малейшего намека на мимику. Эдакое чревовещание — и только. Вот и теперь он вдруг начал чревовещательный сеанс.
— Сейчас к нам, чтобы убрать со стола, подойдет во-он тот малый, что вертится за моей спиной. Вот… уже подходит… потом он постарается отвлечь наше с тобой внимание… отвлекайся… делай все, как он хочет…
Конечно же, Дед знал, что произойдет дальше, поскольку сам написал партитуру, но Док пока не понимал, что, собственно, происходит. Официант, смазливый даже по европейским стандартам, лет двадцати пяти, с выразительными умными глазами, стройный, мускулистый, изысканно вежливый, настоящий африканский мачо, склонился над их столиком, озарил пространство ослепительной белоснежной улыбкой.
— Сеньоры, разрешите прибрать ваш столик.
— Прибирай, чеп,[13] — проварнякал Дед и вяло махнул рукой. — А потом принесешь нам еще по крепкому коктейлю с ромом.
Официант ловко прибрал со стола пустые бокалы, смахнул влажной салфеткой крошки, промокнул пятна пролитого спиртного и вдруг испуганно выкатил глаза.
— Господи, да что же этот кретин делает?
Дед испуганно вздрогнул и повернулся в том направлении, куда указывал взгляд официанта. Док последовал его примеру и тоже обернулся. Ничего особенного не происходило. Просто другой официант, напарник «мачо», нагромоздил на свой поднос целую гору пустой посуды, потерял равновесие, отчего несколько бокалов опасно накренились и в конце концов соскользнули с подноса, разбившись с мелодичным звоном.
— Действительно кретин, — буркнул Дед и снова уткнулся носом в свой полупустой стакан.
«Мачо» на изысканном, безукоризненном английском извинился за поведение своего напарника и ретировался.
— Ну и что? — не удержался от вопроса Док.
— А то, — довольно ухмыльнулся Дед, — что этот ловкач-воришка вытянул у меня из сумки две сотни баксов. «Щипнул» — так это звучит на воровском жаргоне. Украденные баксы у него в правом кармане брюк. Что будет дальше? Сейчас увидишь. Можешь расслабиться и спокойно наблюдать.
Официант, ничего не подозревая, не спеша прибрал соседний столик и направился в посудомоечную. Но едва он приблизился к двери, как из проема вынырнули сразу трое дюжих полицейских в легких белых туземных формах. Один из полисменов ловко вывернул из рук официанта поднос, двое других привычно и отработанно ухватили его за руки — один за правую, другой за левую. «Мачо» дернулся было, но тотчас получил ощутимый удар кулаком в живот. Ойкнул, сломался пополам. На его запястьях защелкнулись наручники. Первый полицейский, видимо командир группы, небрежно бросил поднос с посудой прямо на пол, вцепился в копну курчавых волос и, словно какой-то демон темного царства, поволок официанта за собой. Вся сцена заняла секунд десять, не больше. Никто из посетителей бара даже не понял, вернее, не успел понять, что произошло. На падение подноса, конечно, отреагировали, повернули головы, услышав грохот, но увидели только осколки битой посуды, разбросанные по полу.
— Чисто сработали, молодцы! — похвалил Дед. — Я, впрочем, просил начальника выделить лучших людей. Ну… теперь не откажусь от стаканчика чистого виски без содовой и… пойдем досматривать последний акт этой человеческой комедии. А я сыграю в нем главную роль.
Внезапно протрезвевший после стаканчика виски Дед выбросил в качестве чаевых на столешницу еще двадцать долларов и твердой походкой направился к двери. Заинтригованный Док зашагал вслед за ним. Путь предстоял недолгий. Они просто пересекли наискось центральный проспект столицы и вошли в здание Главного полицейского управления. Поднялись на второй этаж и через приемную, где их как добрых знакомых приветствовал запомнившийся Доку секретарь, вошли в кабинет начальника. Сам начальник в полагающейся для таких ситуаций позе восседал за своим столом. На ковре перед столом на коленях, в униженной позе, прогнулся бедняга-официант, закованный в наручники. По бокам его зорко стерегли два полисмена. При виде посетителей начальник приветливо оскалился, приподнял с кресла сановный зад, протянул навстречу сразу обе руки.
