Алексей Фомичев - Спаситель по найму. Истинный враг
Неведомый Топороол был похоронен здесь своими товарищами много лет назад. Они нашли время и возможность воздать почести павшему. Значит, надежным товарищем был этот парень.
— Мирт, — позвал Герман. — Ты видел эту могилу?
Капрал подъехал ближе, бросил взгляд на валун и кивнул:
— Она давно здесь. Лет десять точно. А кто этот Топороол, я не знаю.
— Степняки не трогают, — сказал Кир, — и караваны тоже.
— Степняки чужих захоронений не разрушают. Табу. Кстати, здесь скорее всего лежит наш, из Хартемена. Но похоронен по степняцкому обычаю. Не сожжен.
Капрал тронул бок коня каблуками и поехал дальше. Кир последовал за ним. А Герман немного задержался, глядя на захоронение. В памяти вдруг воскрес один эпизод.
…Они тогда возвращались из Чарикара, куда сопровождали колонну с гуманитарной помощью. На одном из поворотов заметили скромный памятник — железная пирамида с красной звездой. Краска порядком облетела, но все же надпись прочитать можно. «Младший сержант Горбанцев Игорь Викторович. Геройски погиб на этом месте 23 января 1986 года».
Герман тогда попросил остановить машину. Они с Киром подошли к памятнику и пару минут стояли возле него, глядя на поржавевшую пирамидку, на звездочку с облупленной краской.
Почти двадцать лет прошло с момента гибели этого парня. Нет ни Советской Армии, ни самой страны, что посылала сюда войска. И мать давным‑давно выплакала все слезы по погибшему сыну. А памятник стоит. И местные не сломали его. То ли забыли, то ли не хотели трогать.
Теперь, спустя двадцать лет, на земле Афганистана опять война. Только гибнут не русские, а американские, английские, немецкие парни. Но их памятников здесь не будет.
Герман тогда сфотографировал памятник и переслал снимок через интернет Махову. Тот не поленился разыскать близких погибшего сержанта. Нашел мать, отправил ей письмо и фото. О друзьях умолчал, написал, что, мол, случайно обнаружили памятник и он до сих пор цел.
Махов потом рассказывал, что получил два длиннющих письма от матери сержанта. Та благодарила, рассказывала о себе, семье, сыне. Пожилая одинокая женщина, похоронившая мужа, была рада пообщаться с человеком, принесшим весть о сыне. Написала, что первые пять лет ее не забывали, слали поздравительные, перечислили какие‑то выплаты. Приходили из школы, где учился сын. Но после распада страны как отрезало. Ни весточки, ни слова. Никому стала не нужна мать погибшего героя.
Впрочем, и матери погибших в Чечне, Карабахе, в Южной Осетии тоже никому не нужны. Государство просто забирает детей, взамен иногда бросая жалкие подачки, а чаще — кукиш.
После Барбанда в Степи стало и вовсе спокойно. Словно кочевники разом решили быть мирными и тихими. Видимо, запрет на грабеж караванов здесь соблюдали неукоснительно. Впрочем, охрана каравана бдила, не забывая отслеживать обстановку и проверять все овраги, низины и ущелья.
Несколько раз встречались разъезды кочевников, но они словно не замечали караван, хотя, несомненно, следили за ним. Как‑то под вечер к лагерю, разбитому у подножия кургана, выехала группа охотников с богатой добычей. И наемники впервые увидели живого песчаного дракона.
Не очень большая тварь с толстыми короткими ногами и широким хвостом. Голова длинная, в пасти два ряда острых зубов. Цвет шкуры менялся от грязно‑коричневого на спине до светло‑песчаного на животе. Дракон был всеяден. Жрал змей, тушканчиков, неосторожных птиц, кустарник, траву. Неделями мог не пить, уходя на охоту.
Обладал довольно спокойным нравом, но при попытке подойти к нему резко разевал пасть, демонстрируя неплохой набор клыков. Кстати, по весне его слюна становилась ядовитой. И из‑за этого особо ценной.
Охотникам дали место у костра, угостили кашей и квасом. Те выложили на покрывало сыр, лепешки, вяленое мясо. Старший охотник, довольный приемом, предложил одного дракона Вильдергу за умеренную цену. Перевозчик колебался, но все же купил. Неплохая сделка.
Пару раз непогода заставала караван в пути. И хотя страшных ураганов не было, ветры и песчаные дожди здорово досаждали всем. Но потом полоса активных аномалий осталась позади, и караван вошел в район относительно стабильной погоды. А вскоре добрался и до оазиса Че‑Ляточи.
Этот оазис был несколько меньше Барбанда. Центральная крепость расположена на каменном плато, вокруг которого располагались посевные площади, поля, сады. По периметру оазиса росли высоченные деревья тутмали, напоминающие тополя.
Кроме центральной, в оазисе было еще две крепости. В них в случае нападения загоняли стада.
Для гостей рядом с плато был построен гостевой дом. Каменный, с мощной крышей и дополнительным навесом.
Караван пришел в оазис вечером и оставался до утра. Наемники думали провести ночь как обычно — крепкий сон до упора. Но как выяснилось, важным гостям здесь оказывали особые почести.
Землянам предоставили отдельные комнаты. И каждого в постели ждала молоденькая красотка. Это было весьма кстати, вынужденное воздержание начало надоедать.
Красотки знали толк не только в любовных утехах, но и умели делать массаж, пели и танцевали. Наемникам пришлось по нраву все, кроме песен. Местный фольклор как‑то не забавлял.
Обихоженные земляне уснули в объятиях девиц и утром были свежи и бодры. Но проснулись в одиночестве, девушки уже исчезли.
— А мы не нарушили никаких запретов? — спросил Герман за завтраком Вильдерга.
— Поздновато спохватились, — хмыкнул тот. — А с девчонками все в порядке. Это младшие дочери в семьях, незамужние. По здешним обычаям они должны служить дорогим гостям, согревая их постели и радуя ласками. И потом, таким образом поселенцы разбавляют кровь общины свежим притоком. Чтобы не было застоя.
Герман довольно кивнул и не стал спрашивать, каким образом они попали в разряд дорогих гостей. Ясно и так — Вильдерг постарался.
Караван «похудел» еще на несколько телег. К возвращению их нагрузят товаром, а лошадей откормят овсом. Осталось и несколько человек — следить за лошадьми. Тоже обычная практика.
…Через десять дней караван дошел до Каменного острова. Так называли небольшой участок Степи, где посреди огромного поля стояли каменные пирамиды. Высотой по десять — пятнадцать метров, лишенные растительности с выглаженными ветрами и дождями боками и со срезанными верхушками. Камень был слоистый, серый с черными вкраплениями.
Откуда они взялись и почему были только здесь, никто не знал. Нигде больше в Степи таких пирамид не видели. Камень в любое время суток сохранял одну температуру, плохо поддавался обработке, поэтому пирамиды никто не трогал. Строительный материал пропадал зря.
С южной стороны острова, где пирамиды образовывали почти сплошную стену, была удобная площадка для лагеря. Рядом прямо из‑под камней бил сильный родник. Здесь обычно устраивали ночевки.
За прошедшие дни караван побывал в трех оазисах, отдал большую часть груза и изрядно уменьшился. Теперь в нем было всего десяток повозок, причем только шесть нагружены товаром. Кроме охраны, с караваном шли шестнадцать возничих, кухари, лекарь, сам перевозчик и два его помощника. Остальных оставили в оазисах ждать возвращения.
Лагерь разбили быстро. Пока возничие и охранники сгоняли лошадей в табун и ставили повозки, кухари приготовили ужин. Достаток воды позволил не экономить и вместо привычной каши сварили шухарай — мясную похлебку с кусочками запеченного теста и острыми специями. Шухарай обычно запивали темным пивом. Вильдерг расщедрился и открыл бочонок из личных запасов.
Он мог быть довольным — большая часть пути прошла спокойно. Ни нападений, ни попыток кражи. И погода пощадила: всего дважды попадали под песчаный дождь. И еще дважды пересидели ураганы в надежном укрытии. Заболевших людей было мало, и лекарь всех поставил на ноги. Пала всего одна лошадь.
В оазисах проблем не было, привезенные товары приняли без замечаний, за быструю доставку приплатили сверх оговоренного. И захотели увеличить список товаров в следующий раз. Значит, можно обойти конкурентов, расширить дело и получить больше прибыли.
Правда, тревожил обратный путь, точнее, его конечная часть. Что там на границе? Действительно ли степняки напали на Хартемен? Смогла ли армия отбить нападение?
В душе Вильдерг не верил, что степняки, даже объединив силы трех кочевий, способны нанести серьезный урон королевству. Слишком большая разница в силах, слишком велик разрыв в военных технологиях. Да и армия знает свое дело.
Но уверенность уверенностью, а сомнения терзали душу. И перевозчик сейчас гнал от себя сомнения, не желая забивать голову раньше времени. Когда настанет пора возвращаться, тогда и будет думать.
