Леонид Сидоров - Северный страж
Проворочавшись до первых петухов, Алексей так и не сомкнул глаз. Успокаивающий отвар, которым перед сном заботливо попотчевала Гертруда, так и не помог. От переизбытка адреналина сердце стучало как бешеное, и остаток ночи в голову лезла всякая жуть. Поначалу казавшееся пустяковым дельце вдруг повернулось неприятной стороной. Птичка за какую-то минуту успела растерзать шесть человек в закрытом погребе и бесследно исчезла. Пусть даже как-то ухитрятся отыскать её логово. Малейшая оплошность — и никакое ружьё не поможет. Реально можно остаться без головы и даже не успеть и ойкнуть. Но и отказаться тоже как-то… того. Даже и думать о таком нечего. Зверюгу надо добить. Только вот сделать это, похоже, будет очень непросто. Тягаться с ней на её стороне даже и не стоит. Выманить в явь и пристрелить. Желательно в голову и все четыре патрона. Может, даже и тех не хватит…
Долгожданный крик петуха прозвучал как спасение. За окошком стремительно разгорался рассвет.
Визит к коллеге по ремеслу Гертруда готовила особенно тщательно. Наскоро позавтракав, долго рылась в своём допотопном походном сундучке. Разложила на столе какие-то иголки, разноцветные клубки ниток и кусочки костей и углубилась в молчаливое созерцание. Глаза подёрнулись поволокой.
Понятливо переглянувшись с Лушей, Алексей приложил палец к губам и тихонько уселся на приступке печи. Неизвестно, что означает это таинство, но когда работает настоящий профи, лучше не мешать. Тем более со всякими дурацкими вопросами. Что надо знать, наверняка расскажет потом.
Минуты через три колдунья очнулась.
— О-хо-хо, ничего не понимаю. Или я стара совсем стала, — с досадой начала складывать колдовские принадлежности в сундучок.
— А что случилось? — встревожился Алексей.
Гертруда удручённо вздохнула.
— Нет-нет, не тревожьтесь. Ничего страшного. Просто по всему выходит, что наша бабка Мойра самый обычный человек.
— Наверно, это хорошо? — осторожно поинтересовался Алексей.
Странно, чего она тогда так расстроилась. Вот и хорошо, что только человек. Не хватало ещё колдовских поединков.
— Хорошо-то хорошо, но вот тогда скажите на милость, как без тайных ведовских знаний она смогла изготовить подобный оберег?
Алексей пожал плечами.
— Не знаю. Если честно, я и обычный-то не представляю, как сделать.
— Вот-вот, — Гертруда рассеянно покивала своим мыслям. — Здесь явно что-то нечисто. Поэтому будьте во всеоружии. Пора навестить нашего уникума.
На улице в свете дня ночное происшествие стало казаться не таким уж и страшным. Поначалу нервно реагируя на каждый звук, Алексей понемногу расслабился.
Проклятые рефлексы. Самолично же посреди ночи заложил эту штуковину между двумя железными чушками. Сверху для надёжности вдвоём с Ларом взгромоздили ещё и тяжеленную кадку со всяким хламом. И захочешь, не выберешься при всём желании. Правда, вот неизвестно, как эта птичка вообще на этот свет материализуется. Одна надежда на железо.
У амбара уже громоздилась целая гора камней. Тяжело пыхтя, из-за угла показались Лар и Онтей, волоча за собой тяжеленную гружёную тележку.
— Здрава будь, Гертруда! И ты здрав, Олекший, — остановились, вытирая пот рукавом.
— К Мойре, что ли? — понятливо глянул Лар.
— К ней, — подтвердила Гертруда.
— Оберег-то идти вынимать, али полежит?
— Оберег нужен. Работу ей свою признать.
— А та тварь не выскочит? — прищурился Лар.
— Не должна. Да и Олекший с серебром рядом, — Гертруда многозначительно кивнула на ружьё, — всегда настороже.
Алексей нервно улыбнулся. Хорошо бы такую уверенность.
— Ну как знаешь, — Лар скептически пожал плечами. — По мне бы сжечь его, да и дело с концом.
— Успеем ещё, — вздохнула Гертруда. — Логово её вначале надо найти.
— Ладно, тогда идём…
Ожидая чего угодно, Алексей перешагнул порог кузни, поводя стволом по сторонам. С ночи ничего не изменилось. Кадка всё так же мирно покоилась, где её и оставили.
— Взяли…
Покраснев от натуги, сдвинули кадушку в сторону.
Лар подхватил топор и кивнул на железо.
— Дальше я сам. Как крицу сниму, ты будь наготове.
— Угу.
Алексей шагнул назад и перещёлкнул тугой предохранитель.
— Давай!
Толкнув ногой железную чушку, Лар резво отпрыгнул в сторону. С замиранием сердца Алексей вскинул ружьё и нацелился на амулет.
Ничего не случилось. Перья даже не шевельнулись.
— Вряд ли, — покачала головой Гертруда. — Незачем ей сейчас вылезать. Говорю же, кровь или тепло должна почуять… Лар, ты лучше вот что. Пруток тут какой-нибудь подходящий железный есть?
Процессия по пути быстро обросла шушукающимися зеваками. Осерчав, Лар строго прикрикнул на глазеющих женщин.
— Ну чего собрались-то? Али дома дел нет?
Переглянувшись, женщины приотстали, но не разошлись.
— Тьфу, балаболки, — в сердцах сплюнул Лар. — Ведь так и не отстанут… А вон и бабка Мойра как раз, — показал рукой, — козу доит.
Не обращая внимания на происходящее, маленькая сухонькая старушка деловито дёргала за вымя безучастно жующую козу. Белые струи глухо ударяли в расписную бадейку.
Завидев подходящую толпу, коза встрепенулась и опасливо попятилась.
— Куда, волчья сыть. — Старушечья рука досадливо ухватила за шкирку. — А ну стой, всё тебе неймётся…
— Здрава будь, Мойра, — тихо поздоровалась Гертруда. — Поговорить с тобой пришла.
Удерживая козу, Мойра подслеповато прищурилась и поднесла ладонь к уху.
— Чего?
— Глуховата она дюже, — шепнул Лар. — Ты громче говори.
— Я говорю, здрава будь, Мойра, — повысила голос Гертруда. — Поговорить с тобой надо.
— А, ну так говори, — старушка вернулась к прерванному занятию.
Алексей невольно напрягся, когда Гертруда поднесла амулет к лицу Мойры.
— Вот это не твоих ли рук дело?
Мельком глянув, Мойра обрадованно прошамкала:
— Оберег-то? Моих, моих. Тоже купить хочешь? Чуток обождать придётся. Вот Лар с торжища вернётся, может, тогда.
Присутствующие нервно переглянулись. Похоже, слухи о причастности амулета к страшным смертям разошлись уже по всей округе.
— Нет, милочка, — усмехнулась Гертруда. — Купить не хочу. Ты лучше скажи, что за наговор на него нашёптывала?
— А тебе какое дело? — старуха злобно поменялась в лице. — Чего выпытываешь?
— Кхм, — шагнул вперёд Гордой. — Ты бы лучше повежливей… Сказывай, когда тебя спрашивают!
— Чего выпытываю? — Казалось, глаза Гертруды вот-вот извергнут молнии.
Алексей невольно поёжился. Никогда ещё не видел колдунью такой величественной и страшной одновременно.
Гертруда повернулась к толпе и подняла амулет повыше.
— Вы все! Глядите сюда. Видели ли вы похожий оберег у Арси или Окулины?
— Истинно так, — закивали в толпе. — Видели, видели! И ещё у Онтея был…
— Вот, — продолжила Гертруда. — Все видели. Потом что с ними случилось, знаешь, или напомнить? Или ты хочешь ещё смертей?
Люди глухо зароптали.
Быстро зыркнув на толпу, старуха сдалась.
— Нет в том моей вины. Наговор мне мать передала, а ей бабка. Всю жизнь почитай этим и живу, никто ещё не помирал…
— Ладно, пусть так, — нетерпеливо перебила Гертруда. — Наговорить любую вещь можешь? Камень, бусину?
Мойра замялась и неохотно буркнула:
— Нет, так наговор не ложится. Надо чтобы было что-то живое.
— Живое? Ладно, живое так живое, — буднично вздохнула Гертруда. — Прямо сейчас сможешь? — протянула пёрышко. — Утиное.
Сморщенная рука сграбастала перо.
— Утиное? Могу, чего ж не смочь-то. Зажмурившись, Мойра поднесла перо к губам и что-то истово зашептала.
Глаза Гертруды побелели.
Поняв, что происходит, Алексей тихонько шагнул назад и перещёлкнул предохранитель.
Вот это зря. Как-то рискованно затевать следственный эксперимент при таком скоплении людей. Даже и не знаешь, что назвать удачным исходом. Конечно, хорошо если птичка выскочит, но вот последствия…
Пошептав, Мойра вернула перо.
— Вот, держи.
Гертруда рассеянно повертела между пальцами и озадаченно повернулась к Алексею.
— Что-то не складывается. Оберег тот, да не тот. Тайного пути нет.
— А может, не так шептала? — предположил Алексей. — Или хитрит?
— Вряд ли. Плетение то же.
— Тогда перо не то, или место. В смысле, место силы, как у вас дома. Ну там, где тот дуб здоровенный растёт.
— Точно, — задумчиво глянула Гертруда. — Место… А скажи-ка мне, милочка, — повернулась к старушке. — Почему перья-то сорочьи? Вроде птица сторожкая, трудно добыть. Попроще-то чего не нашлось?
— Верно говоришь, — оживилась Мойра. — Сторожкая. Токмо вот перо у неё дюже нарядное, с переливом. Глянешь на солнце, а оно и так светится и эдак. На душе радостно. Люди такое охотней берут. Вот и послала я за ним внучка-то на Холодный бугор. Добудь, говорю, мне перьев сорочиных, да побольше. Дюже их там много развелось, трещат и трещат…
