Юрий Уленгов - Метро 2033. Грань человечности
– Ну что, очнулся?
Голос шел откуда-то со стороны, и обращались, по всей видимости, не к Захару. Лесник не стал подавать виду, что пришел в себя, а решил немного послушать.
– Да нет пока. Лежит еще.
– Вы его не пришибли, случаем? Чем приложили его вообще? Полегче не могли?
– Да прикладом. – Один из говоривших был Семен, Захар узнал его голос. – Полегче… Ты глянь, бык какой здоровый. Он бы по мне разок попал – я бы и не поднялся. За пацанов вообще не говорю. Стрелять пришлось бы. Завалили бы. А смысл? Вот и рубанули, чтоб наверняка. И вообще Косте спасибо. Вовремя успел. Этот бугай кулачищем махнул – я увернуться еле успел. Так и мозги вылетели бы. Меня чуть не сдуло.
– Не прибедняйся, Семен. «Мозги бы вылетели». Ты сам кому угодно их выбить можешь. Просто не умеете ни хрена с людьми работать, вот и все. Тебе проще в репу заехать, чем поговорить, объяснить, пообщаться. Этого же всего можно было бы избежать ведь. А теперь непонятка из-за тебя и дуболомов твоих. А ты, – тональность голоса поменялась, – вставай уже, хватит придуриваться. У тебя еще две минуты назад темп дыхания поменялся.
Захар подумал и решил поленом не прикидываться. Приоткрыл глаза и сразу закрыл их опять – смотреть на свет было больно. Видать, легкое сотрясение.
– То есть, вот это все сейчас для меня говорилось, да? – голос чуть сипел. Хотелось пить и слегка подташнивало.
– Отчасти, – ответил невидимый собеседник. – Ты кто такой-то? Зовут тебя Захаром, я уже понял. Откуда ты, Захар?
– Ну вот. Опять вопросы, – хмыкнул лесник, едва не скривившись от боли, прострелившей череп. – Может, вы мне расскажете, кто вы такие? И что вообще происходит? Я в плену или как?
– Ни в каком ты не в плену. Если буянить не будешь, конечно. Кто мы такие… Люди мы. Пока еще. Ты находишься в бомбоубежище Иркутского релейного завода. Живем тут. Пытаемся, во всяком случае. Выживаем. Как можем.
– Судя по тому, что я видел, – получается у вас неплохо. Вездеход, БТР. Да и народ упитанный. Что жрете-то?
– А что, проголодался? – Собеседник усмехнулся. – Путников жрем заблудившихся. Эй, ты чего?
Шутка не удалась. Слишком уж живы были у Захара воспоминания о священнике-людоеде и его угощении. Извернувшись на узком топчане, Захар перевалился на бок и его вырвало. Как выяснилось – прямо на штаны говорившему. В голове сразу прояснилось, и боль ушла. А собеседник разразился отборным матом.
– Впечатлительный, блин! – закончил он свою тираду. – Ладно. Приходи в себя давай. Отойдешь – попроси, тебя проводят ко мне. Поговорить надо. А я пойду… Штаны менять… М-мать!
Более-менее пришел в себя Захар минут через пять. Сел на топчане, сколоченном из грубых досок и обитом чем-то мягким, огляделся.
Небольшая комнатушка, стол в углу, шкаф железный. С потолка на проводе свисает электрическая лампочка без абажура. Лампочка? Ну да. Она помещение и освещала. Тускло, вполнакала, но это был самый настоящий электрический свет. Которого он не видел с тех пор, как перестал запускать генератор у себя на заимке. Кучеряво живут заводчане, однако.
На стуле в углу сидел Семен. Сидел и смотрел на Захара, подперев кулаком подбородок.
– Ну? – мотнул головой Захар. – Кому сидим?
Семен и ухом не повел.
– Борзый ты сильно, – проговорил он задумчиво.
– Это хорошо или плохо?
Захар попытался усмехнуться, но только скривился от прошившей голову боли. Он ощупал затылок. Крови не было – бил Костя умело. Не чтобы башку раскроить, а чтобы вырубить. Да и капюшон с шапкой удар смягчили. Но шишка была здоровая. И болело адски.
– Я вот даже и не знаю, – также задумчиво протянул Семен.
Интонации его леснику не понравились. Захар для себя сделал зарубку в памяти: врага он себе тут точно нажил. Не нравился он Семену. А ведь начиналось их общение неплохо. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Вести себя нормально надо было. Хотя бы, как Батя тот же. Даже если и прикидывается – тем не менее застроить не пытается. Ну, пока, по крайней мере.
– Ладно, че сидеть? Веди меня к боссу своему. Будем общаться. – Захар хотел сразу расставить все точки, определиться со своим статусом и решить, что ему делать дальше.
– Пошли.
Семен встал, открыл дверь и пропустил Захара перед собой.
Когда-то бомбоубежище Иркутского релейного завода представляло собой цокольный этаж, подготовленный по всем правилам. Сейчас же оно преобразилось до неузнаваемости. Места было не так уж и много, судя по всему, и потому каждый квадратный метр здесь старались использовать с пользой. Коридор, и без того узкий, уменьшился еще сильнее за счет перегородок, сооруженных из досок, листов металла и фанеры и неопознаваемого строительного мусора. Перегородки образовывали узкие комнатушки. Некоторые из них были закрыты, в некоторых кипела работа. Проходя мимо, Захар увидел слесарную мастерскую, оружейную, комнату с несколькими швейными машинами с ручными и ножными приводами – видимо, здесь чинили одежду. Из-за одной из перегородок доносилась перебранка.
– Какой бушлат? Какой бушлат тебе, ирод? Упырь ты мохнорылый, я тебе на прошлой неделе бушлат новый выдал! Куда дел?
– Ты, Сергеич, видать, совсем из ума выжил. Я, твою дивизию, еле ноги унес, а ты мне за бушлат выговариваешь? Или, хочешь сказать, не слышал, как я от обезьян бегал?
– Я-то слышал. А бушлат где? Новый!
– Да ты че, Сергеич? Какой бушлат?
Дальше последовал такой поток цветистой и замысловатой брани, что Захар улыбнулся. Ничто не меняется. И завсклада всегда останется завсклада – прижимистым и скуповатым. Где и когда дело не происходило бы.
– Пришли, – буркнул Семен, остановившись у деревянной двери, ведущей в обыкновенную комнату, предусмотренную планом убежища. Стукнул три раза, дождался ответа и, сунув голову в дверь, доложил: – Привел.
– Ну пусть заходит, – послышалось изнутри.
Семен кивнул Захару, тот толкнул дверь и вошел. Сопровождающий остался снаружи.
Лесник огляделся.
Комната была небольшой, но уютной. Справа от двери – сервант с баром, старый, советского еще образца, с треснутым стеклом и мутным зеркалом. Возле него – стол из кухонного гарнитура, примерно той же эпохи, что и сервант. Над столом – несколько книжных полок. Захар пробежался взглядом по тусклым корешкам: Пикуль, Довлатов, Ремарк, еще что-то – понять нереально, уж слишком выцвели надписи. Посреди комнаты – перегородка из мешковины. Видимо, за ней – спальня. Аскетично. Помещение освещает тусклый свет сорокаваттной лампочки, горящей, хорошо если на ватт на двадцать.
– Очухался? – тот, кого называли Батей, смотрел на Захара с искренним участием. – Ты извини, что так вышло. Семен погорячился. Вместо того чтобы поговорить – драться кинулся. Но больно уж у тебя вид свирепый. Решил, так сказать, превентивно…
– Показать, кто тут главный? – Захар хмыкнул. – Или что?
– Главный тут я, – очень мягко, но значимо сказал Батя. – А Семен проявил недопустимую инициативу и будет наказан. Будешь? – Батя потянулся к серванту и достал оттуда пузатую бутылку. – Водка. Та еще, довоенная.
– А что, у вас тут и новая какая-то есть? – поинтересовался Захар.
– Да… – Батя махнул рукой. – Так, шмурдяк какой-то мужики гонят, то ли из денатурата, то ли еще из чего. Гоняем – а ну как потравятся? Только бесполезно. Аппарат у них хитро заныкан где-то. Партизаны, блин. Так будешь?
– Да не, спасибо, – Захар поморщился и коснулся рукой затылка. – Мне сейчас как бы не рекомендуется. Меня недавно по голове стукнули, знаешь ли.
– И то правда, – Батя усмехнулся. – Давай чайку тогда, что ли?
– Чайку – давай.
Батя вскинул глаза заинтересованно. Не привык, видать, чтоб ему тыкали. Тут к нему с уважением, а мужик сиволапый какой-то как равный себя ведет. Захар взгляд выдержал. Тогда Батя отвернулся к плитке, стоящей на столе – гляди-ка, электрическая – и загремел кружками. Захар с интересом рассматривал местного бугра. Роста Батя был среднего, тем не менее выглядел внушительно. Широкие плечи, живот отсутствует. Затянут в «горку» зимнюю, затертую-застиранную. На бедре – кобура, из нее торчит рукоять пистолета. Лицо круглое, располагающее. Волосы, как инеем, тронуты сединой. Говорит мягко, но нет-нет, да и лязгнет сталь в голосе. Могучий мужик. Серьезный. Вояка бывший, скорее всего. Ну да, такой только и может в кулаке общину держать. Интересно, большая она у них?
Батя закончил с чаем, поставил перед Захаром алюминиевую кружку с обмотанной тряпкой ручкой и точным движением ноги выпихнул из-под стола табуретку.
– Присаживайся. В ногах правды нет. Так говорили раньше, кажется?
– Угу. – Лесник аккуратно опустился на табурет. Тот жалобно скрипнул.
– В общем-то мне крайне интересно кто ты и откуда взялся. Но, как мы выяснили, к вопросам ты относишься не очень хорошо. Так что давай я сначала. Меня звать Дымов Павел Георгиевич, я бывший военный, сейчас – старший убежища Иркутского релейного завода. Слышал про такой?
