Андрей Силенгинский - Курьер
— Ничего, до пятницы я совершенно свободен, — заверил я.
Прежде чем начать говорить. Томашов еще немного повздыхал.
— Прежде всего, не «от», а «из», — непонятно сказал он.
— Чего? — я вывернул шею, чтобы взглянуть собеседнику в лицо.
— Я не от КОМКОНа сбежал, а из КОМКОНа.
Если Томашов хотел меня удивить, то у него отлично получилось. Уточняющие вопросы задавать я не стал, сочтя их излишними, зато очень выразительно посмотрел, подталкивая к подробному рассказу.
— Я ведь у истоков комитета стоял, — Томашов словно не со мной, а сам с собой разговаривал. — Не в том смысле, что имею какое-то отношение к его созданию, нет, просто меня пригласили к нему присоединиться одним из первых.
— И ты сразу согласился?
— А ты долго раздумывал? — вопросом на вопрос ответил он.
— Да мне. а общем-то, и не предлагали. — я развел руками.
На этот раз я удивил Томашова. Он так хлопал глазами, что я поспешил внести кое-какие пояснения.
— Да, если смотреть формально, то ты ошибся — я не состою и никогда не состоял в КОМКОНе. Но по сути ты прав, за всем стоял именно он. Просто меня использовали втемную. Ты рассказывай дальше.
— Новое дело... — Томашов покачал головой. — Но что касается меня, я согласился. Причем, практически без колебаний. Понимаешь, логическая цепочка, которую я в своей голове построил, казалась безупречной. Оставлять магию без контроля опасно, значит, нужен контроль... Почти тавтология, правда? А самый лучший контроль в нашем понимании — это тот, который сам осуществляешь. Или, по крайней мере, участвуешь. Поэтому и идею комитета по контролю применения магии я встретил с одобрением, и предложение вступить в этот комитет принял с энтузиазмом...
Он помолчал.
— Энтузиазма у меня тогда вообще выше крыши было. Такая была ситуация в жизни... хотелось с головой в работу уйти. Желательно, не просто в работу, а что-нибудь такое, чтобы ух! — он потряс в воздухе кулаками. — Разрушать, воздвигать, менять мир. Почувствовать себя Архимедом, которому дали вожделенную точку опоры. В общем, комитет мне тогда как нельзя кстати пришелся.
Три или четыре месяца я на энтузиазме продержался. Прежде чем начал голову по прямому назначению использовать. В том смысле, что не только вопросами «как?» задаваться, но и более качественными — «почему?» и «зачем?». А от них уже недалеко до попыток разобраться, к чему твои действия приведут. К тому времени уже шкалу Краузе разработали...
— Шкалу кого? — удивился я.
— Краузе, — повторил Томашов. — Ты что, так и не получил ответ на свой вопрос?
Мне понадобилось несколько секунд на обработку информации.
— Получил. По-видимому, я про шкалу Краузе знаю, просто об авторе ничего не слышал. Немец, значит?
— Немец, — кивнул Томашов. — Из Новосибирска. Отличный курьер, между прочим. Ладно, не в нем дело, а в шкале. Чем больше я о ней думал, тем меньше она мне нравилась. А главное, тем меньше нравилось то, чем занимается комитет.
— Почему? — спросил я. — Я вот тоже в той логической цепочке изъянов не вижу.
Томашов сменил позу и сел ко мне лицом.
— Тут ведь разобраться надо, что за контроль, — он поморщился. — Действия КОМКОНа можно сравнить с попытками закрыться от пожара при помощи деревянных щитов. На какое-то время создается иллюзия контроля над стихией. А на самом деле ты только кормишь огонь... И мне кажется, что руководство КОМКОНа все это понимает.
— И сознательно занимается вредительством? — не скрывая иронии, спросил я.
— Да не в том дело, — махнул рукой Томашов. — Просто все эти задекларированные цели — не главное. Так, для масс, даже внутри комитета. Первична именно власть. Цель и средство аккуратно поменяли местами.
— У тебя есть доказательства?
— Какие? — Томашов невесело засмеялся. — Подписанный кровью секретный документ? Что ты счел бы доказательством?
Я покачал головой.
— Мне интересно, что счел доказательством ты?
Интуиция мне подсказывала, что Томашов явно что-то недоговаривает. Но не подсказывала, что именно.
— Ну... — он сделал неопределенный жест. — КОМКОН уже обладает весомой властью в мире, пусть пока еще не явной. И что, жизнь стала лучше?
— Ой, Миша, у тебя и аргумент! У нас что, есть другой мир для сравнения? Как мы можем знать, что было бы с миром, не будь КОМКОНа? Заметь, я не выступаю в его пользу, просто пытаюсь быть объективным. Нам бы параллельную Вселенную... а лучше несколько. В одной чтоб без комитета, в другой вообще без Белого шара, в третьей... И чтоб можно было выбрать себе самую уютную и остаться в ней жить. Время от времени поглядывая в соседние — не прогадал ли.
Томашов улыбнулся, и я так и не понял, как он отнесся к моим словам.
— Мне сложно объяснить словами, Вадим. Наверное, это нужно почувствовать на своей шкуре, находясь внутри. Но я понял, что мне с КОМКОНом не по пути.
— И что. там настолько суровые законы, что увольнение не предусмотрено?
— Уволиться можно. Но в покое меня бы не оставили, это я понимал. Я ведь не совсем обычный сотрудник, я все-таки Томашов. — он застенчиво улыбнулся. — Убедительной причины ухода я придумать не смог бы, а уйти без причины... Нет, моей свободе настал бы окончательный и бесповоротный конец. Жучки технические, жучки магические... Регулярные разговоры подушам, с целью понять, что меня не устроило в комитете. Подозрения, попытки добраться до сути, неизвестной мне самому.
Нет. что же он недоговаривает, мерзавец?.. Все, вроде бы, правильно говорит, но какого-то заметного куска в общей картине не хватает.
— Работа в КОМКОНе все-таки много мне дала в плане понимания феномена Белого шара, — продолжил Томашов. — Я и сам немало интересного для себя открыл, а с руководством делился не всем. Сначала — интуитивно, потом уже осознанно, с побегом я не спешил, почти два месяца готовил. Наконец, скрылся.
— Где? — спросил я.
— Более интересным вопросом был бы не «где», а «как», но и этого я тебе рассказывать не буду, извини.
Я, в общем, не расстроился. Охота на Томашова никаким образом не входила в мои планы. И я уже достаточно большой мальчик, чтобы понимать, что знания бывают излишними... Но для вида я чуть-чуть сделал таки оскорбленное лицо:
— И этот человек хочет от меня какой-то помощи!
— Хочу, — не стал спорить Томашов. — Но ты ведь еще не согласился мне помочь.
— В первую очередь потому, что ты до сих пор не озвучил свою просьбу, — парировал я.
— А кто требовал от меня подробностей моего побега? — возмутился Томашов.
— Ой, хватит! — я хлопнул ладонью по земле. — Не старайся потратить моего терпения больше, чем его у меня есть. Говори уже.
— Просьба... — Томашов задумался. Такое впечатление, что к этой части он оказался не готов. — Просьба простая... наверное. Есть одно заклинание, которое мне никак не удается добыть.
Этого я, если честно, не ожидал. Нет, с одной стороны, вроде, все логично — чего еще просить у курьера. С другой...
— Ну, знаешь! — я потряс головой. — С чего ты взял, что я пройду там, где не прошел ты? У меня сложилось стойкое ощущение, что ты в Тоннеле ориентируешься куда лучше меня.
— Лучше. — подтвердил Томашов. — И ты не пройдешь тот Тоннель.
— И? — многозначительно спросил я.
— Я и не прошу тебя идти вместо меня, — спокойно сказал он. — Я прошу пойти вместе со мной.
— Вместе?! — только и мог выговорить я.
— Ну да. Вдвоем шансы есть, как мне кажется. Там есть такая стена...
Но я его не слушал.
— Вместе?
— Что ты заладил как попугай? Да, вместе. Вдвоем. Да, я знаю способ, как двоим войти в один и тот же Тоннель. Если для тебя это интересно, больше никому этот способ неизвестен. Ну... я так думаю, по крайней мере.
— Да из-за одного этого способа КОМКОН тебя из-под земли достанет.
— Поэтому я от них под землей и не прячусь, — Томашов улыбнулся задорной, совсем детской улыбкой. — Но давай не будем об этом. Лучше про тот Тоннель. Вдвоем, полагаю, его пройти можно. Но от какого- нибудь рядового курьера помощи мне будет ноль. А вот ты... раз уж ты здесь сдюжил. Кстати, поздравляю!
— Спасибо, — я еще не совсем пришел в себя. — Что за заклинание-то?
— Какое заклинание?
— Тьфу ты! Да то. которое ты в одиночку добыть не можешь.
Томашов засопел носом и задвигал носком туфли по земле.
— Ты тут сомнение не рисуй, — разозлился я. — В темную я не пойду, это даже не обсуждается. Да ведь в любом случае, задание я должен знать, чтобы в Тоннель войти?
— Должен, — каким-то упавшим голосом подтвердил Томашов. — Даже когда вдвоем... Иначе не войдешь.
— Так чего мнешься? Сколько мне тут торчать?
— Ты же говорил, что до пятницы совершенно свободен.
— Сегодня уже четверг. Рассказывай!
— Да, в общем-то... — Томашов старался говорить небрежно, а получалось, скорее, суетливо. — Ничего особо выдающегося. Своего рода реверс. Заклинание, отменяющее последствия действия другого заклинания.
