Василий Гавриленко - Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)
автомобилями, ныряла в переулки. Я бежал, держа винтовку наперевес, стараясь
дышать ровно, чтобы не выдохнуться раньше времени. Морозный хруст снега под
подошвами гриндеров многократно усиливался тишиной.
Скоро с бега я перешел на шаг: винтовка была тяжелее, чем мне
показалось вначале. И еще я опасался уткнуться в спину мародеров, они не могли
уйти далеко.
Впереди сверкнул огонек. Что это? Костер, конечно, это костер. Я спрятался
за стену дома, под ее прикрытием сделал несколько шагов вперед. На широкой
пустой площадке, за которой виднелись кресты кладбища, расположились на
ночевку мародеры. Та ли это банда? Жаль, далековато, не разглядишь…
«Дубина, - обругал я себя. – У меня же есть винтовка».
Я посмотрел в прицел, но не увидел ничего, кроме темноты, и сквозь зубы
обругал облако, застившее луну. Проходи, проплывай мимо. Облако ползло еле-
еле; я нетерпеливо грыз ногти.
Наконец, мне надоело ждать. Если доползти вон до того дерева, затем – до
кривобокого одноэтажного здания, я смогу приблизиться к мародерам настолько
близко, насколько захочу. Люди, сидящие у костра ночью, не видят ничего
вокруг…
Улегшись на снег, я пополз, подтягивая винтовку левой рукой. Стена,
служившая мне прикрытием, осталась позади. Я отчетливо увидел полыхающий
костер и тени вокруг него. Подул ветерок. Только этого не хватало! Теперь я
молил облако не выпускать луну из плена.
Мне удалось доползти до дерева. Со стороны костра послышался шум. Я
замер, вдавив голову в снег. Но это была всего-навсего песня:
Врагу не сдается наш гордый Варяг,
Пощады никто не жела-а-ет!
Это они!
Стало легче на душе: все-таки я настиг похитителей. Радость придала мне
смелости, и до одноэтажной кирпичной развалины я добрался на четвереньках,
почти уверенный в том, что поющие мародеры не заметят меня.
Расположившись у стены, в самой сердцевине снежного наноса, я выглянул
наружу и вздрогнул: таким близким мне показался костер мародеров. Я увидел
сидящих кружком людей, услышал потрескивание огня, тяжелое дыхание и
кашель, поскрипывание снега. Кажется, я даже почувствовал тепло от костра… А
где отец Никодим? Я присмотрелся: ага, вон тот куль, брошенный на границе
светового пятна от костра и ночи, видимо, и есть глава ОСОБи, Носитель
Креста… Неласково же они с ним обошлись…
Куль пошевелился.
-Варяг.
-Падаль заговорила.
Мародеры захохотали.
-Заткнитесь, - раздался недовольный окрик Варяга. – Чего тебе?
-Варяг, послушай меня…
В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на
плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а
затем рубил голову Борису. Ублюдок!
-Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить
себе не можешь, - отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. – За меня тебе
действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя
будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.
-Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск? - отозвался Варяг без
особого напора.
-Да-да, - поспешно согласился отец Никодим. – Ты смельчак, Варяг, я много
наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята
собираетесь затребовать. Вдвое.
-Заманчивое предложение, - Варяг засмеялся. – Развяжите-ка этого пидора.
Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его,
пошатывающегося от слабости, к Варягу.
Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых
руках винтовку. Что затеял Варяг?
Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.
-Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.
Мародеры зашлись в хохоте.
Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная
растерянность.
-Да, у меня в штанах большая шишка, - повторил, цыкая зубом, Варяг. – И я
хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.
Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.
-Ну, чего же ты ждешь. Соси!
Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо
перед Варягом.
-Не буду, - визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из
Джунглей.
-Будешь, пидар, - зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.
Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы
развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу
Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.
-Стрелки!
В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры
бросились врассыпную, - прочь из светового круга, - я послал им вдогонку
несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.
Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился
к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.
-Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.
Он взглянул на меня.
-Артур?
Надо же, сразу узнал.
-Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.
Я помог ему подняться, и мы поплелись прочь от костра по протоптанной
бандой Варяга тропинке. Отец Никодим обхватил мою шею рукой, зубы его
выбивали дробь.
-Артур, - едва различил я. – Не говори никому.
-Не скажу, ваш крест.
Надо же, как печется о репутации. Впрочем, удивляться тут нечему: едва ли
стрелки будут столь же благоговейны перед этим человеком, узнай они, что его
чуть было не поимел какой-то мародер. Думаю, грубый окрик «Соси!» будет
тревожить отца Никодима по ночам…
Небо посветлело, когда мы добрались до места, где нас атаковали
мародеры. Автомобили слегка припорошило снежком; от трупа Глеба Пьяных
метнулся в сторону какой-то рыжеватый зверек. Подойдя, я с отвращением
увидел, что щека Глеба прогрызена, в неровной дырке белели зубы.
-Стой, Артур!
-Да, ваш крест?
Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки
сена, под глазом багровел кровоподтек.
- Думаю, нам стоит попробовать завести эту машину.
-Но, ваш крест, я никогда… - начал было я. Отец Никодим сердито взмахнул
рукой.
-Не упражняй язык, Артур. Садись.
Он открыл передо мной переднюю дверцу. Шофер с аккуратной черной
дырочкой во лбу, уронив голову на руль, смотрел на меня, словно спрашивая:
«Куда ж ты прешься, дурак?». Мне пришлось взять труп за шиворот и вытащить
из машины на снег.
Отец Никодим дождался, пока я занял место за рулем.
-Ну, заводи.
Легко сказать. Перед моими глазами непробиваемой стеной стояли какие-то
датчики со стрелками, кнопки и рычажки.
-Поверни ключ.
Ключ? Что за ключ?
-Вон ту хреновину поверни, - раздраженно ткнул пальцем отец Никодим.
Я нащупал ключ, повернул. Машина заурчала.
Отец Никодим обрадованно вскрикнул и, обежав капот, сел в кресло рядом
со мной.
-Трогай.
-Ваш крест, - робко проговорил я. – Может быть, вы поведете?
-У меня едва хватает сил, чтоб ворочать языком, - сказал отец Никодим
таким голосом, что ему трудно было не поверить. – Вдави в пол левую педаль. Да,
так. Теперь медленно отпускай и дави правую. Е… твою мать!
Машина рванула с места, холодный воздух хлынул в разбитое стекло;
каким-то чудом я успел повернуть руль, иначе мы врезались бы в машину
сопровождения.
-Помедленней, черт тебя дери!
«Помедленней? Что значит - помедленней?»
-Да не дави ты так на газ, на правую педаль, - умолял отец Никодим,
подпрыгивая на кресле.
Я ослабил нажим правой ноги - машина сбавила скорость. Оказывается,
водить автомобиль не так уж и сложно! Я выпрямился.
Место нападения осталось позади. Развалины многоэтажек окружили нас.
-Здесь поверни.
Я послушно крутанул руль. Отца Никодима бросило на меня, я же ударился
головой об дверцу.
-Осторожней!
-Слушаюсь, ваш крест.
Мы выбрались из переулка на трассу, запруженную мертвыми машинами.
Выехав на свободное место, я – как-то само по себе получилось – прибавил газу.
Врывающийся в разбитое стекло ветер вздыбил волосы.
Какой-то бродяга, похожий на ходячую кучу тряпья, погрозил нам вслед
костлявой рукой; поднявшееся солнце искрилось на снегу, сверкало в пустых
глазницах домов; мертвый мир замельтешил, запрыгал перед нами и словно бы
ожил. Йе – хуу! Ветер – в лицо.
По приказу отца Никодима я свернул с шоссе в закоулок, съехал на
