Владислав Выставной - Штука
Вряд ли тяжелый самолет задействовали для только перевозки моей персоны. Военные – люди практичные. И я предположил, что в грузовом отсеке мы везем с собой… Нет, не кота, как в детской песенке, а одно древнее умопомрачительное устройство с фантастическими свойствами. Впрочем, знать этого наверняка я не мог, так как вместе с гориллообразными друзьями находился в довольно тесной клетушке позади пилотской кабины. Пара иллюминаторов по бортам была предусмотрительно закрыта. Наверное, чтобы я не высмотрел какой-нибудь военной тайны.
Надежная, но неторопливая винтовая машина ползла так долго, что я потерялся во времени и уснул на укрытой брезентом лавке вдоль борта. Проснулся даже не от тряски, неизбежной при посадке, а от того, что меня привели в вертикальное положение заботливые руки конвоиров.
Овальная клепаная дверь в торце кабины со скрежетом открылась, меня легонько подтолкнули в спину. Пригнувшись и чуть не споткнувшись о высокий порог, я шагнул в мрачный простор грузового отсека. Шаги разнеслись эхом, я прищурился, привыкая к скудному ощущению.
Разумеется, я ожидал увидеть здесь Штуку – возможно, прикрытую брезентовым чехлом, или громоздкий контейнер с дезориентирующей надписью «Консервы». Вместо этого посреди ребристых внутренностей металлического кита меня встретил потрепанного вида «уазик», именуемый в народе «буханкой» – с красным крестом на боку, сухой надписью «Медслужба» и знакомым полковником на его фоне.
Рядом с полковником я увидел и новое лицо. Его трудно было не заметить: полный мужчина, в добротном костюме, с внимательным, умным взглядом. Совершенно не похож ни на военного, ни на сотрудника «органов». На бизнесмена похож. Или политика.
Полковник обменялся тихими репликами с незнакомцем. И мне показалось, что музыку здесь заказывает именно последний. Полковник приблизился, придирчиво осмотрел меня – наверное, хотел убедиться, что важного пленника не подменили.
– Без проблем?.. – зачем-то спросил он у моих конвоиров.
– Так точно, – лениво отозвался один из них.
После чего меня засунули в машину. Сопровождающие захлопнули дверь, и я понял, к чему все это: стекла «буханки» были матовыми, включая перегородку, что отгораживала водителя, и я не видел, что происходит вокруг. Только расслышал, как загудели механизмы, раскрывающие грузовой люк, как взвизгнул мотор «уазика». Вместе с «гориллами» лязгнул зубами, когда машина соскочила на «бетонку», и узрел искусственный свет, чиркнувший лучом по слепым окнам. С этого момента окна выдавали лишь невразумительный ночной фон.
Меня везли в неизвестность.
Аттракцион в стиле приключений Индианы Джонса продолжался. «Гориллы» смотрели на меня недружелюбно и с подозрением. Поймал себя на том, что совершенно идиотски улыбаюсь попутчикам. Нет, мне действительно начинало нравится происходящее! Когда уходит страх, мир предстает в совершенно новых, ослепительных красках, каждый глоток воздуха пьянит и зовет пить жизнь большими глотками, наслаждаясь событиями, как бесконечным, увлекательным фильмом…
Интригующая поездка завершилась резким торможением, словно «буханка» вознамерилась, взбрыкнув, сбросить с себя седоков, забыв, что те сидят отнюдь не на крыше, а в ее тесном и душном брюхе.
Квадратную боковую дверь открыли снаружи, и ничего не оставалось, кроме, как выбраться. Теперь я находился в большом ангароподобном помещении с покатой крышей, заполненном ящиками, мешками и прочим тому подобным хламом.
Что-то мне подсказало, что веселье мое подошло к концу. Наверное то, что вооруженные люди в форме грубо схватили меня под руки и потащили по проходу между штабелями каких-то металлоконструкций.
– Эй, а полегче нельзя?! – поинтересовался я.
За что и получил чувствительный удар в бок. Надо думать – прикладом автомата. От боли перехватило дыхание, даже ноги подкосились. Зато пришло некоторое отрезвление от неудержимой бесшабашности подаренной мне силы.
Меня воспринимают как врага – серьезного и опасного. И то, что со мной столько возятся, означает одно: моей персоне придают большое значение. И причиной этого может быть как полнейшее заблуждение в отношении моей собственной ценности, так и напротив – вполне конкретная информация.
И тут уж остается гадать: зачем я этим военным, если они, собственно, нашли, что искали – заветное сокровище слабаков, их последнюю надежду в мире жестокости, творение мифического гения…
Мое уставшее тело проволокли по длинному коридору и затолкали в тесную комнатушку с решеткой на окне. В этом был определенный плюс: наручники, наконец, сняли.
Дверь захлопнулась, меня оставили в покое. С болезненным удовольствием потирая саднящие запястья, я строил версии происходящего и искал наиболее правильную манеру поведения.
На ближайшее будущее у меня оставалось всего две стоящих осмысления цели: спасти Клан от надвигающейся беды и сохранить собственную шкуру. Странно, но вторая казалась мне какой-то факультативной. В моей новой игре выживание отдельного персонажа ничего не значило. Я даже ощутил сладкое желание положить голову на алтарь борьбы за правое дело. Разум подсказал, что это из меня снова лезет болезненная бравада и концентрированные героические фантазии братьев-слабаков.
– Однако… – пробормотал я. – Нужен совет. Совет нужен…
Покрутился на месте, пытаясь сообразить, отчего вдруг нахлынула порядком подзабытая неуверенность. Это точно не связано с моим положением. Тогда что-то другое…
Клоун! Со мной не было Клоуна – впервые за долгие недели, проведенные в Клане!
Где я его потерял? Там, в кабинете полковника? В самолете, в машине? Сейчас, когда мне нужна была поддержка, этого тряпичного паука не было со мной!
Впервые я ощутил что-то вроде «ломки», знакомой наркоманам. То есть, действительно почувствовал, что без этого существа мне может стать плохо. Лихорадочно шарил по карманам. Клоуна не было. Зато в руках оказалась изрядно помятая открытка.
Удивительное дело – стало легче. Хотя бы от того, что вдруг понял, насколько далек тот, неуверенный психопатичный человек от нынешнего, сильного и, пожалуй, чересчур самоуверенного меня…
В мои размышления ворвался звук отпираемого замка. Я торопливо спрятал талисман, уселся на один из имевшихся здесь стульев.
В комнату вошел человек. Сделал неопределенный знак кому-то за спиной, и дверь закрылась. Уселся на стул напротив меня. Двигался он с подчеркнутым достоинством и значительностью, отчего мне показалось, что за этим скрывается неуверенность и страх.
И тут я узнал его. Вот так сюрприз!
– Тихоня? – удивленно произнес я. – Что ты здесь делаешь?
– Ты лучше себя спроси, Близнец – что ты тут делаешь? – сухо сказал Тихоня.
Глядел он надменно, и с трудом верилось, что он – всего лишь один из миллионов никчемных слизняков, которому, по какой-то непонятной причине, попала в руки огромная мистическая власть. Тихоня, возможно, был слабаком, но простаком, уж точно, не был
– У тебя есть ответ? – спросил я.
– Именно, – прищурился Тихоня. – Ты на перепутье, Близнец. Я решил дать тебе возможность выбора.
Я несколько растерялся. До меня вдруг дошло, что выходец из нашего жалкого Клана сидит сейчас на месте жестокого и хитрого анимала-полковника, который совсем недавно угрожал мне форсированием допроса.
– Хочешь сказать – это ты управляешь процессами? – с искренним любопыством спросил я. – Что, слабаки для тебя – пройденный этап, теперь тебе и военные подчиняются?
– Что тебя удивляет? Ты же знаешь, что Контур у меня под контролем, – Тихоня пожал плечами.
– У меня было другое представление об управлении Контуром, – глядя ему в глаза, сказал я. – Аккуратненько, осторожно, чтобы никто из сильных ничего не заметил…
– А если мне как раз и надо – чтобы заметили?! – произнес Тихоня, и голосе его послышалась запальчивость. – Обладать такой властью и не пользоваться ей – разве это разумно? Сколько можно жить в грязи и жрать объедки?!
В этот момент я увидел настоящее превращение: Тихоня перестал быть тихоней. Глаза его сверкали, кулаки с хрустом сжимались, агрессивно прыгал кадык. Через секунду Тихоня вернулся в привычное мне апатичное состояние.
Но впечатление осталось.
– Ах, вот в чем дело, – произнес я. – Клан подымает голову? А как же принцип незаметности, слабости как оборотной стороны силы?
– Плевал я на Клан и всех его неудачников, – раздельно сказал Тихоня. – Я не хочу жить среди слабаков и дышать с ними одним воздухом! Я хочу жить по-человечески среди нормальных людей, понимаешь?
– Понимаю, – медленно сказал я. – Ты хочешь продать все, на чем держится жизнь слабых, чтобы доказать всему остальному миру, что ты не слабак, верно?
Тихоня не ответил, но я понял, что попал в точку.
– Только ведь ты слабак, Тихоня, – раздельно сказал я. – И никогда не станешь другим – продай хоть все наши души тому, кто толкнул тебя на эту дорожку…
