Валентин Февраль - Шиш вам, а не Землю!
— ?
— Он понимает. Что пока есть мыши в доме, они будут прогрызать отверстия в стенах и полу. а пока есть отверстия, есть и естественая вентиляция. Летом здесь бывает довольно жарко.
— Ах, вот в чем дело!
— Да, все до банальности просто. Тривиальный расчет и не более того.
— Кажется шум в Пятигорске утихает, — послышался голос Коляни от окна.
— Полковник, не перебивать! — вскричал генерал гневливо. — Как вы посмели вмешаться в беседу изобретателя и генерала про кота?!
— Как посмел, так и посмел, — почесался полковник. — Это мое личное дело.
Лицо генерала стало еще строже.
— Два наряда вне очереди, полковник! И — зубной щеткой драить унитаз! Пока блестеть не будет. Выполняйте приказ.
— Есть зубной — унитаз, — вяло отозвался полковник.
— Да не моей. А своей, болван! Впрочем, отставить. Почистите потом. Как-нибудь. По выходу на пенсию, в качестве отдачи долга. А теперь бегом марш в милицию вызволять Безбашенную Таньку. Надеюсь милиция не очень пострадала, задерживая ее.
— Думаю в самый критический момент ее удалось уговорить сдаться, — перепрятал полковник подальше в карман свою зубную щетку, а заодно и расческу, от пытливых глаз генерала.
— Критический для кого? — решил на всякий случай уточнить генерал и склонился над письменным столом проверяя наличие пыли.
— Критический для города, — ответил за полковника Загибин, которому приходилось сталкиваться с Танькой Безбашенной гораздо чаще полковника.
— Хм… Да, конечно. — Генерал распрямился и подошел к окну, за которым на толстом дереве виднелось старое гнездо Васьки. Потом он достал из кармана мобилу и потыкал в кнопочки пальцем. — Гмм, — сказал он. — Это ты, Жень? Да, я. Понимаешь, Жень, вот какое дело. Очень важное, паря. Родине и всему человечеству нужна Танька-сумоистка. Борчиха. Которая, как раз сейчас барабанит срок в твоей конторе — смиренном и полезном для общества учреждении В общем-то, за пустяк. Набила кому-то морду, поцарапала малость стенки каких-то малозначащих в стратегическом плане домов… Что?! Двадцати двум набила? Ой-е-е! Завалила парочку домов и водонапорную башню впридачу? Ну, я понимаю. Конечно неприятно. Естественно. Но и не такая уж и большая это потеря. Тем более, что такое, с другой стороны, даже и хорошо. Некоторым образом, конечно, хорошо. Почему хорошо, когда все плохо? А вот почему. Расшифровываю. Приготовься записывать. Ручку взял? Так запомнишь? Ну, запоминай, Капица. Так вот, устроив такой ералаш на улице, Танька показала свой потенциал. Запомнил? По-тен-ци-ал. Что значит никогда слова такого не слышал? Теперь будешь знать. Представь себе, что мы эту уважаемую нами Таньку запускаем в стан врагов. Представил? Это же думающий танк, Женька! Сомневаешься, что думающий? А ты не сомневайся, паря. Раз положила двадцать ваших, значит думала. В общем, нужна она нам, парень. Третьи сутки не пью. Мда. Не очень-то сочувствуй. В общем, мы выезжаем. Жди. Пока, пока…
Генерал сунул в карман мобилу и повернулся к гостям.
— Берите Таньку и везите ее в телепортационный Центр. Ракета под кодовым названием «Грозовая Туча» уже ждет. За час до старта я сам с Танькой поговорю. Уверен, что уговаривать ее не придется.
В углу зашевелилось. Кот Васька после полученной взбучки уже начал отходить. Теперь он сладко зевал и потягивался. Его мокрая шерсть малость подсохла и он сам обретал в себе былую уверенность и готовность к новым авантюрам и еще большему хулиганству.
Кулибин же с полковником вышли из дачи генрала Пятеркина, сели в «воронок» и вырулили со двора.
— Прихватите бутылку коньяка по дороге для начальника милиции! — инструктировал вдогонку генерал.
49
— Прихватим, — заверил шефа Коляня, перекатывая из одного уголка рта в другой дорогущую сигару и крутя в руках баранку. — Не боись.
Загибин же склонясь над блокнотом, вычерчивал ручкой новую и весьма замысловатую схему. Идея, как всегда, посетила изобретателя совершенно неожиданно.
На сей раз изобретателя осенило убрать на планете Земля навечно две стороны света: север и запад. И вот почему. С позиций релятивистской физики и концепции пространственно-временного континуума отсутствие этих двух сторон, особенно севера освободит место для двух других сторон, их антагонистов, распространяя по планете таким образом вечное глобальное лето и вечное утро.
Технически идея была выполнена с позиций многомерности пространства и связана со сворачиванием времени, сворачиванием его навсегда и в бараний рог. То есть, именно так и не иначе графически выглядело время свернутое для образования вечного утра на чертежах Загибина. Внешне оно напоминало бараний рог. А внутренне было многомерным и многоплановым золотым сечением.
— Ты делай, Игнатьевич, чтобы утро было туманное, с птичками и прозрачной росой, — попросил Коляня, заглядывая в гениальный чертеж Загибина. И Загибин, откликаясь на глас пожелания народа в лице полковника, ввел в и без того сложные расчеты кое-какие коэффициенты. — И петухи, чтоб пели. Люблю на зорьке петухов, — жмурился, в предвкушении сладкой жизни, полковник.
И Загибин тотчас математически вычислил сколько нужно птицеферм, чтобы обеспечить голосистыми, крикливыми петухами все континенты. Вечное южное утро реально замаячило на горизонте нынешней, слегка поднадоевшей от своего несовершенства, четырехстороннесветовой и дуалистической жизни на Земле.
— Неужто, больше не будет ни зимы и осени, — завздыхал, поерзывая на сиденьи Коляня.
— Не будет, — подтвердил Загибин. — Мы время так свернем, так свернем его, что вовек ему не развернуться. Кому оно надобно вообще?
— Точно, Игнатьевич! — горячо поддержал идею Коляня. — От него люди только стареют. Дадим отпор ненужным законам вселенной! Пора, наконец, человечеству разобраться со всем тем хозяйством, что называется Проявленной Вселенной и имеется под ней ввиду. Молодцом, Игнатьевич! Время в первую очередь обуздать нужно! Оборзело вконец оно. Мчится, как угорелое. Всегда с ним проблемы. Когда оно не надо, оно тут как тут. А, когда надо, — его, фьють! — и нету!
Так непринужденно болтали они, пока не вкатились во двор пятигорского отделения милиции, в то время, как сами работники милиции принялись разбегаться во все стороны, едва завидели масть «черного воронка», и, тем более — номера машины — «БЕР-00-00».
Бедняги абревиатуру «БЕР» приняли за сокращенное слово «Берия», а нули номера — за намек на то, что в случае чего их скоренько аннулируют. Превратят, так сказать, в безобидные трупики.
— Не бойтесь, господа. Мы не причиним никому репрессий, — высунулся из окошка Коляня. — И помните, дорогие сограждане, нет ничего безопаснее для народа службы безопасности.
Паника малость поутихла. И, наконец, уразумев в чем дело и настороженно держась за дубинки и пистолеты, милиционеры вывели на крыльцо, закованную в железо Таньку.
— Ну, что, хитромудрые, воспитывать намастырились? — мрачно поинтересовалась Танька. — Небось в ГУЛАГ повезете?
— Да что ты, дорогая, — замахал руками Коляня. — Какой гулаг-мулаг! Его-то в природе и в помине не существует, этого гулага-мулага. Иностранные туристы на сувениры разобрали. Но, если пожелаете…
— Не пожелаю! — очень даже поспешно отозвалась Танька. -
Если опасаетесь ехать с ними в очень безопасной машине, можете заказать такси, — пошутил начальник милиции.
— «Такси-макси», — передразнила Танька. — Я ведь тут вроде как заключенная, с чего бы мне разъезжать в такси.
Попов улыбнулся.
— Дядя майор пошутил. Никакая ты не заключенная, а молодая, здоровая…
— Очень здоровая. Прошу внести в протокол! — потрогал рукой бланш под глазом худенький милиционер.
— …Здоровая женщина, у которой, к тому же, гормоны в крови играют, — закончил Коляня.
— Еще как играют, — подтвердил второй работник КПЗ, у которого погон на плече держался на честном слове и разпух и покраснел слегка нос. И милиционер рукой коснулся почему-то не носа, а своего бока, где, по его мнению, неуравновешенной Танькой ему были нанесены легкие увечья, чуть ли не приведшие его к временной нетрудоспособности.. — До сих пор ребра ноют.
— Нечего шшупать было, — зарделась Танька, только теперь завидя в окне черной машины своего кумира.
— Я не щупал, я наручники одевал и обыскивал, — оправдывался милиционер.
— Знаю я эти наручники, — нахмурилась Танька. — Тебя не учили куда наручники одевать? — грозно придвинулась она к милиционеру. — Разве их туда одевают, где ты ошшупывал?
Посрамленный милиционер на всякий случай отодвинулся, а Танька протянула скованные руки майору, терпеливо пережидая, пока тот снимет «браслеты».
— Итак, господа, как я понимаю, — холодно обратилась она к Попову с Загибиным, — урон, нанесенный мною в состоянии легкого раздражения, оценен в размерах, которые с лихвой тянут на небольшую диверсию. Дальше что?
