Антон Белозеров - За дверью
— Да, политтехнологи не зря едят свой хлеб с черной икрой! — заметил Мыстр. — Главный специалист по оболваниванию народа Подловский обязательно придумает какую-нибудь гадость, чтобы заставить народ проголосовать за нужного Воровковским Венценосца.
— Значит, народ БУДЕТ ЗАСЛУЖИВАТЬ этого Венценосца. Раз верховная власть в стране принадлежит марионетке Воровковских, то пусть никто не жалуется на свою плохую жизнь!
— А что народ может? — воскликнул Демьян Фиолетов. — Что МЫ можем? Выйти на улицы и строить баррикады?
— А почему бы и нет? — тихо спросил я.
— Ну, это уж вообще ни в какие ворота не лезет! — развел руками Шемар Курасин. — Это что же, надо начинать гражданскую войну?
— Но ведь наказание преступников не называют «гражданской войной»? — я повернулся к нему. — А ведь в тюрьмах и лагерях Колоссии сейчас находится почти три процента населения. И наказание они несут за мелкие кражи и грабежи, на которые их вынудили пойти голод, нищета и недостаток воспитания. Между тем преступники, ворующие целыми поездами и танкерами, считаются в современном обществе уважаемыми бизнесменами. И наказание этих воров-бизнесменов почему-то называют началом «гражданской войны». Почему?
— Потому, что таковы нынешние законы Колоссии, — сказал Мыстр. — Но мы подчиняемся им, потому что законы поддерживают полиционерская правоохранительная система и армия.
— А почему полиционеры и солдаты защищают воров от народа, а не народ от воров?
— Потому что… Потому что… Таковы законы…
Я довольно улыбнулся:
— Вот мы и вернулись к началу разговора. Если вы сами ничего не делаете для того, чтобы изменить жизнь к лучшему, то никто за вас это не сделает. Не герой, не царь и даже не бог.
При слове «бог» Мыстр и Алевтина вздрогнули и испуганно посмотрели на меня.
Я продолжил:
— Никто не требует от вас сражаться за справедливость с оружием в руках. Я понимаю — вы не герои. Но вы можете, по крайней мере, честно говорить о том, что думаете. И говорить не здесь — в узком кругу за закрытыми дверями. Вы можете и должны открывать глаза на правду тем людям и боблинам, которые одурачены и оболванены рекламой и пропагандой.
— Ха! — усмехнулся Шемар Курасин, — Это легко сказать, да трудно сделать! Кто нас будет слушать? И кто позволит нам открыто говорить правду?
— Я не призываю вас выходить на митинги и демонстрации. Но каждый день, в любом разговоре вы можете называть вора — вором, казнокрада — казнокрадом, взяточника — взяточником.
— Вы думаете, молодой человек, что от этого что-нибудь изменится? — спросил Демьян Фиолетов.
— Если и это не поможет, то… — я бросил быстрый взгляд на Мыстра и Алевтину, — …То, боюсь, скоро этот мир окажется в большой беде.
Соображаевы заметно побледнели.
— Если сейчас жизнь кажется вам вполне сносной и терпимой, — продолжил я, — то подумайте о том, что произойдет черед десять, двадцать, пятьдесят лет. Что станет с Колоссией, когда закончатся все полезные ископаемые? В каком мире будут жить ваши дети?
Повисла пауза.
Молчавшая до этого момента Фёкла Уманцева, жена одного из друзей Мыстра, произнесла:
— Меня вот вчера в школу вызывали. Из-за сына. — Она погладила по голове мальчика, сидевшего за столом и внимательно слушавшего все наши разговоры. — Представляете, учительница спрашивала на уроке, кто кем хочет стать, когда вырастет. И знаете, что ответил мой Гришенька?
Вопрос был риторическим, поэтому никто не стал на него отвечать.
Фёкла снова погладила сына по голове:
— Ну-ка, скажи сам!
Мальчик обвел всех собравшихся не по-детски умными глазами и тонким звенящим голоском проговорил:
— Я сказал, что неважно КЕМ я стану, а важно, КАКИМ я стану. Училка тогда спросила: «И каким же ты станешь?» А я ответил: «Когда я вырасту, я стану либо негодяем, либо неудачником». Она спросила: «Почему ты так говоришь?» А я сказал: «Потому что такова наша жизнь».
Фёкла взлохматила волосы на голове сына:
— Вот за это меня и вызвали в школу. Мне сказали, что мой сын плохо воспитан — он вслух говорит то, о чем все знают, но молчат.
Я посмотрел на мальчика, и он выдержал мой взгляд. Он не был магом, он просто был ребенком, еще не научившимся лгать и бояться. Я сказал ему:
— Пока ты говоришь то, что думаешь, этот мир будет жить.
Мыстр и Алевтина облегченно вздохнули.
Я добавил, обращаясь уже ко всем:
— Но это не значит, что все могут чувствовать себя в безопасности. Вырастая, дети превращаются в лицемерных взрослых. Я не могу с уважением относиться к тем, кто боится открыто говорить правду.
Кондрат Полуухов покраснел от возмущения и сказал мне:
— Ты еще слишком молод, чтобы судить нас, взрослых!
Я улыбнулся своей «фирменной» улыбкой, сочетающей в себе насмешку и угрозу, и жестко произнес:
— Да, я молод. Я не успел совершить столько ошибок, сколько совершили вы. Я сделал ближним своим меньше подлостей и гадостей. Я не предавал и не продавался. Я не раболепствовал и не подлизывался. Я честнее и чище вас. И поэтому Я буду судить ВАС, а не ВЫ — МЕНЯ!
Услышав слово «судить», Мыстр и Алевтина пришли в ужас. Чтобы их успокоить, я заговорил не так резко, но все же достаточно внушительно:
— Почему вы, люди и боблины, считающие себя интеллигентами, мыслящими существами, гражданами Колоссии, привыкли смиряться с существованием лжи, подлости, лицемерия? Почему вы допускаете, чтобы вами правили преступники? Я не предъявлял бы вам этих обвинений, если бы вы действительно НЕ ОСОЗНАВАЛИ того, что происходит в Колосии и во всем мире. Но ведь вы же все видите и понимаете! Почему же вы НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЕТЕ?
— Да кто ты такой, что смеешь нас обвинять? — вскипел Анисим Коловоротов.
— Я — Калки, маг и Судья! — объявил я.
За доли секунды я создал майю для всех присутствующих. Я показал им, как пролетел над горой Меру в колеснице, запряженной драконами. Я рассказал об истребителях магов, с которыми мне уже пришлось не раз сражаться. Я дал прочувствовать силу своей магии. Для Мыстра мгновенная иллюзия заменила долгий рассказ о том, где я был и что делал. Также я объяснил гостям Мыстра, что в их интересах никому не рассказывать о нашей сегодняшней встрече, чтобы не попасть в руки оборотней и спецназовцев.
Пока люди и боблины пребывали в майе, я встал из-за стола и покинул квартиру Соображаевых. Когда я закрывал за собой дверь, из комнаты послышались громкие возгласы и всхлипы. Я не знал, как поведут себя обычные обитатели Изначального мира, когда иллюзия рассеется, и они вернутся в реальный мир. Я не хотел слышать восторженного писка Цедарии и не желал видеть перекошенных от ужаса лиц взрослых. Я явил им свою сущность, и этого было достаточно. Мне не нужны были ни почитание, ни преклонение, ни мольбы. Меня ждали другие, более неотложные дела.
У меня окончательно сформировался план борьбы с моими врагами, и я намеревался воплотить его в жизнь. План был достаточно прост. Он назывался: "Ловля на живца". Приманкой, разумеется, являлся я сам. У меня имелись все основания полагать, что против меня действуют не могущественные маги, а какая-то полувоенная боблинско-оборотническая организация. Теперь я знал, на что способны настоящие маги, тем более — маги по крови. Они бы давно выследили меня, а не устраивали засады наудачу. Что же касается появления оборотней на Земле, то, возможно, спецназовцы подарили жизнь какому-нибудь слабенькому магу с условием, что он будет открывать для них нужные двери.
Таким образом, я рассчитывал, что противостоять мне будут самые обычные люди, боблины и оборотни, не обладающие сверхъестественными способностями. Следовательно, у меня перед ними имелось значительное преимущество. Более того, до сих пор истребители магов встречались с магами-пацифистами, не оказывающими сопротивления. Поэтому они еще не знали всех возможностей боевой магии. Ножи-«бабочки» и летающие диски от циркулярной пилы теперь, после пролета над горой Меру, казались мне детскими игрушками.
Оставалось совсем немного — забросить наживку. Для этого я отправился в главный телецентр Муравы и Колоссии — в Трупкино. Телевидение, на мой взгляд, было самым главным оружием того зла, которое захватило власть в Изначальном мире. Теперь же я намеревался обернуть это оружие против своих врагов.
Глава 11. Фабрика лжи.
Когда я вышел на улицу, было около восьми вечера. Мне следовало поторопиться, если я хотел уже сегодня начать исполнение своего плана. Я знал, как добраться до телецентра. Он находился примерно на том же месте, где и его московское отражение. Еще во время своей прошлой прогулки по Мураве я издалека видел высоченную Трупкинскую телебашню. Именно она и интересовала меня в первую очередь.
