Игорь Негатин - Лишнее Золото-2
На прощание я зашёл навестить Аверьянова. В дверях столкнулся с Никоненко, Леной и Настей. Они вышли от Аверьяна с какими-то записями и выглядели жутко довольными.
Раненый, надо сказать, выглядел довольно бодро. Не было этой болезненной бледности, которая проступает даже сквозь загар. Он лежал на кровати и хрипло материл свою сиделку. Сиделка, — здоровый бритоголовый парень, невозмутимо держал в руках миску с очередной порцией бульона и вяло отбивался:
— Ну что ты свой курятник разявил, как маленький? Если я ворону поймаю, то или Демид хвост накрутит, или докторша. Оно мне надо, этих радостей? Давай, Аверьян, не бузи! Открывай хлеборезку и хавай супчик. Тут делов то, на два весла…
40
5 год, по летоисчислению Нового мира
Лагерь JCH-10, к юго-западу от русского поселения
За три недели мы прошли около тысячи километров. Четыреста их них вдоль побережья. Встретив на пути большую реку, сложили большой гурий из камней, и ушли в глубь материка, в надежде найти брод. Переправиться не получилось и ещё через пятьсот километров мы встали лагерем. Река в этом месте делала поворот к северу. Она здесь менее полноводна, чем в нижнем течении и были хорошие шансы найти место для переправы.
Лагерь разбили у подножия холма, рядом с родником. Со стороны реки, он обрывался крутым скалистым обрывом. Река огибала возвышенность, образуя небольшую спокойную заводь, заселённую мелкими птицами. Эти пернатые, цвета старинной бронзы, совершенно не боялись людей. Лишь иногда, испуганные звуком моторов, поднимались большой стаей, чтобы с высоты визгливо обругать непрошенных гостей.
Ниже по течению, река растекалась по равнине, принимая в свои воды несколько мелких речушек. К морскому побережью река выходила широкой дельтой, состоящей из десятка островов, проток и непроходимых заболоченных участков.
За это время мы втянулись в работу. Дни стали бежать быстрее, а редкие неприятности, вроде перегретых движков и пробитых колес не сильно расстраивали. Техника работала отлично и мы часто вспоминали ребят из портовых мастерских. Они поработали на славу.
Работа разнообразием не отличалась. Мы вставали лагерем на несколько дней, потом собирались и ехали дальше. Охранники, в свободное от дежурств время, помогали Насте. При необходимости били шурфы, таскали образцы и помогали со съемкой на местности. К тому же, на наши плечи легли и все работы в лагере. Заготовка дров для кухни и прочие хозяйственные мелочи. Кроме приготовления пищи, разумеется. Этим занимались дежурные и даже Никоненко.
Растительность на нашем берегу не сильно отличалась от побережья. Конечно, погуще, чем в саванне, но не особенно. Высокий и густой кустарник, рощи из кривых деревьев и заросли тростника у реки. Вот на другом берегу дела обстояли иначе. Деревья закрывали берега плотной стеной, среди которых видны узкие проходы, сделанные местными животными. Иногда деревья расступались, обнажая жёлтый песок, перемешанный с галькой из кремня.
Не знаю, чем Чамберса привлекло это место, но мы, совершенно неожиданно здесь застряли. Как любит повторять Козин, поглаживая живот после еды: «Застряли! Обленились, мерзавцы! Зажрались! Корни в грунт пустили!» Он специально тянет гласные, отчего фраза получается вальяжно-расслабленной.
Лагерь стал похож на поселение, времён покорения Америки. Если учесть сложенную из камней кухню с навесом, две больших палатки и трофеи наших умников-охотников — Билла и Джерри. Посередине лагеря — место для костра. Это место уже превратилось в клуб. Вечерние посиделки после ужина неожиданно вошли в традицию. Как правило, собираются все. Кроме одного из охранников, конечно.
На холме мы с моими парнями обустроили удобную для наблюдения за окрестностями точку, где и дежурим в светлое время суток. С наступлением темноты пост перебирается в лагерь. Раз в день объезжаем окрестности на джипе. Отстреливаем самых наглых четвероногих хищников и проверяем округу на предмет двуногих. Шансов, встретить человека немного, но рисковать не охота.
— Поль, — Джек щёлкнул пальцами и я вернулся в реальность. Чамберс прицелился в меня карандашом и продолжил. — Надо проверить берега к северу. Оцените обстановку на местности, степень опасности для полевых работ и прочее. Дальше тридцати-сорока километров не забирайтесь. Если обнаружите брод, — с меня три бутылки коньяку.
На другой берег, где вдалеке синел неизвестный горный перевал, Джек рвался как моряк в публичный дом после захода в порт. Переправиться можно и сейчас, но на другом берегу нам нужен транспорт. Его на лодке не перетащишь. Кстати, в нашем багаже есть две надувные лодки. Мои французские соотечественницы — «Зодиак».
— Хорошо, — кивнул я, делая пометки в блокноте, — сделаем.
— Завтра мы с Настей закончим дела и послезавтра начнём работать вот здесь, — он ткнул пальцем в карту. Карты, как таковой, ещё не было, но эти рабочие наброски, сделанные Андреем Никоненко на большом куске ватмана, лучше, чем «на два пальца левее солнышка».
— Кто останется в лагере? — спросил Билл. На его плечах, научная работа в лагере. Нудная, но необходимая. Он отвечает за собранные образцы и пишем отчёты, от которых, как чёрт от ладана, отмахивается Чамберс.
— Ты, Козин, Елена и Эндрю, — ответил Джек. — Андрей и Джерри будут неподалёку. Мы с Настей будем вот здесь. Поль и Карим — на разведку. Вопросы?
Вопросов не было и мы разбрелись готовиться к завтрашнему дню. Охранники у Джека, вроде стаи гончих спаренных с волкодавами. И дичь загнать, и от волков отбиться. Ату, парни! Ату!!!
Это будет завтра. А сейчас все отдыхают после ужина. Едим мы два раза в день. Лёгкий завтрак и плотный ужин. На обед никто не приходит. Что-то жуют на ходу, забивая полуденный голод. Наши дамы, а именно Настя и Елена, долго подшучивали над вредной привычкой кушать после шести часов. Скажу честно — опасность лишнего веса им не грозит. Калории они сжигают быстрее, чем успевают их поглощать. Мне кажется, они даже слегка похудели.
Напротив меня, удобно устроившись на брезентовом стуле, сидит Джек. Под стулом разлёгся Рино. Рысёнок лежит на спине и пытается оторвать кусок рубашки Чамберса. Иногда у него удаётся уцепиться когтями за материал и тогда Джек бережно забирает у него трофей и грозно сопит. Рино улепётывает к Кариму, провожаемый довольным смехом, а Чамберс опять зависает над своим дневником. Будто над библией. Что и говорить, его экспедиционный, десятый по счёту, дневник, это отдельная история. Несмотря на то, что все собранные образцы тщательно фотографировались, он по старинке множество вещей зарисовывал. Надо отдать ему должное, делал это здорово! Иногда, задумавшись или просто отдыхая, он изображал отдельные эпизоды из нашей кочевой жизни. Эскизы, наброски, характеры и судьбы. Был у него талант — несколькими лёгкими штрихами, поймать настроение персонажа. И вот, среди этих страниц, исписанных мелким трудночитаемым почерком, можно было увидеть Настю, Карима с подросшим Рино и даже нашего невозмутимого Джерри.
