Горячее лето 42-го - Поселягин Владимир Геннадьевич
Трое спрятались за углом, а вышел один. Ствол передового танка повернулся к нему. Подпольщик поспешил включить фонарик и осветить себя, гражданскую одежду, отсутствие оружия и помигать фонариком в мою сторону, мол, пообещаться хочет. Мигнув в ответ фарой своего командирского танка, я остановил группу, только арты продолжали бить, тут им целей хватало. Подбежав к моему танку, хотя он и двигался третьим, подпольщик понял, куда ему надо, я обозначил себя фарой, и забрался на танк. Я открыл люк своего КВ-2, мне интересно было повоевать на нем, это первый бой с таким танком, и, чуть высунувшись, подсветка снизу освещала меня, вопросительно глянул на подпольщика. Это был молодой парень, вряд ли ему было больше двадцати.
– Товарищ Ермилов, – представился тот, протягивая руку, а рукопожатие у него было крепким.
– Командир особого танкового батальона, капитан Шестаков, – в ответ представился я.
– Мы знаем. Слава о вас везде гремит. Вы ведь к нам ненадолго?
– Уже ухожу.
– Просьба есть. То, что пленных освободили, огромное вам спасибо, но тут тюрьма имеется, и охрана внутри заперлась, а стены толстые.
– Показывайте, – кивнул я.
Он устроился на корме, остальные подпольщики тоже подбежали и сели рядом, отдав оружие Ермолову. И сопроводили меня к тюрьме. Где она – я уже видел, арты подсказали. Эту тюрьму уже блокировали порядка трех сотен освобожденных военнопленных, которых подпольщики смогли организовать и вооружить. Я вынес гаубицей своего КВ ворота, отправил туда еще пару фугасных снарядов, там засада была с пулеметами, половину сил охрана сосредоточила, вот и не стало ее, а другие танки выбивали огневые точки в узких бойницах этой бывшей крепости, и штурмовая группа в сотню бойцов пошла внутрь. Дальше бой внутри разделился на отдельные фрагменты, но за час тюрьму зачистили и начали выпускать всех заключенных. Вообще всех, включая откровенный криминал, как политически близкий. Я так не считал, но местным не мешал, а поехал прочь. Однако меня снова остановили, тот же Ермилов подбежал, его метка на карте уже имела фамилию. Я знал, кто меня нагоняет. А арты продолжали бить своими орудиями. К слову, я в городе запер уйму эшелонов, повредив все пути, что подходили к городу. Тут даже свой бронепоезд был, что как раз покидал место стоянки на запасном пути, к нему я и направлялся. А причина с задержкой его выхода банальна, его бронированный паровоз только-только подогнали из ремонтного депо. Остановив колонну, я дождался, когда парень подбежит, и осторожно выглянул, не хотел получить случайную пулю, в городе еще шла активная перестрелка. Я, конечно, все видел, мне тактическая карта подсвечивала цветными маркерами, и выбивал. Но не получалось всех.
– Еще что отбить нужно? А то меня там немецкий бронепоезд ждет.
– Нет, товарищ капитан, справимся. У вас врач есть? У нас ранен товарищ Петров. Он очень важный товарищ.
– Ну, если товарищ такой важный товарищ, что заставляет бегать товарища Ермолова, то этого товарища нужно спасать, – вполне серьезно, без усмешки, ответил я. По крайней мере, я надеялся, что насмешки в голосе не было.
– Его перевязали, но нужна срочная операция, – не поняв моего юмора, отозвался тот с тревогой.
Я на миг задумался, помочь действительно нужно, и тут вспомнил о двух самолетах, что спрятал, не для этого ли бес толкнул в бок, взять именно два? Чуечка у меня развита, поэтому спросил у него:
– У вас летчик найдется? У меня тут рядом немецкий связной «шторьх» спрятан, можете использовать его для эвакуации товарища Петрова на Большую землю.
Предложение очень порадовало парнишку. Я объяснил, где самолет стоит, лесок этот парню был знаком, как и поворот на дороге, найдут. Описал ему, что самолет загружен авиационным топливом, его потребуется разгрузить, и можно лететь, баки полные. После этого он убежал, и я его больше не видел. Наведение арты показало, я как раз БП разносил, как немецкий грузовик, неторопливо двигаясь, остановился неподалеку от места стоянки, три разведчика пробежались, нашли машину. Они же выкатили самолет на дорогу, для взлета она годилась, для того самолет я там и прятал, разгрузили, отправив бензин в грузовик. Носилки с раненым в салон самолета, он в санитарной версии был, полетит явно в сопровождении медика. А летчик – по рваной красноармейской форме было понято, что из недавно освобожденных – устроился в салоне. Заметно, что машина ему незнакома, но смог запустить мотор и, поднявшись в воздух, полетел в сторону передовой, дальности должно хватить. Даже запас в сто километров есть. Надеюсь, долетят. Я закончил с БП, расстрелял его к черту, в основном гаубицей своего КВ-2, остальное выбивали орудия, и покинул город. Избавившись от техники, кроме одного танка, который и отбуксировал самолет на дорогу, и устроившись на пилотском сиденье, я запустил мотор, погонял его на разных режимах, прогревая, и, поднявшись в воздух, набирая высоту и скорость, полетел к Умани. Дальности с полными баками мне хватало добраться до Давыдова, что я и собирался сделать. Хотя сам генерал (ему все-таки дали звание, по радио слышал, уже советскому) мне не нужен. И встречи с его бойцами могут носить только случайный характер, я собирался работать во вражеском тылу, уничтожая батальоны карателей. Знать бы еще, где они находятся, но думаю, на месте определюсь. А так Киев остался позади, задачу по нему я свою выполнил, а ворвался в город я не просто так, и не бельгийцы тут виной. Все дело в радиолокационной установке, что была у города. Ее я артами расстрелял, да по городу прошвырнулся. И выбив «глаза и уши» у местных частей люфтваффе, я летел спокойно, не требовалось прижиматься к верхушкам деревьев, теперь найти меня только по старинке можно, постами воздушного наблюдения. О локаторах я знал, от немцев – вестимо, оттого и летал на бреющем, что было очень опасно. Однако пока не засекали, но такие полеты все же надо прекращать, вечно везти не может.
Умань пролетал, когда светать начало, Давыдов там не задержался. Нет, подарок мой тот принял, и усиление за счет освобожденных тоже, вооружить их ему действительно было чем, но главное склады с припасами. Все же тут были тылы армий «Юг». Я не знаю как, но за трое суток он все вывез, как и большую часть населения, в глубь партизанского края. Так мало этого, он ударил в сторону Крыма, успел до того, как румыны перекинули дополнительные силы, аж целый армейский корпус сняли с фронта, мне кажется, там у них после того, как я поработал, больше и не осталось войск. Тут уже немцы забеспокоились, они еще блокировали Крым по перешейку. А Давыдов не один шел, все население, что согласилось оставить дома, вел с собой. Они его тылы и, как оказалось, мулы. Да-да, большую часть продовольствия люди несли на себе, а грузовики перевозили раненых, боеприпасы. Телеги и повозки, впрочем, тоже на перевозку продовольствия были направлены. Так что почти пятидесятитысячный корпус Давыдова и около восьмидесяти тысяч гражданских уверенно перли вперед, сбивая немногочисленные заслоны. Румынский корпус окапывался, создавая двойную линию обороны в пятидесяти километрах перед перешейком Крыма. Так что на дозаправку сесть придется. Давыдов уже выдвинулся, и расстояние до него увеличилось. Как я это узнал? А немцы особо и не шифровались, эфир был забит переговорами. Большую часть перебивали румынские передачи, но их языка я не знал. А то, что корпус перекинули, это хорошо. Поработаю с батальонами карателей, займусь и им. Как удачно все складывается!
Уже пролетев Умань, я прислушался к переговорам, покрутил настройки рации, тут удобно сделано, летчик мог сам работать с радиостанцией, вслушиваясь в информацию, что шла по одному из каналов, и уверенно повернул самолет, возвращаясь к городу. Оказалось, один из батальонов карателей, в данном случае латышский, находился в Умани, помогал работать гестапо и новой комендатуре. Не все жители ушли из города. Днем спрятать самолет было трудно, но я все же попытался, однако карта показывала наблюдателей на холмах, что видели на много километров вокруг. Повторения, чтобы их застали врасплох, немцы явно не хотели. Поэтому полетел внаглую и сел прямо на центральной улице. Ее уже частично очистили, проводов или чего подобного не было, не помешали посадке. А сел на удивление хорошо, прокатился метров сто и притормозил. Мотор заглушил. Прихватив вещмешок и автомат, выбрался наружу, длинной очередью на весь рожок срезав латышский патруль из пяти солдат, троих наповал и двое ранены, и убежал за здание. Тут был дворик, весь засыпанный кирпичом, второго этажа не было, только остатки первого.
