ДНИЩЕ: Отрывая лица (СИ) - Фейн Пол

Обнявшись с телом без головы, монах с цепью и двумя кинжалами в боках рухнул на пол. Камень с лёгкостью впрыгнул обратно мне в ладонь.

Не теряя времени, я подбежал к монаху, которому всадил саблю в живот и вырвал из его мёртвых рук обе части шеста.

— Не подходи! — Крикнул монах, пытающийся остановить кровь, идущую прямо из его лица, на котором не было носа.

Я подбросил в воздухе обломки шеста, чтобы удобнее взяться за них, после чего последовательно, сначала один, а затем второй, вонзил их в каждое лёгкое этого монаха. На всякий случай я также посмотрел на монаха, которому отрубил руку. Тот сидел, прильнув к стене и безмятежно смотрел на нас. Кажется, он больше не замышлял ничего плохого.

Убедившись, что кроме меня и мужика с лапшой около клетки в живых более никого не было, я встал напротив него и размял шею, наклонив сначала в одну сторону, затем в другую.

Не спуская с меня глаз, последний монах встал. Судя по тому, что он отдавал приказы, он был их главным. При этом, что удивительно, у него совершенно не было при себе оружия. Вообще мне нравилась эта тактика — я и сам любил её использовать — использовать оружие врага. А, в иных случаях, моё тело — и есть оружие. Монах выглядел серьёзно и даже вызывал уважение. Так отчего же не уравнять шансы?

Я демонстративно воткнул в доску клетки свой нож.

— Пап, ты там скоро? Мне холодно!

— Сейчас, детка, осталась одна макаронина.

Когда монах встал напротив меня, оказалось, что он на голову меня ниже. Я вообще стал замечать, что рост каким-то образом влияет на место в социальной иерархии. Видимо, именно поэтому я был на Днище. Хотя изначально эволюционно всё было наоборот. Впрочем, ситуативные явления тоже никто не отменял.

По виду соперника можно было сказать, что человек занимался собой, поддерживал тело в форме и, возможно, был не только силён, но и ловок, так как некоторые его движения были весьма плавными и отточенными, словно у дикой кошки, готовой броситься на свою жертву. Я с уважением относился к такому подходу, потому как себя считал просто амбалом, которому несказанно везёт. И не ошибался в этом ни чуточки.

Нет, у меня проскальзывала мысль, что задатки к хорошей физической подготовке у меня были с самого начала, что апокалипсис лишь подстегнул меня не быть мямлей и укреплять тело и навыки, но, всё же, я совершенно не представлял, что делать с подготовленными людьми. Другое дело, что подготовленные люди мне не попадались. Те редкие исключения, кто хоть как-то владел боевыми искусствами или обладал военной подготовкой — обычно гибли в массовых разборках, и мне просто не встречались. Возможно, до этого момента.

Монах медленно завёл ногу по кругу за спину. Я совершенно не представлял, что это за приём и к чему он должен был привести, но, конечно, меня это насторожило. Руками он изобразил нечто похожее на образ кобры. Ничего не предпринимая, я стал с интересом наблюдать, что будет делать этот человек.

Я вовсе не идиот, и, случись так, что я вдруг почувствую превосходство над собой, то воткнутый рядом нож обязательно пойдёт в ход. В этом и заключается хитрость войны — ты хороший боец, если ты победил.

— Ну чего ждём-то? — По-простецки спросил я.

Я бы не сказал, что именно это спровоцировало монаха на действие. Думаю, он был готов и так. По его виду я ощущал, что он чувствует своё превосходство и, возможно, оно у него даже было. К тому же вокруг лежали ребята, которых он обучал, которым был сенсеем. И он начал действовать.

Заведённой за спину ногой он попытался сделать резкий выброс вперёд, но дальше я так и не узнал, в чём заключался приём, потому что он прервался, не начавшись. Его нога угодила прямиком в плошку с лапшой, он спохватился, проехался ногой по полу вместе с металлической тарелкой, а затем не удержался, и его потянуло назад. Как бы он не помогал себе руками, их взмахов было недостаточно. Сила притяжения потянула его, он сделал несколько шагов назад перед падением и сел на жопу, хлопнувшись о стол головой.

Некоторое время мы смотрели друг на друга теми же взглядами, полными разнообразных чувств и эмоций. Но, когда я увидел, что столешница начинает окрашиваться кровью, и что глаза монаха тускнеют, я понял, что помочь этому человеку я уже ничем не смогу.

— Что за херня здесь происходит? — Вскрикнул ворвавшийся Варя.

Он развёл руками, не понимая, что делать. Вокруг действительно творилась какая-то херня.

— У нас серьёзные проблемы, — продолжил Варя, — роботы идут.

Я посмотрел на него с долей оптимизма.

— Нет, — ответил он на мой взгляд, — ты просто так с этим не разберёшься. Вот теперь нужно идти к верховному жрецу.

Глава 27 — До конца твоих дней

Глава 27

До конца твоих дней

Гармония: 101 %

Безумие: 101 %

Ярость: 101 %

— Я смогу вывести её отсюда, — сказал Варя.

Роботы приближались. Тяжёлая поступь была неумолима. Пространство заполнялось механическими звуками.

— О чём он говорит? — Спросила меня Мирта и отошла подальше от места, куда я собирался ударить.

Клетка развалилась с одного тычка. Особых усилий даже не пришлось прилагать. Доски перекосились, и я подал руку дочери, чтобы она скорее сообразила, что пора выбираться.

— Ты пойдёшь с ним, — спокойно сказал я, прижав её голову к своей груди.

Как же я давно хотел это сделать. И, видимо, она тоже. Потому что она тут же обняла меня и прильнула, несмотря на всю ту вонь, что исходила от меня и ту гадость, которой я был облеплен за время своих похождений. Ей было всё равно. Она обнимала меня.

— А куда пойдёшь ты? — Спросила она, особенно не вдумываясь в то, что спрашивает.

Она не задумывалась, но мне было очевидно, что придётся задержаться здесь, пока они с Варей будут выбираться. Я достал артефакт-кубик и протянул его ей.

— Возьми его себе. Он неплохо работает против роботов, — сказал я, — людей тоже недолюбливает. Поэтому, когда будешь использовать, не бросай рядом с теми, кого не хочешь, чтобы задело. Поняла?

Она взяла кубик, но не потому, что он был ей нужен, а потому что я давал его ей.

— Поняла, — безразлично сказала она.

Она сжала меня покрепче.

— Почему ты опять оставляешь меня? — Спросила она.

По приближению роботов я видел, что оставалось всё меньше времени.

— Постарайся не выбросить опять какой-нибудь херни, — дал я напутствие ей.

Потом подумал, что это далеко не всё, что я хочу ей сказать.

— И помни всё, чему я тебя учил, — добавил я, но и сам понял, насколько бесполезная это была фраза.

Услышав такое от родителя, я бы, уж точно, подумал бы о чём-нибудь своём. Но Мирта услышала то, что ей было нужно.

— Почему ты так говоришь, как будто больше не будешь меня искать? — В её голосе появилась тревога.

Ну и правильно. Это было нужное чувство. Наконец она начинала взрослеть.

— Мне придётся тут задержаться, милая, — сказал я ей.

— Значит, ты и впрямь меня бросаешь?

Она оттолкнула меня от себя и посмотрела взглядом, от которого должно было бы стать не по себе неприятелю. Но я лишь улыбнулся.

— Как видишь, — сказал я ей, — ты не можешь от меня убежать. Хочешь ты этого или не хочешь. У тебя просто не получится!

Она вдруг прослезилась, и вновь обняла меня, но теперь уже ненадолго, а чтобы вытереть слезу об меня и не показать её никому больше. Затем она отошла. Её дерзкий чёрный макияж очень умело скрывал её чувства и эмоции. Но я видел всё. Ей было немного страшно. Она не понимала, что происходило. Она была с этим не согласна! И она должна была послушаться меня.

Она бы не послушалась в другое время. Но у нас была договорённость — не спорить в спорных ситуациях. И сейчас мы находились в ней.