Джек Чалкер - Демоны на Радужном Мосту
– У тебя острый язык. Интересно, ты и думаешь так же? Ты и представить себе не можешь, как тяжело телепату наткнуться на кого-нибудь, чьи мысли невозможно прочесть.
– Мои мысли таковы, что их не стоит знать ни одному телепату, особенно если он по совместительству еще и прекрасная жрица, – отшутился он. – На самом деле я как раз сидел и раздумывал о нашей мисс Морган и о том, как она возвращается домой на том корабле.
– Только не говори мне, что скучаешь по ней!
Он улыбнулся.
– Нет, дело не в этом. Я думал, что она летит домой с позором и, скорее всего, без всякой надежды на будущее, думая о том, как ей смягчить свою участь и вернуть доверие к себе. Команда этого корабля полностью состоит из жрецов, личной охраны и штата Высочайшего. Она не сможет ни задурить им головы, ни разжечь их страсть, ни пробраться в какую-нибудь охраняемую зону. Я бы на ее месте сосредоточил усилия на том, чтобы вернуться домой с абсолютно новой информацией – уникальной информацией. Высокочтимому не нужны ни запоры, ни решетки, ни система безопасности. Никто и никогда не видел живого Ангела, кроме божьих избранников. Она нуль, как и я. Она может задуматься – как, должен признаться, задумывался и я сам, – не может ли она оказаться невосприимчивой к тому сиянию, которое наполняет и влияет на всех остальных в его Священном Присутствии. Она может счесть, что рискнуть стоит, и «совершенно случайно» ошибиться дверью.
Криша удивленно взглянула на него.
– Капитан… Я смотрела на Высочайшего и погружалась в его присутствие. Это совершенно отличный от любой другой паранормальной деятельности уровень, а, будучи телепатом, я по собственному опыту и по рассказам других знаю, что такое быть Талантом. Это совершенно не имеет аналогов. Это не овладевает твоим разумом так, как гипнотическое воздействие; оно проникает в самую глубь твоей души. Ты понимаешь, мгновенно, каждым атомом своего существа, что находишься в присутствии кого-то, кого можно описать лишь как сверхъестественное существо, стоящее настолько выше тебя, что пропасть между людьми и самым низшим одноклеточным существом – ничто по сравнению с той пропастью, которая отделяет тебя от Него. Если она зайдет туда, как ты говоришь, то выйдет такой же, как я.
– Ну а я тебе о чем? – с широкой улыбкой отозвался он. – Тут уж хочешь не хочешь, а выйдешь из этого приключения целым и невредимым и вернешься домой, ты не согласна? Да ради того, чтобы посмотреть и поговорить с Келли Святой Морган, я согласен с голыми руками сражаться против десятка демонов!
Эта мысль так развеселила ее, что она не смогла удержаться.
– Ради этого, – сказала она, – я стану сражаться еще с десятком демонов спина к спине с тобой – и мы победим!
Книга III
МИКОЛЬ: КРАСНАЯ КОМАНДА
МАСКАРАД
По традиции Лордов Кваамила раз в год каждый Лорд по очереди устраивал грандиозное празднество во славу вечного единения Царства и его ульев, в котором должны были принимать участие все ячейки улья и на которое должны были быть приглашены все остальные Лорды Кваамила со своими Мастерами Ульев.
За многие годы это празднество превратилось из обычного праздника в нечто вроде соревнования, в котором каждый Лорд должен был заткнуть за пояс прошлогоднего устроителя. Это становилось все труднее и труднее, поскольку казалось невероятным, чтобы подобные торжества могли стать хоть сколько-нибудь пышнее, чем уже были; устройство подобного сборища приводило ульи на грань банкротства.
Это ударяло и по Баронам каждой ячейки, на которых лежала ответственность за организацию подходящих развлечений. Нужно было произвести впечатление и на членов других рас, прибывших из других ульев. У некоторых из них были весьма странные представления о веселье, а у некоторых вообще не было такого понятия. Что, например, нужно сделать, чтобы развлечь коринфианцев, у которых отсутствовало понятие эмоций, которые питались, поглощая камни, и производили потомство, преобразуя камень в начальную материю коринфианской жизни и, таким образом, буквально сооружали свою молодежь?
Решением, по крайней мере, в данном случае, было не делать вообще ничего, поскольку для коринфианцев это было более приемлемым, чем любой другой выбор. Однако большинство других рас удовлетворить было куда сложнее.
Одним из тех, кого удовлетворить было невозможно, был Лорд, которому предстояло устраивать празднество в следующем году, поскольку он неминуемо должен будет столкнуться с проблемой, как превзойти предыдущего. Поэтому было принято как данность, что будущий Лорд Хозяин будет изо всех сил стараться испортить чужой праздник.
Люди были очень небольшой частью Миколианской Империи, единственной из Трех Империй, которая официально именовала себя таковой и управлялась в классическом стиле, хотя и без императора во главе. По закону о Справедливом Перераспределении, регулировавшему присоединение новых рас к Империи, расы, попавшие во власть Миколя, перераспределялись по различным ульям по всей империи, так чтобы ни в одном улье не получилось преобладания какой-либо расы, и все расовые подгруппы, или ячейки, теоретически имели равные шансы добиться превосходства. Ячейки обладали достаточной автономией, по крайней мере на местном уровне, чтобы ни одна раса заведомо не оказалась на дне.
Основой и сердцем миколианского общества были Квиимиш, или Святые Книги, чья дистиллированная суть была почти с самого рождения накрепко вбита в каждого гражданина, от самого низшего до самого высшего.
«Целью всех высших форм жизни является достижение свободы… Свобода – это власть… Боги дают власть тем, кто может овладеть ей и удержать ее… Все дары цивилизации проистекают из борьбы за господство; общество, живущее в мире, останавливается в развитии и теряет право на власть… Вечная участь души определяется тем положением в иерархии, которого она достигает при жизни…»
Другие цивилизации называли миколианскую цивилизацией насилия, деградации и жестокости; межрасовым сборищем бандитов, пользующихся основанной на социальной эволюции религией, чтобы оправдать свое уродство и произвол. Миколианцы же предпочитали считать собственную цивилизацию динамичной, в которой сливки всегда поднимаются на поверхность, и где хитрость и удача способствуют прогрессу. Ведь разве во всех мирах величайшие идеи не брали начало из самых кровавых революций? Разве величайшие технологии не были обязаны своим появлением по большей части войнам?
И это, несмотря на произвол, была гражданская война без горечи; цивилизация в развитии, под наблюдением и контролем главенствующей расы, Миколей, которые даже отчасти сдерживали ее. Будучи паразитами, они могли появляться среди низших форм, никем не замеченные, наблюдать, учиться и наслаждаться, – даже принимать участие в их жизни, если у них было такое желание, вмешиваясь лишь тогда, когда не оставалось ничего другого. Это заставляло ульи быть честными, заставляло всех постоянно быть настороже, поскольку, хотя у Миколей не было Талантов как таковых, они могли петь любую мысленную песню, которую телепат хотел слышать, а эмпат чувствовать, все это время используя великий дар своих предков оставаться незамеченными, что заставляло даже могущественных Лордов Кваамила беспокойно спать по ночам.
* * *Место главного празднества показалось бы любому, кто знал человеческую историю, совершенно нелепым – это была странная смесь высоких технологий и средневекового примитивизма; здесь был огромный сверкающий замок, освещенный радугой сказочных огней, и огромный грязный луг перед ним, где в свете многочисленных факелов копошились варварского вида существа всевозможных рас. Облаченные в лохмотья или необработанные шкуры, они казались вышедшими из другого времени, далекого и мифического.
Женщина, босиком шлепавшая по грязному месиву мимо рабочих-дролов из двух или более десятков рас, размечавших площадки и устанавливавших шатры, столы и прочее, вряд ли сильно отличалась от своих примитивных предков, живших миллион или больше лет назад. Она могла бы быть красивой, даже привлекательной, будь у нее более спокойное прошлое. Но на ее теле виднелись отметины, которые быстро старят любое тело. Видавшая виды коричневая набедренная повязка, бывшая единственным предметом ее одежды, никак не могла скрыть рубцы на спине, довольно заметные, хотя и давние, а узенький серый браслет на лодыжке левой ноги и такие же браслеты на запястьях столь же явственно свидетельствовали о тяжелом труде и вырождении предков, равно как суровое лицо и усталые карие глаза.
Но заметить кусочек кожи, искусно скрывавший маленький красный ромбик, знак эмпата, выжженный у нее на лбу, над переносицей, было почти невозможно.
Когда-то она была красавицей, еще до того, как все это случилось с ней, – до того, как глубокий, словно бы от сабли, шрам не раскроил ей левую щеку до самой губы. Как ни странно, она не роптала на этот самый безобразный из ее шрамов. Он освободил ее, точно так же как первоначальная красота обрекла на домашнее рабство у высокородных ячейки. Она ненавидела женщину, которая сделала это из ревности – но когда она задушила ее, когда увидела, как жизнь капля за каплей уходит из этой стервы, огонь ненависти в ней утих. Впервые у нее появилась не только возможность, но и мужество отплатить кому-то, и это было неописуемо волнующее ощущение.
