Мария Котикова - Святая Инквизиция
Его глаза - звезды! Яркие-яркие! Прекрасные...
Рядом с ним сидит его мать, полная гордости и скрытой силы. Она потрясающе красива. А еще - добра. Ведь она любит этот мир. Сильно-сильно! Так, что иногда даже больно становится...
И в руках у нее сияет голубым светом маленькая планета Земля... Нежная-нежная! Настолько, что даже страшно становится! И младенец тенят к ней свои ручки...
Здесь нет ничего, что могла бы причинить вред или вызвать гнев Инквизиции. Только вера в чудо и то, что Бог всегда будет хранить и любить землю вместе с ее детьми. Всегда будет защищать нас.
А рядом, всего в паре метров на белой стене нарисована совсем другая картина. Не по холсту, а по темному камню...
Тоже Христос. Но уже не только что рожденный, а распятый на огромном кресте... От начала жизни и до ее конца. И мы - убийцы, распявшие своего Бога... А он смотрит на нас совсем не так, как должен был. Он прощает нас. И забирает себе все наши грехи. Все, что мы до этого совершили... И дает нам шанс на новую жизнь, надеясь, что она станет хотя бы немного лучше...
Внизу плачет мать его... Горькими слезами. Потому что Он ее сын. Любимый и драгоценный. Потому что она - Мама! Потому что она подарила ему эту жизнь и этот мир... А теперь ей придется хоронить свое дитя. И это - горько.
Потому что родители не должны переживать своих детей.
Стражники смеются. Издеваются. Я так и слышу их глосса! "Ты до сих пор смеешь говорить, что Бог твой отец?! Глупец! Где Он? Пусть покажется и, может, мы поверим в его существование!".
Страшно... Настолько, что ноги подкашиваются...
Как велика разница между этими двумя картинами, которые объединяет лишь одно - роспись...
А у людей - шок. А у Инквизитора и его слуг - двойной.
Не ожидали... Ведь все то время, что Ольга работала здесь этих картин не было! Вообще. И видели вы совсем другое... Жаль, что я совсем не знаю, как удалось провернуть моей сестренке это дело, но...
Гениально! Молодец. Хвалю. И скорблю о тебе. Потому что это твой приговор. Подписанный тобою же себе.
Ты выбрала...
Ты стала яркой кометой, которая предпочла одно мгновение - вечности.
- Найти. Любой ценой.
Как вы злитесь, господин Инквизитор! Прямо таки пар из ушей почти валит, а глаза молнии метают. Но вреда от них нет. Никому. Ведь всем уже ясно, что случившееся здесь не специальное мероприятие, а огромная ошибка. Диверсия, я бы даже сказала.
Только вот сделать уже ничего нельзя. Поздно!
Можно убить мою сестренку, но картина уже живет. Ее видели многие. Тысячи людей не только на Земле, но и на Марсе с Венерой!
Народ шепчется. Обсуждает. И... вспоминает.
Молодец ты все-таки, Ольга. Молодец... Смогла бросить вызов этому миру. Смогла сделать так, чтобы Инквизиция уже не стала равной Богу. Потому что это невозможно...
Ты победила проиграв...
* * *
Что это?
Ах, да! Я совсем забыл о своей просьбе! А Ольга, оказывается, помнит... Иначе, как можно объяснить этот пакет на котором нарисована улыбающаяся мышиная рожица? Да и некому больше дарить мне картины... Не люблю я их.
Но Ольгу почему-то попросил об одной... До сих пор не знаю, что на меня тогда нашло!
Однако, получать такие неожиданные подарки - приятно. Особенно, если учесть, что в скором времени ты друга не увидишь... Рождество ведь наступило. И Ольга. Наверняка, уехала встречать его к родным. Ради этого она пропускает даже презентацию своей картины!
Кстати... Это событие вроде должны в новостях показывать!
Так и есть! Хоть увижу, что нарисовала Мышка колючая, жертвуя собственным здоровьем... И нервами.
За спиной Инквизитора белое бархатное полотно. Большое. Во всю стену. А за ним - картина...
- Дорогие леди и джентльмены. Сегодня радостный день! Ибо наступило Рождество и мы рады представить вам великолепную картину. Выполненную по заказу нашей Святой Инквизиции во славу ее.
Какие речи! Аж тошно...
А потом, ровно через мгновение после того, как ткань упала на холодный пол, я вздрагиваю. И пытаюсь проглотить ком в горле. Потому что то, что я вижу - не картина во славу Инквизиции. Совсем нет.
Потому что маленький Христос никак не может прославлять Инквизицию... Но дело даже не в этом, а в том, как он смотрит на этот мир.. Радостно и беззаботно! Потому что он его еще совсем не знает. Потому что он уже любит нас...
А на другую картину смотреть невозможно... Ведь в ней столько боли и отчаянья. Скорби. Ненависти. И надежды. На то, что мы, быть может, изменимся и станем лучше. На то, что мы сумеем вернуть в свои души свет...
Бедная, Мышка!
Так вот почему ты просила меня о таких странных красках! Так вот почему работала рук не покладая! Ведь картин за такой короткий срок надо было создать не две, а три!
Маленькая, глупая Ольга! Зачем тебе это? Зачем тебе надо будить этот мир ото сна? Ведь уже поздно... Давно.
Я плачу. Не могу не плакать... потому что только что тебя приказали уничтожить... Во всеуслышание.
Стоп! Ведь у меня есть твой подарок!
С небольшого полотна метр на семьдесят на меня смотрит старец. Алхимик. Отсветы огня играют в его глазах, наполняя их каким-то волшебством, а лукавая улыбка, кажется, может поведать о сотнях тайн нам недоступных...
А в углу горит роспись из бабочки и горящей свечи...
Так вот, кто ты... Ольга. Гений, который впитал в себя известность, почитание и презрение. Который сумел создать нечто такое, чего еще долго не сможет повторить больше никто.
Если бабочка в одном конце света взмахнет крыльями, то на другом по миру пронесется ураган.
Ты стала такой бабочкой.
Но все мы забыли, как она хрупка... И что достаточно даже малой искры, чтобы уничтожить ее... Не то, что свечи или лепестка огня! Огня, на который ты летишь, даже зная, что этим подписываешь себе смертный приговор...
* * *
Как я мог так ошибиться?! Не заметить сходства в картинах Ольги и этого неизвестного, хотя теперь это не так, художника?! Не увидеть, что они есть одно и то же, но поделенное надвое. Разделенное тенью или гладью обыкновенного зеркала. Как отражение и реальность.
Я ведь видел, думал! Даже предполагал это... Но не хотел верить!
Наверное, я просто стал слишком стар...
Или дело не в этом? Может, я просто не захотел верить?! Как и все те люди, которые не замечают очевидного. Отводят глаза от реальности, предпочитая жить за собственными иллюзиями.
И может, поэтому шедевр величия Инквизиции превратился в зов к человеческим сердцам? К тому, что в них почти угасло? К вере в чудо, надежде на лучшее и любви к ближнему своему?
Не знаю. Но я не хочу подписывать смертный приговор этой художнице, которая, чего греха таить, попортила мне очень много крови! Потому что докричалась она до меня. Достучалась.
Потому что я совсем не могу смотреть в глаза ее Христу! Которого люди распяли на кресте своими собственными руками, не веря в то, что он Божий сын. В его чудеса... Да и сейчас в них никто не верит! Потому что это все миф!
Но почему тогда мне так больно и жутко? Почему я так вдруг забоялся того, что когда-нибудь мне придется расплачиваться за совершенное мною зло? За отданные приказы?
Хотя - нет. Я боюсь не этого... Потому что падать ниц перед иконами и молить о прощении мне поздно! То, что я совершил - не прощается. Даже Им... Всевидящим и всепрощающим.
Я боюсь, что эта невинная девочка, которая не побоялась раскрыть мне глаза на правду, умрет. Что ее звезда-комета потухнет. Растворится в течении космоса... И не появится больше в этом мире таких по-детски наивных картин. Со своей удивительно чистой верой в то, что Господь Бог может простить все. Главное - покаяться и искупить...
Тихо скрипит тяжелая дубовая дверь. Старинная и жутко дорогая. Как и все в этом кабинете...
Когда-то мне казалось, что все здесь - наивысший образчик вкуса и силы, а теперь - ненужной мишуры... Потому что все это лишь вещи. Без души и чувств. И они не смогут заменить живого человека с его мыслями, переживаниями и мнениями. С ними не поговоришь и не поспоришь. Потому что это - невозможно...
Еле слышные шаги. Мягкие. Почти кошачьи...
Мне не стоит оборачиваться, чтобы узнать кто посмел потревожить мой покой... Размеренный ход моих мыслей. Потому что сейчас это посмели бы сделать только Лилит или Полоз. А так как последний в данный момент собирается кинуться спасать жизнь этой художнице Ольге, то все становится ясно без слов.
