Александр Быченин - Разведка боем
Я завороженно смотрел, как неимоверно ловко кочевники взбирались по, казалось бы, ровным бронеплитам, стремительно перемахивали их, не обращая внимания на колючую проволоку, и тут же сцеплялись с «фортификаторами» врукопашную. Двухметровый забор не остановил их ни на мгновение. Кое-кто из бойцов, взобравшись на «стремянки», пытался высовываться из-за периметра и простреливать мертвую зону, но заканчивались эти попытки плачевно. Я отчетливо разглядел, как одному смельчаку разбило голову камнем, запущенным накоротке из пращи, – парень с залитым кровью лицом рухнул на землю внутри периметра. Еще одному снизу вонзили копье прямо под челюсть: листовидный наконечник пробил череп и разорвал ремень каски, сбив ее с головы, – столь велика была сила удара. За стеной прорвавшиеся аборигены устроили натуральную свалку, ловко орудуя копьями и дубинами. Наши бойцы пустили в ход приклады и ножи. Над полем повис многоголосый рев сцепившихся в смертном бою людей. А потом я осознал себя стремительно соскальзывающим по лесенке, крыша кунга больно ударила в ноги, и я спрыгнул на землю, в самую гущу схватки.
Приземлился хорошо, с перекатом, в движении успев выхватить нож, и на выходе в стойку вонзил его под ребра занесшему копье для удара аборигену. Резким рывком освободив клинок, я пинком отправил труп в сторону ближайшего врага, нырком ушел от замаха еще одного кочевника, выпрямляясь, полоснул по горлу зазевавшегося громилу с тяжелой дубиной, обратным движением резанул по плечу первого и от души вбил ему классический маваси-гери в голову. Кочевник рухнул, неудобно вывернув ногу. Отчетливо хрустнула кость, но он даже не почувствовал этого – мой удар выбил из него дух.
И тут вдруг как-то разом схватка затихла.
Сделав несколько глубоких вдохов, я обвел взглядом нашу позицию. Взору моему открылась страшная картина – все пространство небольшого пятачка между двумя угловыми «шишигами» было забито трупами, кочевников и наших вперемешку. Аборигенов существенно больше, но от этого картина не становилась менее удручающей. Я насчитал восемь трупов «фортификаторов», застывших в причудливых позах – кто был проткнут копьем, у кого разбита голова, а у одного бойца и вовсе вырвано горло. Ч-черт!.. Совсем хреново!
– Не расслабляемся! По местам! – заорал со стены майор Волчара. Без каски, с рассеченной щекой он выглядел жутко, но при этом излучал властность и уверенность в своих приказах. – Сейчас вторая волна пойдет! Не подпускать близко! Валить всех, ВСЕХ!!! Не дайте им подойти близко. На стены, живо на стены!
Подгоняемые вездесущим старшиной Крохиным, мчались свежие бойцы, оставившие позиции с других направлений. Все свободные люди сосредотачивались на южной стороне периметра. Я успел лишь найти взглядом потрепанного Сашку и тоже полез на вышку, работать вторым номером у Иванова.
На ставшей уже родной наблюдательной площадке царил кавардак. Невозмутимый снайпер бинтовал Иванову руку, а тот ругался, все больше матерно. Правда, в промежутках между матюками еще и шипел от боли.
– Что стряслось? – спросил я, подхватив брошенный перед рукопашной автомат.
– Подстрелили меня, мля! – простонал пулеметчик. – Козлы, мать их!..
– Кость задета, – прокомментировал добровольный санитар, не прерывая своего занятия. – Стрелять точно не сможет.
Вот это хреново. Придется самому за «корд» браться, благо из похожего оружия стрелять приходилось. Справлюсь как-нибудь.
– Мне показалось, или не стреляют? – спросил я в пространство, пристраиваясь к пулемету.
Блин, короб пустой почти, менять надо.
– Заткнулись сразу после прорыва, – отозвался снайпер.
Он закончил бинтовать Иванова и снова занял позицию с винтовкой. Несчастный рядовой, заметив мой взгляд, левой рукой подал короб с лентой. Я принялся перезаряжать пулемет, силясь припомнить порядок действий.
– Сейчас перегруппируются и снова полезут. Упорные гады, как муравьи какие…
Передышку кочевники нам дали очень маленькую – буквально через пятнадцать минут из тех же кустов вывалилась небольшая толпа человек в сто и ринулась в атаку. В этот раз огневой поддержки не было – стрелки бежали вместе с остальными и на ходу постреливали из винтовок. Состав нападающих изменился – много было мужиков за пятьдесят, и юнцы появились. Эта атака захлебнулась, едва начавшись. Наученные горьким опытом «фортификаторы» сразу же накрыли аборигенов пулеметным огнем. Внесли свою лепту и снайперы с автоматчиками. Я быстро приноровился к «корду» и косил нападающих наравне с другими пулеметчиками. Плюс на этот раз бэтээры действовали слаженно, заранее согласовав сектора обстрела. До периметра не добежал ни один кочевник, последнего, запутавшегося в «спирали Бруно», разорвало на куски несколькими скрещенными очередями.
И тут же третья волна – совсем древние старики, бабы и дети. Этих было около двух сотен. Я зажмурился, выдохнул, медленно досчитал до пяти. Открыл глаза, но картина не изменилась – разношерстная толпа приближалась.
– Огонь! – заорал Волчара и первым подал пример – одной очередью высадил магазин по плотному скоплению явных некомбатантов. – Огонь, сучьи дети! ОГОНЬ!!!
Я сжал зубы, до крови закусив губу. Пулемет в моих руках затрясся, выводя мелодию смерти. Пули рвали ничем не защищенные тела, но толпа упорно продвигалась вперед, не реагируя на потери. Волчара был прав – кошмары теперь долго будут сниться. И даже не от кровавых подробностей – такого я навидался досыта, но вот эта нечеловеческая целеустремленность, полное презрение к смерти и упорство, больше свойственное насекомым. Так не бывает! Это неправильно!! Люди, опомнитесь!!! Кажется, я кричал это во весь голос, но меня никто не слышал. Даже мои собственные руки продолжали наводить пулемет, палец жал на спусковой крючок, а мозг с четкостью компьютера фиксировал результат.
Жуткая целеустремленность обреченных навевала ужас, лишь с огромным трудом я заставлял себя оставаться на позиции. Все силы уходили на борьбу со страхом, я действовал на автомате – выпускал очередь за очередью, менял короба с лентами, которые подавал рычащий Иванов, и сам издавал странные звуки – полукрик-полустон, реакцию пораженного сознания на нечто противоестественное. В какой-то момент сосед-снайпер вдруг отбросил винтовку, упал на колени и завыл, обхватив голову руками. Иванов сноровисто огрел его по каске патронным коробом, отправив в нокаут, и зло зыркнул на меня. Но я не обратил на это внимания, поглощенный жуткой работой. Краем сознания отмечал, как с флангов заходят бэтээры, водя жалами пулеметов, как тут и там замолкают автоматы, как бойцы в ужасе начинают пятиться от стен, не в силах вынести вида бойни. Наконец сильно поредевшая толпа аборигенов достигла периметра.
– От стен, от стен!!! – благим матом заголосил Волчара, скатившись со стремянки.
Рядом с ним ревел старшина, тумаками подгоняя людей. Они успели. Когда первые кочевники, вернее кочевницы, перебрались через стену, цепь бойцов полукругом охватывала пятачок между «шишигами». Подстегнутые криками майора и затрещинами Крохина перепуганные парни застыли в положении «на колене». Стволы автоматов смотрели на стену, и, когда жуткие в своей неустрашимости аборигены посыпались с бронеплит, их встретили плотным огнем десятка автоматов. Пули почти в упор били по незащищенным телам, отбрасывая передние ряды на подпирающих сзади. Мгновенно образовалась куча-мала из трупов и еще живых, но уже вряд ли разумных кочевниц и подростков обоих полов – старики до стен не добежали. Я тоже внес посильный вклад в избиение, перекинув пулемет на соседний вертлюг. Последний порыв обреченных поражал яростью – я видел, как одна женщина, получившая очередь в живот, из последних сил дотянулась до крайнего бойца в шеренге и впилась зубами ему в горло. За ней тут же последовало еще несколько кочевниц, похоронивших под своими телами несчастного парня. Казалось, бойня продолжалась уже вечность, и тем внезапнее пришло осознание, что все закончилось. Аборигены полегли все, до последнего человека.
Я отпихнул пулемет, оставив его в задранном стволом вверх положении, и без сил опустился на площадку. Сорвал с головы каску, судорожно отер пот со лба. Размазал по лицу кровь, сочащуюся из прокушенной губы. Хотелось блевать. Но еще больше хотелось орать, громко ругаться матом и крушить все вокруг. Прав, ох прав был Волчара! Сидевший рядом Иванов вдруг истерично засмеялся, размазывая по щекам слезы здоровой рукой. Я посмотрел на него недоуменно, но потом тоже улыбнулся, а через мгновение зашелся в приступе неуемного хохота. Мы живы, я жив, вашу мать!!!
– Эй, на вышке! – донеслось снизу. – Заткнитесь уже!
Я приподнялся над бортиком и запустил в возмущенного Крохина каску. Промазал, конечно. Зато попался на глаза Волчаре.
– Тарасов! – заорал он, ткнув в меня пальцем. – Слезай на фиг, и с оружием! Еще ничего не кончилось!
