Иван Тропов - Шаг во тьму
Все-таки выследил.
Хорошо. Но еще лучше было бы, если бы Гош не оставлял копию карты здесь, а довез ее сам до Смоленска. Тогда бы я добрался до Гоша, как только приеду. Увы… Если записка здесь, значит, Гош отсюда поехал не в Смоленск. После дома жабы он уехал куда-то еще.
Карту я сунул в карман. В тетрадке под Гошиным «Оставил карту» приписал «Карту взял», убрал ее в тубус, засунул его между корней, заложил лоскутком мха и вернулся в машину.
Достал термос. Глотая маленькими глотками крепкий, но уже не горячий чай, посидел, глядя на светлеющее небо.
Ну и куда же Гош-то помчался, если не обратно в город? На помощь Шатуну?
Похоже. Больше некуда.
Выходит, у Шатуна тоже все в порядке, не пришлось бросать слежку раньше времени. До самой Москвы решили этих пурпурных с молодками довести?
Хотя…
Может, не все так успешно. Просто заранее договорились, что Гош отправится ему на подмогу. Позвонить-то Шатун ему не мог…
К черту, к черту! Ерунда это все перед тем, что в морге!
В морге на краю городка. Вот что главное – на краю города!
Если бы этим сукам нужны были только трупы, они бы легко добыли их с кладбищ. Увезли бы к своим норам и сидели бы там тихо, делали, что хотели… Но им нужны не только трупы, им нужно что-то еще.
Край города…
Люди? Живые люди им нужны? Много живых людей?
Я закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул, постарался успокоиться. Но все тело мелко дрожало, а мысли путались.
Прав Старик, тысячу раз прав. Мы совершенно не знаем, что они могут, что они делают…
Неважно, выследят Гош с Шатуном этих молодок с пурпурными до их логова или не выследят. Ниточка, чтобы разматывать дальше? К черту ниточку, если за нее придется платить такой ценой! И без этой ниточки до других сук доберемся! Главное, здесь им не дать сделать…
Сделать – что?
Не знаю… И не хочу узнать!
Надо кончать с этим гадюшником. Сегодня же вечером. Как только приедут жаба и те две молоденькие, сразу же. Не дожидаясь, пока поднимется луна. Не дожидаясь, пока они сделают, что хотят, и выйдут усталые и рассеянные. Нет. Сразу. До ритуала.
* * *
Даже когда я подъезжал к Смоленску, меня все еще трясло. Уже не дрожью мышц, а колкими льдинками в нервах. Пустотой под ложечкой.
Я никак не мог понять, что же эти твари собираются там сделать. Ничего мне в голову не приходило. Ни-че-го.
Разве что…
…Старик, бормочущий себе под нос: будто уходят они куда-то…
Нет, нет! Не сходи с ума. Нет.
Но тогда – что?
Ничего.
Ничего другого нет и быть не может. Кроме…
…уходят куда-то…
Куда?
И что они должны сделать, чтобы отправиться туда?
Скольких еще, живых, они прихватят с собой?
Живых и не очень живых…
…уголок губы оттягивается вниз и расслабляется, оттягивался вниз и расслаблялся…
Я дернул головой, отгоняя.
Но под ложечкой была пустота, а в закоулках сознания гуляло слишком много всего, чего я хотел бы не вспоминать. Слишком много, чтобы это можно было удержать сейчас…
…глаза волка, стекленеющие, за которыми гаснет жизнь…
Харон. Она звала его Харон. Просто так – или это что-то значит?
…спутанные волосы, перепачканное чужой кровью лицо и – черные глаза, видящие меня насквозь…
Паучиха. Такая, какой я в самом деле видел ее, в еще не застывшей крови мальчишки. И она же, но другая, когда кровь застыла и потрескалась, покрыв ее бурыми бляшками. Такая, какой она была в моем сне.
Уж не предчувствие ли это было? Мое милое родное предчувствие… Раньше оно так не проявлялось. Но и с таким я раньше не сталкивался.
Что, если тот ритуал тоже был не обычный, а как-то связан с этим? Часть его?.. И та паучиха как-то смогла выбраться из погреба?..
Нет, нет! Я связал ей руки, я помню грохот той тяжеленной крышки, обитой железными полосами, я помню на ощупь ту чугунную задвижку, я задвинул ее до упора. Некому было вытащить оттуда эту тварь. А сейчас она уже сдохла. Должна была сдохнуть.
Должна.
Но сдохла ли?
Эти тела, которые тоже должны были быть мертвыми… Должны…
…краешек губ оттягивается вниз, расслабляется…
Я врезал ладонями по рулю. Черт возьми! Черт бы все это побрал!
Но ведь я видел собственными глазами. Видел.
Так вдруг и та сука все еще жива? И если ее знакомка-жаба решит навестить ее…
Старик, может быть, ни разу не видел, чтобы паучиха помогала жабе проводить какой-нибудь ритуал, но он их вообще вместе видел всего три раза. Не так уж много. Может быть, просто случайность, что он их видел вместе только в новолуния, а в полнолуния не видел. Это не значит, что так не бывает.
И если жаба навестит свою знакомку перед окончанием ритуала… Чтобы ее тоже привезти сюда… Да просто так возьмет и навестит, без ритуала! Я же не знаю, что их связывает! Если даже две недели назад был обычный ритуал, допустим. Выходит, жаба помогала паучихе. А паучиха должна чем-то отплатить? Или они вообще подружки были, я же не знаю, ни черта не знаю…
Лучше бы проверить. Заехать туда и проверить.
Но не сейчас. Сейчас надо поймать Гоша, рассказать ему все про морг. А потом уж, по пути из Смоленска к моргу, заехать проверять ту суку…
* * *
Я завел «козленка» в гараж, закрыл ворота. Постоял, ежась под холодным ветром, щурясь на дневной свет – яркий, странно непривычный после бессонной ночи.
И вообще непривычное время. В это время я обычно крепко сплю. Я зевнул, передернул плечами, запахнул плащ плотнее. Холодно. Все-таки конец осени, почти зима.
Я бы и сейчас пошел спать, если бы думал, что смогу заснуть хотя бы на час.
А может быть, Гош и Шатун уже вернулись? А карту не забрали, потому что не смогли – какой-то честный путешественник соблазнился столиком, чтобы перекусить по-человечески и на свежем воздухе? Или машина стояла подозрительная… Вот и не стали останавливаться.
Мало ли что Гошу могло показаться подозрительным. Особенно когда возвращался со слежки.
Я развернулся и зашагал к дому Гоша.
Все-таки потихоньку я оттаивал. Звуки города, проносящиеся машины, встречные, спешившие на работу…
То, что я видел там, словно растворялось в тепле жизни, становилось далеким, неправдоподобным, почти несуществующим.
На подходах к дому Гоша на детской площадке дежурили молодые мамаши с колясками и детьми. Клуб скучающих жен имени Отправленного на работу мужа…
Я почти оттаял. Сил прибавилось. Я взлетел по лестнице на пятый этаж, не дожидаясь тихоходного лифта. Вжал звонок.
Все будет хорошо. Гош и Шатун уже могли приехать – приехали, почему-то я был уверен в этом. Откуда-то знал это.
И дверь долго не открывают… Точно-точно, Гоша уже начали откармливать, оттого сразу и не бегут к двери.
Наконец щелкнул замок. Я словно чувствовал теплую громаду Гоша за дверью – большой и теплый…
Я сам потянул дверь, чтобы быстрее. Но вместо громады Гоша с ежиком волос – тонкая фигурка с длинным пучком вороново-черных волос и такие же блестящие черные глаза, чуть раскосые, над четкими скулами – алтайская тень на славянском лице.
Тетя Вера, запыхавшаяся и распаренная – из душа? стирает? – в наспех накинутом халате. Она все еще поправлялась, пряча под махровые полы халата шелковистую комбинацию.
А я был уверен, что Гош за дверью…
Пока я, сбитый с толку, приходил в себя – вот тебе и предчувствие, взяло да обмануло! – меня уже обнимали и обохивали, что такой худющий стал. Меня обчмокали в обе щеки и обругали за то, что давно не заезжал, с меня стащили плащ и потащили на кухню. Усадили в почетный угол слева от окна и принялись кормить.
Меня кормили салатом овощным и тут же натертым морковным, меня кормили кислой капустой с ломтиками ветчины и свинины, меня кормили борщом с пирожками, кормили котлетами с пюре и поили компотом, и снова кормили пирожками, на этот раз с яблочной начинкой и под травяной чай с шиповниковым вареньем…
Сашка был в школе. Маленькая Сонька, в кремовом костюмчике с кружевным воротником, с двумя косичками и с самым серьезным выражением на пятилетней мордашке, сидела на краешке табурета между нами.
Молчаливая, как и ее отец, только глазками – туда-сюда, туда-сюда, будто не за кухонным столом, а над теннисным матчем. По-матерински всплескивала руками и крутила головой, маленькое отражение тети Веры стоило мне заикнуться, что нет, спасибо, я уже…
Тетя Вера успевала и подкладывать-разливать, и присматривать за новыми кастрюльками на плите, и сбегать к стиральной машинке, гудевшей в ванной, и посидеть напротив, подперши голову руками и разглядывая меня, а я прятал взгляд в тарелку, подальше от раскрывшегося ворота халата, под которым только краешек бежевой комбинации и – ложбинка полных грудей…
Я почти выбрался из-за стола, но тут пришел Сашка, и все пошло по новой, только теперь за столом нас было четверо.
