Владимир Свержин - Страж Каменных Богов
Лешага приближался. Эргез внимательно следил за его манерой двигаться. Легкий, упругий шаг – такой способен на очень быстрые перемещения и, вполне возможно, на внезапный умелый маневр. Ньок-тенгер скользнул взглядом по мечу в руках недруга и мгновенно узнал его. Легенда об этом клинке в былые времена доходила и до него. Что ж, и солнце не успеет закатиться, как этот меч займет свое место в его оружейном собрании. Лешага рывком сократил дистанцию и взмахнул мечом, держа его, будто топор для колки дров.
«Эй, что еще за ерунда? – не веря глазам, подумал ньок-тенгер. – Да у меня последний конюх владеет клинком лучше, чем этот хваленый вояка!»
Он чуть повел плечом, запуская шамшир по широкой дуге в голову противника. Тот отпрянул, выставляя перед собой «Гусиное перо». Кольца жалобно звякнули, острие сабли мягко обогнуло оружие Лешаги и слегка рассекло ему щеку.
«Вот так-так, вот это Страж! – насмешливо подумал Эргез. – Грех убивать такого сразу! Пущу-ка я ему кровь».
Леха отпрянул и тут же снова бросился в атаку. Ему не раз приходилось биться на палках и с Бурым, и с Бирюком. Отдаленно этот поединок напоминал ему те, давние, в родном поселке. Но его мощный удар, способный расколоть полено, отчего-то попал в пустоту, а легкая острая сабля рассекла его пятнистую рубаху и вновь испила свежей крови из неглубокого пореза. Он попытался отмахнуться, но Эргез буквально отпорхнул и, пропустив острую сталь мимо себя, замер, улыбаясь. Расправа обещала быть просто восхитительной. Как бы ни был хорош противник, он растратит силы в нелепых попытках сразить властителя правоверных. А затем, ослабев от потери крови, рухнет к его ногам. И вот тогда-то!..
Лешага вновь атаковал, и снова шамшир оставил кровавый след на его рассеченной одежде. На этот раз на рукаве. «Положительно день задался», – размышлял наследник Аттилы, мягко кружа вокруг противника. Тот пробовал маневрировать, но слишком предсказуемо для такого умелого поединщика, как Эргез.
И тут Лешага увидел Черного. Тот лежал неподалеку от площадки, исподлобья наблюдая за происходящим. Затем с другой стороны появился еще один пес и еще. Они возникали, будто из-под земли, безмолвные, сосредоточенные, как всегда на охоте. Вскоре круг замкнулся, и вслед за этим ньок-тенгер вдруг почувствовал, что земля покачивается у него под ногами. Он мотнул головой, наводя резкость, и вдруг услышал отдаленный крик Гусиной Стаи. Тяжелое отточенное лезвие вонзилось в его предплечье. Боль немедля отрезвила его, он перекинул саблю из руки в руку, взмахнул, понимая, что просчитался и с противником нужно кончать. Но рука будто увязла в тягучей патоке, и в тот же миг Лешага бросился вперед, пропуская мимо себя руку Эргеза, перехватил ее запястье и что было сил двинул рукоятью в глаз врага. Тот рухнул безмолвно, точно подкошенный, увлекая за собой обессилившее от потери крови тело Лешаги. И в тот же миг замершее в ожидании поле боя ожило и огласилось неумолчной трескотней выстрелов.
Первым к упавшим ринулся Черный, за ним вся Стая, готовая телами закрыть хозяина. Несокрушимые гвардии Эргеза бросились на помощь наследнику Аттилы, и тут же из-за камней по ним ударил пулемет, а из леса с душераздирающим воем ринулась толпа огромных волкоголовых тварей. Стоявшее в отдалении войско пришло в волнение. Оно устремилось вперед на помощь своим. Но тут во фланг им прямо на минометные позиции ударил отряд Арслана, спеша в общей кутерьме воспользоваться моментом и завладеть драгоценными метательными орудиями. Огневые точки цитадели огрызнулись свинцом, стараясь отсечь раненого Стража от наседающей толпы врагов.
Никто в этот миг не обратил внимания ни на черно-бурое, с прозеленью, большеглазое чудище, ползущее в сторону воющей от пулевых ран Стаи, ни на старушку почтенного вида, уводящую подальше от схватки испуганную Чандру.
– Не беспокойся, деточка, – твердила она, – все будет хорошо, скоро ты увидишься с мужем. Он ждет тебя и любит, очень много рассказывал о тебе. Доверься мне, все будет хорошо.
В этот самый миг оскорбленные кровопролитием небеса разверзлись.
– Остановитесь! – прозвучало откуда-то сверху, быть может, даже от престола Предвечного. В небе показалась сияющая лестница, по которой, попирая ногами серую небесную твердь, спускался человек.
– Я, Чингиз, сын Аттилы, требую прекратить бессмысленную нелепую бойню! – Человек поднял руку, и за его спиной с четырех сторон возникли воители в белых одеждах с широкими крыльями за спиной и огненными мечами в руках. – Я могу покарать ослушников, но взываю к рассудку и сердцам вашим! Лишь те войдут в царствие отца моего, лишь те станут благословенными пред богами своими, кто предпочтет мир войне и слово истины – пламени и стали.
Тот, кто привел сюда вас, храбрые воины Пророка, на деле коварный убийца отца моего. – Человек взмахнул рукой, и темнеющие облака окрасились ярким светом. На них, будто на экране, проплывали образы людей, гибель экипажа шлюпа «Джеймс Хоукинс», а затем смерть Аттилы. – Ничто не исчезает под солнцем! – вещал Чингиз. – Правда всегда побеждает. Сложите оружие! Отныне нет вражды между вами. Я запрещаю ее!
Завороженные происходящим солдаты, не сводя глаз с разверзшихся небес, безропотно клали огнестрелы на землю. Посреди неба над полем боя парил сын Аттилы, и слова его звучали громче залпа тысячи автоматов, громче минометов и криков битвы. И лишь один человек на боевой галерее крепостной башни, не сводя глаз с Чингиза, прошептал дрогнувшим от волнения голосом:
– Неужели?..
Среди нависших серых облаков он различал чуть заметные очертания вельботов, зависших над полем боя, и впервые за десятки лет комок застрял в его горле, не давая говорить.
– Неужели? – повторил Седой Ворон, не веря своим глазам. – Ну вот, они и здесь…
Эпилог
Леха открыл глаза. Постель была на удивление мягкой. Нигде, даже в Трактире, ему не доводилось спать на такой.
– Ты лежи, лежи, – заметив движение раненого, попросила дежурившая около него Лил. – Все хорошо. Марат вытащил и тебя, и Черного. Пес тоже тут, по соседству, тоже ранен. Из Стаи некоторые погибли, но большинство живы. А Марат и меч твой спас.
– Сам он как? – тихо проговорил Лешага.
– Целехонек. Бурого слегка зацепило. Но с новыми снадобьями это ерунда. И тебя обещали за неделю на ноги поставить.
– Я встану раньше, – упрямо, будто споря неведомо с кем, заявил воин.
– Да куда теперь торопиться?
– В Шаолинь пойдем, – пробормотал раненый. – Оклемаемся чуток и пойдем.
Лил отвернулась, будто услышала что-то крайне огорчительное, но сочла за благо скрыть негодование. Вместо этого бросила через плечо:
– Библиотекарь хотел с тобой поговорить.
– Я тоже, – тихо сказал Лешага. – Много о чем спросить нужно.
Седой Ворон, как бывало всегда, вошел без звука. Леха открыл глаза, едва тот коснулся его плеча.
– Как ты?
– Жив. Скоро уже поднимусь.
– Это хорошо. Тебе здесь еще много предстоит сделать.
– Здесь? – удивился Леха. – Мы с Бурым идем в Шаолинь.
– Непременно, – кивнул Библиотекарь. – Но не сейчас.
– Мы победили? – насторожился Лешага.
– Можно сказать и так.
Уклончивый ответ стража не устроил.
– Эргез мертв?
– Нет. Вероятно, нет. Я видел, как ты ранил его, как сбил с ног. Видел, как к вам бросилась Стая. Но его тела не нашли на поле боя и в окрестностях тоже.
– А Чандра?
– Ее тоже не нашли, ищут. Так что не время тебе уходить. Здешний народ признал в тебе истинного Стража Каменных Богов.
– Я не гожусь для этого. Если бы Черный не подоспел, Эргез просто изрезал бы меня на куски.
– Это означает лишь, что тебе есть чему учиться. Но мы это поправим. Ты говоришь о Шаолине, но подумай сам: Тай-Коан, уходя в Шаолинь, оставил свой меч на попечение Каменного Бога, а тот передал его тебе. Подумай об этом хорошенько. Можешь считать все это случайностью. Но случайность лишь звено в цепи закономерностей, которая скрыта от нашего понимания. Если не веришь, что это знамение, то скажи, зачем стремишься в земли, где почитают эти странные изваяния? Ведь это всего лишь камень.
– Так что же, я должен остаться? – разочарованно спросил Леха.
– Это тебе решать. От себя могу лишь добавить, что твоему сыну лучше родиться здесь, чем где-нибудь в походе среди камней, под открытым небом.
– Какому еще сыну? – в недоумении переспросил воин, приподнимаясь с постели.
– Твоему, Лешага, твоему…
