Сергей Недоруб - Новая Зона. Друзья друзей
– И что с того? – повторила Литера. – Вы мне сразу объясните, в чем прикол?
– Ну, блин, объясняю на пальцах! – Фармер положил гамбургер на салфетку. – Первый музыкант не жаждал наживы. Он лишь оплакивал свой инструмент, который был ему очень дорог. Но, когда ему предлагали другие гитары, он их не взял, хотя они были лучше, чем его инструмент. Он сразу сказал, что это не его вещи. Он мог бы их взять, но не взял.
– Почему не взял?
– Да потому что он не берет чужого!
Литера пожала плечами.
– По мне, он и не брал чужого, – сказала она. – Но он не взял то, что ему предлагали. По сути, хотели подарить. Это не называется «взять чужое». Черт предложил ему теле-что-то-там. И он должен был взять, если эта штука могла ему пригодиться.
– Послушай-ка…
– Он ведь в конце концов ушел со всеми гитарами, так? Значит, они были ему нужны! Так почему он сразу их не взял, когда предлагали? Набивал себе цену, что ли? Так достоинства в этом нет.
Фармер вздохнул, подбирая слова, и Уотсон воспользовался моментом, чтобы высказать мнение:
– Можно предполагать, что у первого музыканта с середины диалога наличествовал холодный расчет – когда он понял, что черт будет приносить все новые и новые гитары, и есть шанс, что среди них окажется его инструмент. Кроме того, если бы он немного подумал, то сообразил бы, что на третий раз, когда ему принесли его гитару, он мог сказать, что это не его. И тогда черт продолжил бы приносить все новые и новые гитары – возможно, десятки или сотни. В притче ведь не сказано, сколько бардов теряли свои инструменты в этом озере до него. Тогда момент «стоп, это моя гитара» стал бы прерыванием цикла, и музыкант унес бы все выброшенное на берег добро с собой. В принципе затея выглядит заманчиво, а с учетом того, что на кону находился всего лишь старый «Урал», риск тут более чем оправдан. Игра стоила свеч, и музыканту следовало сделать ставку на риск, тем более что он, как ты выразился, был беден, и ему не светило альтернативных способов вылезти из нищеты, кроме как поймать случай и развернуть выгодную авантюру. Так что соглашусь с Аленой – я не понял мораль.
– Нет, ну я тащусь с вас, – только и сказал Фармер. – Вы сами как черти, прагматичные до ужаса. Первый музыкант просто не хотел брать чужого, и благодаря этому ему удалось вернуть свое, утерянное. А бонусные гитары выступают наградой.
– За что? – спросила Алена. – За что ему черт дал эту награду? Музыкант потерял свое – он получил свое. По нулям. Что такого он сделал, что получил вознаграждение, да еще в виде предметов, от которых сам же отказывался?
– Да, – кивнул Уотсон. – Прошу заметить, что черт вручил ему гитары, утерянные людьми вроде второго музыканта, которых он попросту надул. Что хорошего в том, чтобы быть вознагражденным крадеными вещами? Не прохватит ли потом первый музыкант от настоящих владельцев «Гибсона» и «Фендера», если их случайно встретит? Получается, что черт попросту забирает гитары у более богатых и отдает бедным, не особо беспокоясь об их дальнейшей судьбе. Но мы упускаем из виду истинные причины разного финансового благополучия, которое напрямую зависит от приложенных усилий. Почему у второго музыканта оказалась хорошая гитара? Не потому ли, что он был более талантлив или усерден, чтобы на нее заработать? Может, он играет лучше, дольше, активнее, не боится потратить больше средств на качественный инструмент. Возможно, даже влез в долги ради своей мечты. Так за что, спрашивается, черт его так наказал? Почему не дал ему того, что дал нищеброду? Ведь первый музыкант от гитар, опять же, не отказался – хотя палец о палец не ударил, чтобы их получить тем способом, которым обычно люди их получают, – поднять зад с дивана и заработать.
Фармер лишь приложил ладони к лицу и сидел так, не шевелясь.
– Вы надо мной издеваетесь, – заныл он. – Вы же поняли, что я имел в виду, когда рассказывал эту историю. Не могу поверить, что вы не врубились.
– Мы врубились больше и глубже, чем ты хотел, – сказала Литера. – Это тебе и не нравится. Извини, если разочаровали.
Хлопнув по столу, Фармер раздавил красный бумажный пакетик с картошкой фри, которая разлетелась во все стороны.
– Первый музыкант имел мечту, но не мог к ней идти, – сказал он, стараясь держать себя в руках, хотя по его лицу было видно, что он не на шутку зол. – Я не знаю, почему у него был только старый «Урал». Но я знаю, что когда-то в нашей стране для музыканта это был предел мечтаний. Каждый проходил через этап, когда ты, черт возьми, не можешь позволить себе ничего другого, кроме как скопить пригоршню медяков и купить старое, никчемное бревно, на котором кое-как можно играть или хотя бы верить, что играешь на инструменте. Эта гитара составляет весь твой мир, и она тебе дорога больше, чем все на свете. Ты выбираешь пасторальное место у озера, чтобы просто сесть и поиграть. Без усилителя, проводов и даже без медиатора. Воплощение мечты наяву. Но потом гитара случайно падает в озеро, и ты понимаешь, что мечта разбита. Разбита именно тогда, когда ты хочешь видеть ее воплощенной. Рыдания сотрясают твою грудную клетку, сердце в щепки, душа почти умерла. Внезапно появляется способ исправить проблему, но есть важный сдерживающий фактор: этот способ пришел от лукавого. Испытание искушением. И тебе ничего не остается, кроме как оставаться самим собой. Быть честным. Черт преподносит тебе решение, но ты от него отказываешься, хотя тебе и хочется получить гитару куда лучше, чем твоя. Ты считаешь, что не имеешь на это права, как бы ни хотелось сказать иначе. За первым искушением идет второе. Но ты выстаиваешь, терпишь, и случается чудо – тебя вознаграждают, приносят обратно твое, утраченное, и вдобавок дают то, что ты не взял в минуту искушения. Но это уже детали. Вашу ж мать налево, вы действительно не поняли таких простых вещей?
– Теперь поняла, – ответила Литера, собирая со стола рассыпанную Фармером картошку и складывая ее в свой стаканчик. – Ты вел к тому, что первый музыкант был честным?
– Да! – воскликнул Фармер. – Да, он был честным! О том и притча! Как бы хреново тебе ни было, не надо лгать, обманывать и изворачиваться! Один раз живем, и вы все это знаете!
На некоторое время воцарилось молчание.
– Не надо про «один раз», – попросил Уотсон. – Рецидив случится, чего доброго… На курсах же предупреждали.
– Да. – Фармер залпом выпил полстакана ледяной «колы». – Больше не буду.
– Все равно притча непонятная, – проговорила Литера. – Ее смысл, получается, состоит в том, что честность – это благо.
– А разве нет?
– Честность – это норма.
Фармер ничего не ответил.
– Честность – всего лишь самый простой способ самовыражения, – сказала Литера. – Одно из самых естественных свойств человека. Можно ему следовать, можно – нет. Но воспевать честность в притчах, выставляя ее некой высшей добродетелью, – это уже слишком. Возникает впечатление, что честным надо быть просто для того, чтобы получить выгоду. Скажем, избежать потерь или что-то получить сверху. Ведь возвращение музыканту его родной гитары не является нормой, которую он заслуживал. Нормой как раз была утопленная гитара в озере. Это и было реальностью, с которой ему следовало смириться. Мечта или не мечта, но это жизнь. И то, что в конце концов ему повезло, еще ни о чем не говорит. Куда хуже, что ему повезло в награду за честность. А за честность не должно быть никакой награды.
