Борис Громов - Выстоять. Буря над Тереком
А вот с «дальше» как-то не особенно заладилось. Организованный нами четверыми вполне грамотный шмон больше почти никаких результатов не принес. Нашелся полковничий карабин М-4, к моему величайшему сожалению, без какого-либо дополнительного обвеса. Патроны к нему нашлись в запаянных в прозрачный пластик упаковках и кроме них несколько пачек пистолетных, которые я без зазрения совести «прихватизировал». Отыскались магазины к моему автомату и «Стечкину», но снова без патронов. Радиостанции нашлись аж две штуки: мой «Кенвуд» с зарядным «стаканом», и принадлежащая полковнику, похожая на обычную портативную «Моторолу», но с какой-то турецкой тарабарщиной вместо названия. Даже мультитул нашелся. Но на этом — все. Ни баула, ни ременно-плечевой системы, ни набедренной кобуры с ремнем, ни всех остальных вещей, что в бауле лежали. Похоже, или мамелюки на сувениры растащили все, что командиру не нужно было, или просто выбросили за ненадобностью. Радует только, что я, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, в Ростов взял не ту РПС, в которой сюда провалился, а одну из новых, на складе полученных. А вот кобура была еще из «прежней жизни», да и маскхалат — тоже. Вроде и мелочь, а жалко. Еще хреновенько, что размеры у нас с полковником уж шибко разные: ни в свитера его, ни куртки зимние я просто не влезу. На дворе все ж таки конец пусть и аномально теплого, но все же декабря.
Рассовываю автоматные магазины по карманам принадлежащего полковнику разгрузочного жилета. Неплохая, кстати, штука. Американцы такой, если мне мой склероз не изменяет, «плейт-кэрриером» называли. Этакий гибрид нашего посконного «лифчика» и бронежилета: с внутренней стороны есть карманы, в которые можно бронепластины вставить. Довольно удобно, если не нужно никуда долго идти или бежать. В машине или на стационарном посту — вообще благодать. Карманы, правда, явно не под наши магазины: шире и короче, чем нужно. Ну, да ничего, до дома потерпим. Все найденные в доме «ништяки» и подствольник со «Стечкиным» упаковываю в обнаруженный в кладовой камуфлированный рейдовый рюкзак. Все вошло, и даже места немного осталось. Уже на выходе сдергиваю с вешалки полковничью зимнюю куртку. Нет, не мой все-таки размерчик: и руки из рукавов торчат, и пуговицы не застегнуть. С разочарованным вздохом протягиваю ее подошедшему Руслану.
— На, брат, одевайся, а то холодно там.
Тот принимает куртку, правда, оторвав с рукава красный с белыми полумесяцем и звездой флаг, и благодарно кивает.
— А сам как же?
— Как-нибудь, — отмахиваюсь я. — Кто ж виноват, что турок нам такой мелкий попался…
— Это не турок мелкий, это ты слишком здоровый, — язвит Ильяс. — Ничего, у меня в переметной сумке свитер есть. Не новый, растянулся немного, но теплый. Думаю, тебе как раз по размеру будет. Все, хватит болтать, хватайте вашего «языка» и валим отсюда. И так уже больше часа потеряли.
В ущелье нас ждал еще один человек Ильяса, охранявший небольшой табун лошадей.
— Вот как чувствовал, заводных[57] взял, — улыбается Эли. — А то пришлось бы тебе, Миша, за лошадью бежать, за хвост держаться.
— Как бы на самом деле не пришлось, — грустно отвечаю я. — А то наездник-то из меня тот еще. Прямо как собака на заборе…
— Что, вообще на лошади ездить не умеешь? — чуть не в один голос искренне изумляются Висхат и Руслан.
— Да вот как-то не сподобился, — развожу в ответ руками.
— Ладно, главное — держись крепче и под копыта не свались, — хлопает меня по плечу Ильяс, протягивая обещанный свитер. — А лошадки у меня умные, сами куда надо довезут.
— Ох, хотелось бы верить, — кряхчу я, взгромождаясь в седло.
Пока я поддевал под «горку» толстый свитер с высоким горлом, Ильясовы парни сноровисто привязали турка к одной из запасных лошадей. Ай, хорошо! Вот пускай на своей шкуре прочухает, каково это — поперек конячьей хребтины брюхом лежать!
— Ну, куда теперь? — интересуюсь я, когда Ильяс легко, словно мальчишка, вскочив в седло, подъехал поближе и дал команду начать движение. Дальше мы едем бок о бок.
— Сначала к нам. Там на пару-тройку дней залечь на дно и не отсвечивать, пока турки будут горы шерстить. А потом я вас всех торговым караваном в Дагестан вывезу. Там с Ханкалой свяжетесь, и если ваш «барашек» на самом деле такой важный, то вас оттуда быстро заберут.
— Ни фига себе, дружище, у тебя уже свои караваны появились?
— А ты думал! Иногда быть нейтралом намного выгоднее, чем воевать. Выстрелы-фигистрелы, а кушать-то всем хочется. И одежду нормальную носить. Вот я уже двадцать пять лет как чуть ли не единственный человек из наших мест, в которого на границе с Дагестаном не стреляют. Я им дешевый бензин вожу. Они мне — одежду, снаряжение разное, продукты.
— Только с дагестанцами торгуешь?
— Почему? — искренне удивляется тот. — И в Грузию с Арменией катаюсь, с тамошними турками торгую, и в Азербайджан. Вот там и оружие покупаю, и боеприпасы. Но это не так выгодно, туда многие из Непримиримых ездят.
— А что, грузин и армян турки правда всех под корень извели?
— Правда, — мрачнеет Эли. — Всех, кто убежать не успел. И баб, и детишек. Зверье сумасшедшее! Как можно именем Пророка и Аллаха такое творить? Я не ангел, Миша, ты знаешь, но это уже совсем за гранью…
— Слушай, — соскакиваю я с неприятной для старого друга темы, — а на тебя не подумают, после сегодняшних-то событий? Ты же нейтрал, с нашими не воюешь. Вроде как первый под подозрением?
— Вряд ли, Миша. Все знают, что Ильяс-хаджи хоть с гяурами и не воюет, но и любви к ним не питает. Опять же, все знают, что у меня уже много лет все бойцы вооружены только тем оружием, которым турки вооружены, русского нет. Американские карабины, немецкие штурмовые винтовки, бельгийского есть немного, пулеметы в основном. Все со складов в Грузии взял, году в двадцатом, наверное. А вот про эти, — Ильяс легонько похлопал ладонью по цевью «Вала», — даже свои не все знают. Так, держал на всякий случай. Как видишь — пригодились.
Дальше едем молча. Лошади довольно ходко рысят по узкой тропе вдоль русла Шаро-Аргуна, его плеск и грохот перекатываемых потоком камней почти полностью заглушают стук их копыт. Высокие обрывистые каменные стены ущелья, поросшие корявыми соснами и березами, скрывают нашу кавалькаду от глаз возможного случайного наблюдателя. А с затянутого низкими, похожими на клочья темно-серой ваты, облаками неба вдруг густо начинает сыпать крупными хлопьями мокрый снег, заметая наши следы. Да уж, блин, ничего себе праздничная ночка у тебя сегодня выдалась, Михаил Николаевич. Да, кстати, с Новым годом тебя, родной, с новым счастьем!
