Андрей Круз - Странники
Зато запас еды в дорогу у нас пополнен, головной болью меньше.
Кстати, а в дорогу… куда?
Ладно, надо сперва посмотреть, что там в Люнебурге, время решить еще будет.
За часок как-то пришли в себя. Утро между тем окончательно вошло в права, вышло солнце. Погода не то что летная, а вообще идеальная. Ну и дурацкая эйфория какая-то присутствует, совершенно не по делу. Нам надо выяснить, что случилось, может, я вообще все к черту перепутал и не так истолковал, а ощущение такое, словно мы от всех проблем до конца жизни избавились. Вообще-то так тоже может быть, если я ошибся. Тогда жизнь может короткой оказаться.
С вертолетом повезло по-настоящему. Будь что другое, незнакомое, я даже не уверен, что решился бы попробовать. Забрался в кабину, подключился к связи, чувствуя себя немного странно от того, что Настя села за пассажира. Теперь все делать по порядку, ничего не перепутать, потому что даже просто завести вертолет — это не в машине ключик повернуть, целая процедура.
Топливный клапан, отпускаем стартер, N1… это датчик газогенератора…
Кстати, пуск холодный будет, хотя они только прилетели… это как? В батареях «сок» есть, нормально, без тележек запустимся запросто.
Холодный старт — это с полминуты. Двадцать пять процентов на N1, должен уже винт проворачиваться. Турбины завыли громче, винт завращался. Расходящаяся волна ветра прижала траву вокруг машины, погнали прозрачное облако пыли во все стороны. Отпускаем стартер, на указателе тридцать процентов. Так, температура обеих турбин… это еще минута, пока зеленые огни не загорятся. Попытаться взлетать раньше — получим прекрасный шанс долетаться.
Семьдесят процентов… Врубаем генератор, начинаем питать бортовые системы. Все запикало, завзенело, запиликало, сообщая о готовности к работе. Ну все, беремся за «сайклик» и «коллектив» — и полетели.
Вертолет медленно оторвался от земли, совсем чуть-чуть накренившись на нос, и я начал поворачивать его против часовой стрелки по мере того, как набиралась высота. Видел я, как летчики заваливали машины в виражи, едва оторвавшись от земли, а заодно набирали скорость, чуть ли не поставив вертолеты вертикально, но я так не умею. И не уверен, что скоро сумею. Мои навыки — это «по коробочке», поднялся, плавно набрал скорость, плавно сбросил, опустился. И никаких резких маневров.
Высоту набрал в триста футов с небольшим, почти сто метров. И землю видно хорошо, и врезаться ни во что не страшно. Нова-Скотия — она как стол плоская, ни единого холмика в поле зрения. Ворсистый ковер леса, в котором местами уже осенняя желтизна проявляется, заросшие квадраты полей, строения ферм, совсем крошечные городки, которые по нашим понятиям не то что на городок, а и на деревню размерами не тянут. Ну и озера, озера везде.
Летим неторопливо, осматриваясь, солнце сбоку такое, что пришлось козырек на дверь перекинуть, очки не помогают. И джи-пи-эс заткнулся. Вот это проблема, к слову. Все электрическое вырубилось. Вот как-то так вышло. Так что придется пользоваться картой и компасом. И еще в рации бортовой шипение и помехи, и вот это как раз мне подсказывает, что я в теории своей не ошибся. В Углегорске никакая радиосвязь толком не работала. И если я прав, то сигнал со спутников вниз просто не пробивается больше.
Близко к Люнебургу подлетать не пришлось, все было видно издалека…
— Тьма, чтоб ты пропала… — вздохнула Настя, когда на горизонте показался клубящийся черный столб высотой до неба.
Не мутное пятно, нет, а та самая Тьма, тот самый Левиафан, с которым рядом приходилось жить в Отстойнике. Не похожая ни на что клубящаяся абсолютная чернота, смертельно пугающая одним своим видом. Та самая, к которой повезла меня «на экскурсию» Настя на второй день после нашего знакомства.
— Давай поближе, — пробормотал я, чувствуя, как колотится в испуге сердце.
Страх — и одновременно знакомый страх. Привычный. Понятный. Тот страх, который мы уже встречали раньше, не раз.
Все ближе этот невероятный торнадо даже не зла, а скорее отрицания света, отрицания этого мира. Круговорот чего-то абсолютно, идеально враждебного всего сущему. Этот мир умер окончательно, и в него прорвались щупальца того, что должно его рано или поздно поглотить.
Вот прямо из Тьмы вырвалось несколько ее сгустков, которые сначала пометались вокруг, словно бы в поисках добычи, а затем решительно полетели навстречу вертолету.
— Призраки! — показала на них Настя. — Отворачивай!
— Уже!
Призраки — частицы Тьмы, ее глаза, ее органы чувств. Попадись такому, и ты станешь одержимым, Тьма поглотит тебя и сделает своим орудием, у которого всего лишь одна цель — убивать себе подобных. Тьма вообще существует для того, чтобы убить Свет. А Свет убивает Тьму. Им не нужны причины, они так устроены, как у классиков диалектического материализма — единство и борьба противоположностей. Или это не у них? Да и хрен с ним, пусть как инь и ян или что другое.
«Белл» плавно вошел в вираж, легкая перегрузка вдавила в кресло. Я прибавил скорости, и призраки начали быстро отставать. Ничего, уйдем. Если знать их повадки, то они уже не так и опасны вообще-то, а мы их знаем, к счастью. Хоть и век бы не знать.
— Я угадал, — объявил я после того, как вертолет оторвался от погони окончательно. — Мир разделился. Мы выживаем рядом с Тьмой, а мир… настоящий… или как там его назвать, вернулся на свое место, как я думаю. И там, наверное, никаких больше мутных пятен.
— А как этот вертолет и все остальное здесь?
— Как Милославский тогда объяснял — между нами, может быть, какая-то миллисекунда времени. Время сдвинулось. Мы живем в том, которому если не принадлежим, то как-то относимся. А местные остались в своем.
— А что было до этого?
— Два слоя времени наползли друг на друга, я думаю. Наложились. И именно это было неправильно.
— И что?
— А то, что они стоят там у этого же вертолета и пытаются понять, куда мы пропали. А за трейлером, может быть, до сих пор лежит Том и пытается звать на помощь. Просто нет только нас, и все. Мы «отслоились» вместе со временем.
Она покачала головой, явно пытаясь переварить сказанное. Затем спросила:
— И куда мы теперь?
— А куда ты хотела бы?
Настя задумалась. Надолго. Затем спросила:
— В анклаве нам ведь уже ничего не угрожает?
— Думаю, что ничего, — кивнул я. — Некому угрожать. Все свои, так сказать. Или чужие, если угодно.
— Попробуем вернуться и подумать там заново?
— Я не против. Тем более что сейчас можно все объяснить в открытую. И там уже какая-то жизнь у нас, верно?
— Верно. Осталось понять, как туда добраться.
