Джеймс Дашнер - БЕГУЩИЙ В ЛАБИРИНТЕ
— Да зачем, Минхо? Ты же говорил: паттерны, в основном, повторяются каждый месяц. Один день ничего не изменит.
Минхо ударил по столу ладонью.
— Кончай пороть чушь, Томас! Может, сегодня как раз самый важный день, и нам позарез надо в Лабиринт! А вдруг что-то изменилось, что-то где-то открылось новенькое? На самом деле, раз Двери всё равно не закрываются, я думаю, самое время испробовать твою идею — остаться снаружи на ночь и разнюхать всё как следует.
А вот это уже интересно — Томасу уже давно хотелось провернуть что-то в этом роде. Не зная, на что решиться, он спросил:
— Но как же с кодом? Ведь надо...
— Томми, — успокаивающим тоном заговорил Ньют, — Минхо прав. Шенки, валите отсюда и прямым ходом в Лабиринт. Я подберу кое-кого из приютелей, которым можно доверять, и засажу их за работу. — В голосе Ньюта как никогда прежде зазвучали уверенные нотки настоящего лидера.
— Я тоже, — встряла Тереза, — останусь здесь и помогу Ньюту.
Томас уставился на неё.
— Уверена? — Ему нестерпимо хотелось расшифровать код самому, но он решил, что Минхо и Ньют правы.
Она улыбнулась и сложила на груди руки.
— Если вы собираетесь вычислить тайный код из целого вороха сложных запутанных узоров, то ясный женский ум вам просто необходим — без него вы быстренько зайдёте в тупик. — Её улыбка перешла в самоуверенную ухмылку.
— Ну, если ты так считаешь... — протянул Томас, в свою очередь скрещивая руки и улыбаясь. Ему опять не хотелось уходить от неё.
— Лады, — кивнул Минхо и повернулся, чтобы уйти. — Всё просто замечательно, валим отсюда. — Он направился к двери, но остановился, обнаружив, что Томас не сдвинулся с места.
— Не волнуйся, Томми, — заверил Ньют. — Ничего с твоей подружкой не случится.
Томасу казалось, что в этот миг через его голову пронёсся миллион разных мыслей. Тут были и желание поскорее узнать код, и смущение от того, чтó о них с Терезой думал Ньют, и стремление в Лабиринт — а ну как там действительно откроется что-то новенькое? — и, конечно, страх.
Но он отмёл все эти думы в сторону и, даже не попрощавшись, помчался за Минхо вверх по лестнице.
Томас помог Стражу собрать Бегунов и, рассказав новости, организовать большую экспедицию в Лабиринт. К удивлению Томаса, все с готовностью согласились, что настала пора провести более фундаментальные исследования, и, следовательно, надо остаться снаружи на ночь. Хотя юноша нервничал и терзался страхом, он, тем не менее, сказал Минхо, что готов самостоятельно углубиться в одну из секций, но Страж отказался наотрез: для рутинной работы у них имелось восемь опытных Бегунов. Томасу же предстоит пойти с ним, Минхо. Услышав это, у Томаса так полегчало на душе, что ему почти стало стыдно.
Они со Стражем упаковали свои рюкзаки, напихав в них гораздо больше припасов, чем обычно — никто не мог сказать, как долго им придётся оставаться в Лабиринте. Несмотря на страх, настроение Томаса было приподнятым: может быть, именно сегодня они найдут выход?!
Ребята разминались у Западной двери, когда к ним пришёл Чак — попрощаться.
— Я бы пошёл с вами, — нарочито весело сказал мальчик, — но мне пока ещё жить охота.
Томас неожиданно для себя самого рассмеялся.
— Спасибо! Уж подбодрил, так подбодрил!
— Ты там поосторожнее! — В словах Чака теперь сквозило неприкрытое беспокойство. — Если бы мог, я обязательно помог бы вам, парни.
Томас был тронут: юноша готов был поспорить с кем угодно, что если бы это действительно было необходимо и он попросил Чака пойти с ними, тот бы пошёл без единого слова.
— Спасибо, Чак. Мы будем очень осторожны.
Минхо издал свой знаменитый хрюк.
— Ну да, как же. Не время осторожничать. Малыш, теперь всё иль ничто...[12]
— Нам пора идти, — сказал Томас. В животе у него порхали бабочки, так что поскорее бы начать двигаться и прекратить зря накручивать себя. Как бы там ни было, находиться ночью в Лабиринте было ничуть не опаснее, чем сидеть в Приюте с его незакрытыми Дверьми. Хотя и эта мысль вовсе не грела.
— Да, — ровно ответил Минхо, — пошли.
— Ну что ж, — промолвил Чак, уставившись на свои ботинки. Потом поднял взгляд на Томаса: — Удачи. И если твоя девушка заскучает, я постараюсь её утешить своей любовью.
Томас закатил глаза.
— Да никакая она не моя девушка, ряха ты паршивая!
— Вау, — подивился Чак, — ты уже перенял у Алби его грязные словечки. — Было ясно, что мальчик изо всех сил старается балагурить, как бы говоря, что ему всё трын-трава, но глаза его не могли лгать. — Нет, правда — желаю удачи.
— Спасибо, куда ж нам без твоих пожеланий, — закатил глаза и Минхо. — До скорого, шенк!
— Ага, до скорого, — прошептал Чак и повернулся, чтобы уйти.
На Томаса накатила грусть: может так статься, что он больше никогда не увидит ни Чака, ни Терезы, ни кого другого из приютелей. Его охватил внезапный порыв подбодрить мальчугана:
— Не забывай моё обещание! — прокричал он вслед удаляющемуся Чаку. — Я верну тебя домой!
Чак обернулся и отсалютовал отогнутыми кверху большими пальцами. В глазах его блеснули слёзы.
Томас тоже воздел кверху большие пальцы. Затем они с Минхо закинули рюкзаки за спины и вошли в Лабиринт.
ГЛАВА 44
Ребята бежали без передышки, пока не оказались на половине пути к последнему тупику Восьмой секции. Они показывали хорошее время (вот когда Томас особенно оценил свои часы, ведь небо всё время оставалось серым), потому что бежали без задержек: как выяснилось почти сразу, стены оставались на том же месте, что и вчера. Ничто не переменилось, и не было необходимости в заметках или зарисовках. Так что задача Бегунов заключалась в том, чтобы добежать до последнего тупика и пуститься в обратный путь, внимательно изучая окружающее в поисках того, что, возможно, не было замечено раньше — всё равно чего. Минхо позволил отдыхать целых двадцать минут, прежде чем они двинулись дальше.
На бегу они не разговаривали. Минхо вдолбил Томасу, что на разговоры затрачивается слишком много энергии, так что юноша сосредоточился на ровности шага и дыхания. Вдох-выдох, вдох-выдох... Они всё больше углублялись в Лабиринт, погрузившись каждый в свои мысли, и единственным аккомпанементом их бегу был топот ног о твёрдый камень пола.
И вдруг на третьем часу бега с Томасом заговорила Тереза, приведя его в изумление — ведь она вещала сквозь массивные стены, изнутри Приюта:
«У нас прогресс, мы выискали ещё пару слов. Но и они какие-то бессмысленные».
Первым побуждением Томаса было игнорировать её речи — уж больно ему не нравилось, что кто-то может вот так запросто вламываться в его святая святых — в его сознание. Но желание поговорить с ней оказалось сильней.
«Ты слышишь меня? — спросил он, визуально представляя себе эти слова и мысленно бросая их ей. Впрочем, невозможно объяснить, как он это делал. Сосредоточился и произнёс ещё раз: — Ты меня слышишь?»
«Да! — отозвалась она. — Особенно второй раз — совсем отчётливо!»
Томас был потрясён. Так потрясён, что чуть не остановился. Сработало! «Интересно, почему у нас так получается?» — снова послал он в эфир. Разговаривать подобным образом, оказывается, непросто — от напряжения у него уже начала трещать голова.
«Наверно, между нами особая близость. Кто знает, может, мы были влюблённой парочкой», — отозвалась Тереза.
Томас споткнулся и на полной скорости растянулся на полу. Минхо обернулся на грохот, не снижая скорости. Смущённо улыбнувшись, Томас вскочил на ноги и припустил вдогонку. «Что?!» — наконец удалось ему спросить.
Он почувствовал, как она смеётся — будто калейдоскоп цветных огоньков вспыхнул в его голове. «Странное дело, — сказала она. — Ты вроде как чужой, но я почему-то знаю, что это не так».
Томаса охватила дрожь, и одновременно бросило в жар. «Прошу прощения, что перебиваю, но мы и есть чужие. Я познакомился с тобой совсем недавно, не помнишь разве?»
«Извини, Том, но, может, хватит валять дурака? Я думаю, кто-то поиграл с нашими мозгами, вложил в них эту способность к телепатии. Причём до того, как мы появились здесь. Вот почему я думаю, что мы уже тогда знали друг друга».
Он призадумался над её словами и пришёл к выводу, что она, пожалуй, права. Хорошо бы, если бы это было так — она уже по-настоящему нравилась ему. «Поиграл с нашими мозгами? — спросил он. — Как?»
«Не знаю. Это воспоминание ускользает от меня, никак не схвачу. Я говорила —кажется, мы вместе делали какое-то большое дело».
Томас думал о том, что он с самого начала чувствовал с нею некую связь, с того момента, когда она прибыла в Приют. Ему захотелось копнуть глубже — что она ответит?
«О чём ты говоришь?»
«Ага, если бы я знала. Всего лишь подбрасываю тебе идеи — а вдруг где-нибудь у тебя в башке да зазвенит звонок».
