Джеймс Гарднер - Отряд обреченных
Искушение обыскать комнату Джелки было велико — и, в случае необходимости, разнести все в клочья, — но я сомневалась, что найду что-нибудь. Гораздо важнее было встретиться с ним. «И дать ему еще один, последний шанс», — произнес голос у меня в голове. Как будто оставалась хоть какая-то надежда, что он сумеет оправдать свое поведение!
Выскочив из лифта, я встретила Валтона и его приятеля Ателрода. Они тащили стеклянные ящики со всякими деталями, снятыми, по-видимому, с «жаворонка».
— Опоздала! — жизнерадостно заявил Валтон, увидев меня. — Мы уже все сделали.
— Там не так уж много деталей, которые могут пригодиться, — сообщил Ателрод. — Хотя есть кое-какие интересные идеи…
— Вы не видели Джелку? — перебила я его.
— Часа два назад он прошел мимо самолета, — ответил Ателрод.
— А обратно? Он проходил обратно?
— Нет. — Валтон покачал головой. — Я попросил его посмотреть мое метеорологическое оборудование — что-то оно барахлит последнее время. Он силен в таких вещах.
— Значит, он сейчас на твоей метеостанции? — уточнила я. Валтон кивнул. — Как туда добраться?
Едва выслушав ответ, я помчалась в указанном направлении.
Валтон и Ателрод проводили меня недоуменными взглядами.
ПРИБЛИЖАЮТСЯ ХОЛОДА
Солнце уже утонуло за дальним, западным пиком, однако небо по-прежнему сияло холодной синевой. Я торопливо поднималась по петлявшей лесной тропе к метеостанции. Пахло влажными соснами и надвигающейся зимой.
Джелка сидел на скале, глядя на реку. Течение было быстрое; река мчалась по своему каменистому ложу на расстоянии нескольких десятков метров внизу, и все равно я слышала ее глухой рокот. Холодный звук. Холодный мир вокруг. За нашими спинами деревья, чувствуя приближение зимы, замерли, углубившись в собственные мысли. И повсюду камни — под Джелкой, под моими ногами, под снежными шапками гор — утратили свой темный цвет, стали блекло-серыми от разочарования.
Услышав мои шаги, он обернулся, но ничего не сказал. За его спиной, ловя ветер, вяло вращался анемометр [6]. Я хотела, чтобы Ламинир первым начал разговор.
— Уллис говорит, это искусственная кожа, — наконец прервал он молчание.
— Да.
— То есть просто повязка.
— Да.
Он несколько секунд разглядывал мою щеку.
— Значит, тебе это удалось.
— Что удалось?
— Получить статус нормального человека.
— Не глупи.
Опять молчание. Он отвел взгляд в сторону и снова заговорил:
— Знаешь, что странно? Думая о тебе, я всегда представлял тебя именно такой. Без родимого пятна. Оно как бы выпадало из моего ментального образа тебя; вроде как я его просто не замечал. Однако это не так. Увидев тебя вчера, я понял — ты выглядишь как одна из них. Я имею в виду тех ублюдков, которые сослали нас сюда. Такое чувство, будто они еще что-то у меня отняли.
«Он думал обо мне». Мне хотелось задать ему сотню вопросов о том, что именно он думал, когда это происходило, как…
Нет. С ним надо быть настороже. По крайней мере, сейчас.
И скорее всего, всегда.
— Какой же я дурак! Какое мне дело до того, что ты такая красивая?
Красивая. Он считает, что я красивая.
— Джелка, ты убил Еэль?
Последовала пауза. Потом он кивнул.
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
— Это был несчастный случай.
Я села на скалу, на расстоянии всего вытянутой руки от него. Камень подо мной был холодный… очень холодный, хотя солнце целый день нагревало его.
— Несчастный случай, — повторил Джелка. — С самого начала все было ошибкой. — Он взглянул на меня. — Ты, наверно, думаешь, что я дерьмо. Нет смысла оправдываться. Когда я встретил Еэль и Весло, у меня было одно желание — дать выход накопившемуся внутри, всем своим чувствам по поводу того, что меня вышвырнули сюда с этим засранцем Калоски… Ну, тут эти стекляшки и подвернулись. Черт, меня просто бесило, как безупречно они выглядят! Искусственные люди… такие же искусственные, как те, что заправляют и на флоте, и где угодно. Ну, я и…
Он замолчал, и я закончила предложение за него:
— Ты изнасиловал или совратил их.
Он пожал плечами:
— Я изнасиловал или совратил их. Даже не знаю, что правильнее. Они не отбивались, но, с другой стороны, и не понимали, что происходит. Первый раз в этом участвовали они обе, потому что я не смог остановить себя. Ну, потому что я не потрудился остановить себя. Не видел причины, почему из-за этого стоило беспокоиться.
— Разве сами по себе Еэль и Весло — недостаточно веская причина?
— Это ты так думаешь. Однако соль в том, что они не настоящие женщины. Они вообще не люди, просто стеклянные модели людей… какими, по мнению Лиги Наций, должны быть человеческие существа. Прекрасный тупик — как и подавляющая часть людей в Технократии.
— Знаешь, что я когда-то думал? — продолжал Джелка. — Что весь корпус разведчиков был задуман как способ создания настоящих людей. Все остальные изнежены, испорчены, и только мы настоящие. Адмиралтейство не позволяет докторам решать наши проблемы, потому что хочет, чтобы мы развили силу характера; им требуется небольшая группа людей, которым приходится зарабатывать себе уважение, но в результате мы обретаем глубину. Потом в один прекрасный день некто похлопает тебя по плечу и скажет: «Мои поздравления. Ты справился, усвоил тягостные уроки жизни. Теперь мы вылечим тебе кожу на голове — для нас, знаешь ли, это пара пустяков, — и ты станешь уважаемым человеком. Ты заслужил это». Понимаешь? Я воображал, будто все именно так и запланировано. Что все наши страдания имеют смысл, и в конце мы будем вознаграждены. И уж никак не выброшены на планету, где обитают эти пустые куклы, с которых и взять-то нечего.
— Ты недооцениваешь жителей Мелаквина, — возразила я. — Может, они и отличаются от людей, но…
— Брось, — прервал меня Ламинир. — Я наизусть знаю все эти аргументы. Но ты права, мне не следовало так с ними обходиться, Еэль и Весло заслуживают лучшего. Увы, чего нет, того нет. При одном взгляде на них я сразу же вспоминал тех пустопорожних «прекрасных людей», которые превратили флот в ад. Поэтому я трахал их, трахал и трахал, пока меня не стало тошнить от одного их вида.
— И тогда ты убил Еэль.
— Это Уллис виновата, — ответил он. — Если бы она дала мне уйти без шума… Нет, она нашла Еэль и заставила меня объясняться с ней. Я пытался рассуждать и вести себя логично, правда, пытался. Сказал Еэль, что мы с Уллис должны найти других разведчиков; предупредил, что они с Веслом будут чувствовать себя некомфортно, если пойдут с нами. Еэль не слушала, у нее же был разум младенца. Она не хотела оставаться, и все. В конце концов, у меня не было другого выбора, кроме…
Джелка замолчал, и я закончила за него:
— Ты застрелил ее. Хотя по регламенту ты должен был носить на корабле стандартный «станнер», ты увеличил его мощность, как только узнал, что тебя высадят на Мелаквине.
— Это правда, — кивнул он, соглашаясь. — Все знают, что наши «станнеры» маломощные…
— Маломощные, потому что иначе превращаются в смертоносное оружие! — взорвалась я. — Могу представить себе, какое воздействие звуковой удар высокой интенсивности может оказать на стеклянную женщину!
— Думаешь, она разлетелась на осколки, словно хрусталь? — Джелка усмехнулся. — Ничего столь драматического. На самом деле эти люди не стеклянные; ты ведь и сама понимаешь это. Долгое время Еэль продолжала держаться на ногах. Я стрелял, стрелял, а она не падала. Я даже засомневался, что «станнер» может причинить ей вред; она была такая прочная, что даже от удара кузнечным молотом не осталось бы вмятины. Однако что-то внутри ее тела оказалось уязвимо для акустического удара. Что-то, по-видимому… треснуло. Может, мозг — или сердце, не знаю. Но, упав, она была уже мертва. — Он покачал головой, словно это осталось для него неразрешенной загадкой. — Ну, я оттащил ее в лес и забросал листьями.
— Теперь ты убийца, — сказала я. — Опасное неразумное существо.
— Может быть, — не слишком убежденно ответил он. — Но это был просто несчастный случай. По-моему, я имею полное право улететь вместе с остальными. Я не хотел убивать ее. И если я не улечу на корабле, то застряну на Мелаквине. Точно какой-нибудь преступник или прочий сброд из тех, кого сюда ссылали…
— Я тоже не могу улететь. Я тоже убийца.
И я рассказала ему все.
ПРИЗНАНИЕ
Я призналась, потому что меня давно распирало от желания поделиться с кем-нибудь. Призналась, потому что это был Джелка. Призналась, потому что мы оба не заслуживали прощения.
Он убил разумную женщину по той единственной причине, что ее существование причиняло ему неудобства. Пусть никто не думает, будто я поверила оправданиям Ламинира. Он использовал ее на протяжении полугода, не заботясь о том, к каким последствиям это приведет, и потом не пожелал расхлебывать эту кашу. Он стрелял, стрелял, стрелял, пока что-то жизненно важное в ее стеклянном теле не треснуло.
