Анатолий Минский - Шпага, честь и любовь
— Сила в тебе! Она бурлит! Ей нужен выход! И выход этот — в полёте. Через минуту ты забудешь мои слова, но усвоишь твёрдо: отныне небо — твоё. Сила — твоя. Скоро мы выйдем наружу, и ты взлетишь. А сейчас на счёт «три» — просыпайся. Раз! Сила распирает. Два! Сила рвётся на свободу! Три! Подъём!
Марк растерянно моргнул.
— Что со мной было? А ты чего мокрый весь?
— Не тратим время на болтовню! Бежим…
Решивший сегодня не удивляться странностям друга, с виду окончательно сбрендившего, легионер послушно потопал на улицу, в одном камзоле на мороз. Нешуточный в феврале.
Небо белое, а не синее, как в гипнотической мантре. И довольно низкое. К тому же — вечереет. Да какая разница!
Алекс сунул Марку крыло Горана, сам набросил на плечи своё, управляясь с ремнями.
— Разыгрываешь? Я вешу больше быка.
— Плюнь. Прислушайся к себе. Сконцентрируй Силу, как умел полтора года назад. Готов?
Марк отпустил пряжку подвеса на предельную длину и с трудом застегнул сбрую на широкой груди.
— Дьявол! Сила как будто действительно вернулась. Не хуже, когда занимался…
— Брось болтовню! Разбег!
Услышав, что тяжёлый топот сапог прервался, Алекс оглянулся. Получилось! Марк отнюдь не остановился, а начал набор высоты. Пусть вес чрезмерный, крыло мало для него, он взлетел и постепенно приподнялся над плацем легиона.
— Не отставай! Только вверх!
Трудно сказать, донеслись ли до Марка эти слова, перекрываемые злобным февральским ветром, совсем не благоприятным для неопытного летуна, но он упорно продолжил карабкаться в высоту.
Они над крышами домов. Над башнями крепостной стены. Над шпилями соборов!
Алекс увидел крайнее напряжение на лице товарища, кое-как сражающегося с порывистым ветром. Трудно! Но чтобы добраться до этой трудности, Марк преодолел главную — неверие в собственные силы.
Когда он спускался на плац, казалось — заходит на ламбрийский корабль для сброса бомб, перегруженный, на редкость тяжело и не изящно. Это мелочи, основное сделано, и все проблемы за легионера никто не решит. Дальше — сам, только сам.
Глядя на счастливое и ошарашенное лицо Марка, Алексу подумалось: трудно теперь будет убедить людей императора, что ламы отказали в универсальном средстве увеличить летучесть дворянства.
— Не знаю, как благодарить… Я твой должник на веки вечные… Как ты это сделал?
— Никак. Честно. Доходчиво объяснил, что ты справишься. Всё. И ты справился.
Выдыхая морозные клубы пара, здоровяк направился к казарме.
— Надо отметить… Нет! Надо худеть. Если я и с брюхом так поднимаюсь, то в нормальном виде сдам лётную норму прим-офицера.
— А то и фалько. Давай в тепло.
Внутри хорошее настроение у покорителя неба чуть увяло.
— А я сообщу тебе не очень приятную новость.
— Что-то с Ианой?! Она пострадала за ламбрийское происхождение?
— Пострадала, но не из-за этого.
— Говори. Не томи!
Алекс так штурхнул более крупного товарища за отвороты мундира, что тот закачался.
— Была ранена на войне. Оправилась только к тому злосчастному балу, где ты не придумал ничего лучшего, как пригласить на танец Эльзу Мейкдон. Теперь она объявила о помолвке с чистокровным синьором.
— Терон?!
— Да… Будь любезен, убери руку с эфеса шпаги. Он — наш товарищ.
Марк рассказал подробности. Дело не ограничилось треугольником Иана-Алекс-Терон. В рыжеволосого певца без памяти влюбилась Ева Эрланд, пленённая его песнями по дороге из Аделфии в Леонидию. Тот представил её Марку, не оставшемуся равнодушным.
— Словно нас кто-то проклял, дружище. Клянусь Святым Эстинуарием, даже с умыслом невозможно запутать ситуацию сильнее. Иана… не буду уверять, что любит тебя, но её что-то гложет. Отдаёт нашему другу руку, но не сердце. Моя Ева сохнет по Терону, а я вообще в стороне. Никому не нужный, безродный увалень.
Не поручусь, что умысел не имел места, решил Алекс. Слова герцогини на балу врезались в сознание. Если не мой, то ничей… Устроила личную жизнь… Фактически сама призналась в кознях.
Но помолвка ещё не замужество, хоть и очень серьёзный шаг. Тея дала слово пойти под венец, отказ от него — против законов чести.
— Марк, твой статус вырастет. Ты будешь не просто фронтовой офицер, но полноправный дворянин, благородный. Тей Маркус Тэйлс — звучит?
— Да… Если Ева это оценит.
Алекс едва удержался, чтобы не процитировать какую-нибудь банальность из репертуара Горана. Нет, если речь идёт о любви — пошлости не место. Так и до реплик Мейкдона можно докатиться, о «настоящей» мужской дружбе.
— Где они сейчас Иана, Ева, Терон?
— Ева в семейном особняке Эрландов, на правом берегу Леонии. Иана живёт у неё. Терон… Если его нет в казарме, завершил дневную службу и со всех ног бросился туда, петь сладкоголосые песни в надежде охмурить Иану, а на самом деле только мучая Еву.
— Клянусь всеми чертями ада… Ты вхож туда?
— Вхож. Но не зовут.
— Я зову. Идём!
По заснеженным улицам они добрались за четверть часа. По пути Алекс спросил:
— Ты хоть раз пробовал объясниться с Евой?
— Нет. Боюсь — бесполезно.
— Я совершил ту же глупость. Сейчас исправлю, чего бы оно ни стоило.
— Там Терон. Он зол, ревнив. И очень сильный боец.
— Страшнее ламбрийского дирижабля, полного стрелков с винтовками? Марк, мы не испугались тогда! Почему должны бояться нашего старшего товарища и двух самых очаровательных девушек в мире?
На этой волне настроения они ворвались в гостиную.
— Алекс! — выдохнула Иана, распахнув чёрные огненные глаза.
— Алекс? — в голосе Терона ни капли тепла. Скорей сожаление: почему ты не околел в горах.
— Марк, никогда не видела тебя таким, — Ева единственная заметила перемену в своём воздыхателе.
Отбросив церемониальные правила этикета, более того — плюнув на обстановку, окружение, присутствие соперника, Алекс приблизился к Иане и взял её руки в свои.
— Дорогая! Я давно был обязан сказать вам… Ещё, наверное, на иллинийском судне, но не мог сразу разобраться в своих чувствах, а потом бился о стену, которую сам же возвёл, обещав Терону вернуть вас в Икарию в целости и неприкосновенности для его ухаживаний. Но я не могу более! И нет бесчестия в том, чтобы признаться: я люблю вас!
На этом терпение рыжеволосого лопнуло. Он довольно грубо ухватил Алекса за плечо.
— Не кажется ли вам, тей, что вы чересчур многое себе позволили в разговоре с чужой невестой, скоро уже — женой?
Марк правильно предупреждал. И сейчас глянул с немым укором: я же говорил!
— Брак священен. Но перед ним должны быть расставлены все точки над i.
— Все точки? — лицо Терона вспыхнуло ярче волос. — Хорошо, расставим! Ты улетел на юг добывать очередную порцию славы, отказав Иане в помощи, хоть она просила. Помнишь? Она тоже отправилась в Злотис. Была ранена, умирала! Где ты был в это время, герой? Я нашёл её там. Теперь Иана — моя!
— Не отрицаю, я пресёк её желание отправиться в пекло, в штурмовой отряд дирижабля, где из восьмёрки теев выжил один только Горан. Один из восьми! Погиб Эно Хелге, с ним другие, весьма опытные воины. Ставишь мне это в вину?
— Ставлю! — вне всякой логики и смысла выкрикнул Терон.
— Далее. Не отрицаю националистической истерии, которая здесь развернулась в ожидании десанта ламбрийцев. Но Ева пережила её без малейших проблем! Просто некоторое время не появлялась на публике. Я не прав, госпожа Эрланд? Видите — прав.
— Мне чихать на твою так называемую правоту.
— А я добавлю, что добрый советчик, испугавший Иану и подсказавший тебе мудрое решение, носил фиолетовое. Вижу — и тут попал в цель.
— Иана дала слово выйти за меня!
— Похоже, тей, у тебя это остаётся единственным аргументом. Наконец, я тоже как-то спасал ей жизнь, ныряя в бурлящий океан, она спасала меня, также весьма рискуя. Позволь спросить, чем рисковал лично ты, отсиживаясь в тылу, когда мы с Марком летали над ламбрийскими кораблями? Стереть пальчики о струны? Уколоться дамским веером?
Последние слова были глупые, зряшные, пустые. Алекс как человек военный прекрасно понимал — армеец несёт службу там, где прикажет начальство, и Терон не из робких, избегающих отправки на фронт. Но продолжал извергать оскорбления под ненавидящим взглядом бывшего друга, испуганным — Евы, растерянным Ианы и укоризненным Марка.
— Довольно! Ты обвинил меня в трусости.
— Только изложил факты без прикрас. Объяснился с тобой и Ианой. Мы повязаны словом. Я давал обязательство беречь её до возвращения в Леонидию, она — выйти за тебя замуж. Мы с ней — люди чести и привыкли исполнять обязательства. Но хватит ли у тебя чести требовать это с нас?
Терон обернулся к Иане и не нашёл у неё поддержки. Собственно, зачем? В критических ситуациях решает мужчина. И он прибегнул к испытанному столетиями способу благородных решать подобные споры.
