Андрей Валерьев - Форпост - 4
— Агентуры? У вас тут что? Битва разведок мира?
— Не знаю. Может быть. Все следят за всеми.
— Доверяй, но проверяй?
— Да.
— Расскажи про эти пометки на карте. Кто, что и почему.
— Существует три… четыре общины. Наша — здесь. Одесса. Дальше на восток — Спиридонов со своей сектой. В Крыму большая община и вот тут, на юге тоже люди живут. Они там…
«Ладно. Попробуем»
— Ольга! Ответь мне на один вопрос. Только честно. И больше я тебя ни о чём не спрошу. Обещаю.
— Л-ладно.
— Оленька, а чего хочешь больше всего на свете ты?
Глава 7
В которой у Вани сползают розовые очки
Каждый молчит о своём.
За те два дня, что Иван провёл на лодке, Ольга слегка успокоилась и ожила. Ясная и понятная перспектива с пленом, изнасилованием, пытками и смертью неожиданно превратилась во вполне прибыльное предприятие. Правда Серёжку, младшего брата её погибшего жениха, отстоять не удалось и раненного матроса пришлось оставить на острове.
В наручниках и на цепи.
Оставшийся за главного мужчина заверил её, что с парнем будет всё в порядке.
— Если барагозить не начнёт. Иначе… сама понимаешь.
Оля поняла и приложила максимум усилий, чтобы убедить донельзя упёртый молодой организм не брыкаться. Впрочем, Серёжка, итак смотревший на неё влюблёнными глазами, долго не сопротивлялся и пообещал не бузить и даже, по выздоровлению, помочь непонятным аборигенам в работе. За доставку Ивана, так назвался трёхпалый, в Севастополь и молчание, Оля не только получила назад свою монету, но и обзавелась прекрасным тесаком из сталюги немыслимой твёрдости.
Эта была прибыль. Причём немаленькая. На первый, второй и третий взгляд за этот «ножик» можно было купить дом на любом из хуторов вокруг Лесозаводска. А уж если добавить монету…
— Оля, — Иван сидел, привалившись спиной к мачте, и с интересом копался в сундучке с женскими вещами, — Оль, а эта монета… большой серебряный, это много?
Свирепый взгляд покрасневшей женщины Маляренко не заметил — чистые тряпочки ему были по барабану, а вот монета — это да…
— Много!
Сундучок с громким стуком захлопнулся.
— Сколько? — Ваня включил «голубые» глаза.
— А ты не знаешь?!
— Не-а.
Монету Иван, конечно, узнал. Вся штука была в том, что при нём имела хождение только медная копейка и самая маленькая серебряная монетка.
Капитан корабля только вздохнула.
«Навязался на мою голову»
Кто этот Иван Ольга уже поняла. Оставалось только разобраться ОТКУДА он и кто за ним стоит.
«А он симпатичный. Жаль его. Старается то как. Даже здесь. На лодке…»
— Ну, слушай. Самая маленькая монета — это копейка. Медная. На неё только на глухих хуторах что-нибудь стоящее купить можно. В больших посёлках, а тем более в Крыму это мелочь. Стакан кваса.
Ваня мысленно присвистнул.
«А когда-то на одну копейку можно было столько купить!»
— Дальше идёт серебряный рубль. Это сто копеек. Потом идёт десятирублёвая монета. Она меньше этой. Это — четвертак, понял? И запомни, это — крымская валюта. У всех общин есть свои деньги, но эта — ходит везде.
— Понял. А на четвертак что можно купить?
Оля восхитилась. Этот казачок засланный так мило и так правдиво бутафорил, что она сама чуть было не поверила.
«Стоп. Играем дальше. Надо узнать, кто всё это затеял»
— На четвертак? У нас, в глубинке, хозяйство целое можно взять. Среднее. Или в Гранд-отеле в немецкой слободе пару дней в люксе пожить.
— Слобода? Нет. Дальше. Про деньги, пожалуйста.
«Ай да Франц, ай да сукин сын!»
— А дальше три золотые монеты. Я их не видела. Полтинник, стольник и пятисотенный. Дом в Севастополе, на набережной, как раз полтинник стоит, а за сто рублей, говорят, можно усадьбу выстроить и закупных себе купить.
Брови Вани поползли вверх.
— Закупных?! Это крепостные, что ли?
«Ну и ну!»
— Да. — Ольга не знала, с какой стороны подступиться к Ивану, этот здоровенный мужик, её, если честно, пугал. Справиться с ним она не смогла бы ни при каких обстоятельствах, а вопрос, который вертелся на языке, уже назрел. За два дня их совместного путешествия Оля почти сломала себе мозги, пытаясь решить» КТО».
«Спрошу прямо — убьёт»
Женщине было очень страшно, но такая информация это… да за неё…
» Озолотят. И к чёрту море! Нет. Проклятье! Жизнь дороже. Или рискнуть? А…»
— Ладно, Иван, ложись спать. Завтра утром — Крым. В Севастополь я не пойду — мне там лучше не показываться. Высажу тебя раньше, ладно? Спи.
Ольга оправила домотканую рубаху, подтянула широкие штаны и, неожиданно для самой себя, сорвалась.
— Ваня!
Голос женщины так сильно изменился, что Маляренко поднял на неё глаза.
» Волнуется. Интересно, почему»
— Не делай этого! Тебя казнят. За это — казнят.
» За это?»
Иван понял, что он чего-то не понял. Женщина, стоявшая над ним, явно имела ввиду нечто другое. Не то, о чём думал Ваня.
— А хочешь, — Ольга вдруг рухнула на колени, — не пойдём ТУДА? А? Давай в Новоград, или к нам, в Лесозаводск. Я не знаю, откуда ты, но… мы найдём, где спрятаться! Не делай этого, Ваня, пожалей себя!
Расслабон исчез, как дым на ветру. Ольга говорила о серьёзных, очень серьёзных вещах — Маляренко это чувствовал шкурой. Но спросить напрямую он не мог, потому что тогда новости о» жирной» группе из прошлого, одиноко сидевшей на острове посреди моря, моментально расползутся по всему Причерноморью.
— Иди. Рули.
Иван цедил сквозь зубы, а глаза его стали… никакими. Мёртвыми. Олю отнесло на два метра назад.
» Убьёт. Сейчас убьёт!»
— Иди. Рули.
Женщина встала, отвернулась, всхлипнула и тоненьким голоском попросила.
— Не делай этого, Ваня. Послушай меня. И… я. Тебе. Пригожусь.
Маляренко закрыл глаза и лениво сплюнул через губу.
— Уйди.
» Пригожусь» говоришь? Завтра утром — Крым. Если ночью эта Мата Хари лесозаводского разлива припрётся меня ублажать — выкину её за борт»
Ваня решил, как он будет действовать, зевнул и, завернувшись в шкуру, заснул.
Ольга не пришла.
От Босфора до Крыма парусная лодочка добежала всего за трое суток, что, по мнению Ивана, было просто-напросто выдающимся результатом. Правда пришлось изрядно попотеть с парусами, но дело того стоило. Последнее утро экипаж провёл в молчании. Говорить было не о чем. Вернее — было о чём, но…
» Молчание — золото»
Уважение Маляренко к этой до черна загорелой, босоногой и стриженной под мальчикаженщине, чёрт знает почему, резко выросло.
» Умна, зараза. Ну да. Тупиц на такой работе не держат. На такой службе… вернее»
Лодка шла на северо-запад вдоль берега острова на пределе видимости, а капитанша без остановки вертела головой на все триста шестьдесят градусов. Так, в тягостном молчании прошёл почти весь день. Уже глубоким вечером, когда солнце начало клониться к горизонту и зависло над морем, Оля спустила парус и лодка остановилась в полусотне метров от берега.
— Дальше на север не пойду. Опасно.
Женщина говорила отвернувшись, глухо и неразборчиво.
— Прощай, Иван.
— Прощай, Ольга.
Маляренко осмотрелся. Кроме сандалий, ножа, фляжки с водой и старого заношенного камуфляжа Пятакова у него ничего не было.
— Спасибо за всё.
Ваня зажал нож в зубах, неуклюже плюхнулся в воду и по-собачьи поплыл к недалёкому берегу.
» Господи! Как же он… да он же плавать не умеет толком, а туда же…»
— Иван! Иван! Запомни! Если вдруг ты выживешь… В полночь с первого на второе ноября я буду ждать тебя. Напротив маяка. Пока, Ваня!
» Ах-ххаа, ах-ххаа, ка-ко-го, блин, маяка?»
Плыть с котомкой за спиной и с ножом зубах, было очень тяжело.
» Ах-ххаа, ах-ххаа»
Маляренко выбрался на берег на пределе своих сил — такие заплывы он всегда не любил. Как не любил плавать в принципе. Бултыхаться в бассейне возле бортика одно дело, а рассекать по волнам открытого моря — совсем другое!
Ваня выполз с мелководья на чистый жёлтый песочек и со стоном рухнул на пляж.
— Да ну на!
Мужчина, заполошно дыша, перевернулся на спину и уставился в вечернее небо. Было ещё светло. Яркая ультрамариновая синева дня уступила место спокойному голубому цвету, а Иван внезапно осознал, какая вокруг стоит тишина. Ни звука. Ни скрипа. Ничего. И никого.
Только в ушах шумел ветер — свежий, бодрящий, сентябрьский морской бриз, да издалека доносился подозрительно знакомый шум. Иван задержал дыхание и, запрокинув голову, кое-как посмотрел назад.
» А. Ну да. Клумбы»
Пятна тёмно-зелёного кустарника колыхались под порывами ветра и…
Ванька сел, очумело посмотрел на уходящую в открытое море лодку и громко расхохотался. В полный голос. Истерично, зло, с подвыванием.
