Стражи. Боги холода - Макаренков Максим "bort1412"

Стремительно развернувшись в сторону оперативников, чудовище пригнулось, готовясь к броску. Ноги существа, как успел заметить Владимир, напоминали кошачьи, и заканчивались широкими, покрытыми мехом, ступнями.

Ни секунды не раздумывая, он открыл огонь. Пистолет со встроенной системой шумоподавления глухо закашлял. Чудовище пошатнулось, когда пули выбили из его груди облачка кровавых брызг, но не упало, а лишь затрясло головой и снова взревело.

Тихо сказав: – Твою же ж маму, – оперативник сместил прицел, ловя на мушку голову невиданной твари, и в этот момент монстр прыгнул.

Владимир опрокинулся навзничь, продолжая стрелять, но, казалось, ничто не может остановить стремительно надвигающуюся тушу. Глаза существа гипнотизировали, подавляли волю к сопротивлению, становились все больше…

Перешагнув через лежащее тело напарника, Олаф широко, по-медвежьи размахнулся и снизу-сбоку врезал раскрытой ладонью по голове человека-кошки. Владимир мог поклясться, что слышал, как хрустнул от удара череп существа. Тяжело врезавшись в стену, тело обрушилось на пол.

Олаф резко вздернул на ноги ошалело глядящего на него Владимира:

– Все! Визит окончен, скажите хозяевам «всего хорошего».

– Всего хорошего, – послушно сказал Владимир, и напарники понеслись к двери, через которую вошли всего пару минут назад.

Из зала экспозиции уже доносились встревоженные голоса охранников. Пинком открыв дверь, Олаф тут же отпрыгнул в сторону, и в зал влетел Владимир. Увидев набегающего охранника с занесенной дубинкой, упал, не снижая скорости, и, в подкате, за который любой футбольный судья тут же влепил бы ему красную карточку, врезал противнику по ногам.

Неловко взмахнув руками, охранник рухнул, вылетевшая из руки дубинка угодила в одну из тумб, на которых размещались экспонаты выставки, заревела сигнализация.

Уложив своего противника коротким тычком в грудь, Олаф крикнул: – К окнам!

Подав пример, он с разбегу врезался в окно, и в серебристом дожде осколков, покинул здание. Еще раз пнув начавшего подниматься охранника, за ним последовал Владимир.

Перемахнув через ограду, напарники растворились в темноте московских переулков.

Двадцать минут спустя по пустынной набережной Москвы-реки неторопливо шагали двое прилично одетых мужчин. Один из них время от времени промакивал носовым платком глубокую царапину на скуле, каждый раз злобно шипя. Щека болела.

– Да перестаньте вы обращать на нее внимания, Владимир, – не выдержал Олаф, – Всего лишь царапина. К тому же, уже подсохшая. Приедем в офис, протрете спиртом, и все.

– Царапина то, царапина, но черт его знает, какая гадость была на том ноже, – брюзгливо ответил Владимир.

Олаф дружески похлопал его по плечу:

– Не переживайте. Господа, подобные тем, что так невежливо обошлись с нами ночью, предпочитали в своих родных краях яды быстродействующие. Так что, будь лезвие отравленным, вы бы не шагали сейчас рядом со мной.

– Спасибо вам огромное, господин Сигурдсон, – с искренним чувством поблагодарил норвежца напарник, – Умеете вы подбодрить.

– Да не за что, совершенно не за что, – несколько рассеянно отмахнулся Олаф, – А вот шеф наш, кстати, если и не гений, то близок к этому. Впрочем, я тоже.

– С чего такой вывод? – хмыкнул Владимир, удивляясь внезапному изменению темы.

– Ян Александрович очень точно угадал, что кто-то в Спецотделе занимается самодеятельностью, и участвует в авантюре Лесто на свой страх и риск.

– Да, было такое. А почему вы именно сейчас это припомнили.

– Владимир, за нами кто-нибудь следит?

– Нет. Я ничего не заметил.

– Вот именно. И я тоже не заметил. А будь операция санкционированной, то над нами бы уже кружили вертолеты, а с деревьев гроздьями свешивались неприметные люди с видеокамерами и снайперскими винтовками. А вокруг – вы посмотрите только! – и Олаф широким жестом обвел вокруг. Прошелестела мимо одинокая ранняя машина и исчезла в серых рассветных сумерках.

– А еще – нас практически не преследовали. Один из спецотделовских топтунов помчался, но мы его стряхнули через семь минут.

– Олаф, а вы заметили, что наши противники в особняке выглядели, мягко скажем, необычно? Мне они показались не то индейцами, не то эскимосами. А уж это чудище… – Владимира передернуло при воспоминании о скоротечной схватке, – Кстати, как это вы его так, одним ударом?

Молодой оперативник пристально смотрел на норвежца. Олаф помолчал, сказал нехотя:

– Володя, есть у меня, скажем так, некоторые способности, которыми я не очень люблю пользоваться. И оставим эту тему. Хорошо?

Владимир, не раздумывая, кивнул. Раз Олаф просит – значит так надо.

– Я, вот, другую особенность у наших визави в особняке заметил, – Олаф остановился, сунул руки в карманы, и повернулся лицом к реке. Постоял, запрокинув голову и закрыв глаза, вдыхая свежий, еще не убитый выхлопными газами, воздух с воды.

– Они не дышали, Володя.

– Да! Слушаю! – Вяземский крепко прижал телефонную трубку к уху.

Выслушав доклад Олафа, сказал только: – Идите в том же направлении, что и шли. Я вас подберу, – и дал отбой.

Секунду постоял, постукивая мобильником по ладони, пробормотал: – Значит, так. Значит, не дышали, – и, взяв со стола ключи, быстрым шагом вышел.

Москва только начинала просыпаться, но движение на набережных с каждой минутой становилось все оживленнее. Нарушая правила, Вяземский тормознул, поравнявшись с неторопливо идущей парой, и оперативники быстро сели в машину.

Посмотрев в зеркало заднего вида, Ян спросил:

– Владимир, ощущения какие? Щека не немеет, кровотечение не возобновляется?

– Все нормально, Ян Александрович! Меня уже господин Сигурдсон… продиагностировал.

Олаф тихонько хмыкнул, поудобнее устраиваясь на сиденье, сплел пальцы на животе, и затих.

Вяземский сосредоточился на управлении автомобилем, пользуясь относительно свободной дорогой, вел резко, агрессивно, перестаиваясь из ряда в ряд, не включая поворотников ушел с набережной в районе Большой Ордынки.

Смотревший все это время в заднее стекло Владимир, сел, наконец, прямо, сказал:

– Все чисто, за нами никто не ехал.

– Да можно было, собственно говоря, не устраивать шахматы на дороге, за нами никто не шел, – пробурчал, не открывая глаз, Олаф.

– Даже если вы параноик, это не значит, что за вами не следят. Кто меня учил? – не оборачиваясь, сказал, улыбнувшись, Вяземский.

– Я, я учил. И хорошо выучил, надо сказать. Да и Владимира, без ложной скромности скажу, тоже неплохо натаскал.

Олаф сохранял расслабленное спокойствие, но Яна это не обмануло.

– Что, вам тоже не дает покоя то, что мы оставили особняк без наблюдения?

– Конечно, черт побери, беспокоит! Но оставаться там мы не могли, а подключать вас к наблюдению – чистейшее безумие и нарушение всех и всяческих уставов!

– Не переживайте так. Что-то мне подсказывает, что в ближайшие два-три часа они никуда не денутся, а к тому времени мы плотно займемся наблюдением.

– Надеюсь, что так. Ох, как надеюсь.

– Олаф, междусобойчик у них, явно, включает более двух участников, при этом они стараются организовать все как можно тише. Сейчас охрана особняка, которая, я думаю, не в курсе происходящего, объясняется с милицией, а господин полковник Суханов срочно гасит пожар. Затем Лесто организует перевозку того, что он прячет в особняке. На это тоже нужно время. А вот куда повезет – зависит от того, когда они собираются проводить ритуал.

– Думаете, все же, Ритуал?

– А как еще вы объясните мертвецов, которых на вас натравили, и монстра в особняке? Особенно его. Вы сами знаете, сколько энергии и какое мастерство нужны, чтобы управлять таким созданием. Так что – там затевается что-то очень и очень серьезное.

– Как я понимаю, сейчас мы займемся экипировкой, а затем отправляемся обратно к особнячку?

– Вы отправляетесь, Олаф. Вы с Владимиром и отправляетесь. А я буду неподалеку.