Андрей Силенгинский - Курьер
— Вадим, тебе перечислить все открытия, сделанные случайно? Их немало. Важно другое: нет лаборатории — нет Белого шара. Последовательность. Белый шар не могли открыть сто или двести лет назад. Его время пришло сейчас, и причиной тому именно прогресс. Научно-технический.
— А тебе не кажется, что его время еще не пришло? — спросил я. — Что мы открыли этот ящик Пандоры не только случайно, но и раньше, чем следовало?
Борис кивнул.
— А вот это может быть. Хотя заметь, это уже выходит из плоскости твоей аргументации. Но я отвечу и на это. Открытия, опередившие свое время, уже встречались в истории человечества. И оно их переварило. Переварит и Белый шар. Тут я плавно перехожу к твоему следующему аргументу про понятность Белого шара. Вадим, а чем, по-твоему, занимается научная группа КОМКОНа? Изучить, исследовать, научиться использовать... — Борис улыбнулся. — Я имею в виду полноценно, а не наугад и наощупь, как сейчас. Этим пытаются заниматься пытливые одиночки, вроде Роберта, но у них крайне мало шансов. Нет системного подхода. А у нас он есть.
И гордость на челе, и ясность во взоре. Совсем оправился человек от душевной травмы... Я даже себя слегка неловко почувствовал. Но превозмог. Разговор-то вроде любопытный получается.
— И что же ваш системный подход принес? — поинтересовался я.
Борис сделал рукой неопределенный жест.
— В двух словах и не расскажешь... Да и не все я имею право рассказывать. Хотя Бог с ним, с правом, просто действительно сложно как-то это все выразить в кухонном разговоре. В общем, это наука, Вадим. Новая наука, только-только зародившаяся, но уже обзаведшаяся своими первыми принципами и началами. И, что, быть может, еще более важно, проявились точки пересечения с науками старыми, утвердившимися. С биологией, психологией, физикой...
— Физикой? — я удивился неподдельно. — По-моему, заклинания только и делают, что законы физики нарушают.
Борис в менторском жесте воздел перст.
— Ты же не гуманитарий, Вадим, разве нужно тебе объяснять, что законы физики нарушаться не могут. Просто по определению. Когда нам кажется, что нарушен физический закон, это всего-навсего означает, что либо факты были нами неверно интерпретированы, либо закон был неточно сформулирован.
— Удобная позиция, — усмехнулся я.
— Ну что я, хрестоматийный пример про Эйнштейна и Ньютона должен тебе рассказывать? — развел руками Борис. — К слову, при помощи наших исследований физика знаешь, какой шаг вперед сделала.
— Так что такое заклинание? — спросил я в лоб.
Общие слова про гигантские шаги современной науки меня не так сильно занимали. Я, наверное, прагматик по натуре.
Борис с шумом выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы и покрутил пальцами перед собой.
— Вот тут сложности начинаются. Ты не подумай, будто я что-то скрываю. Просто сложно объяснить принцип интегрального счисления человеку, незнакомому с арифметикой. Ты не обижайся, — спохватился он.
Я устроился поудобней.
— Да и не думаю. Можешь начать с арифметики.
На какое-то время Борис застыл неподвижно, затем тоже поерзал на своем месте.
— Если коротко... ты имеешь представление о сознании и подсознании человека? Когда человек воспринимает команду сознанием, он оценивает ее критически. И исполняет, только если сочтет это для себя нужным. Или хотя бы безвредным. Но когда команда проникает непосредственно в подсознание, механизм критической оценки не срабатывает, и человек может исполнить команду даже во вред себе.
— Ты действительно издалека начал, — покачал я головой.
— На самом деле нет. — Борис чуть наклонился вперед. — Я к самой сути перехожу. Представь, что у материи — вообще, у любой ее формы — тоже есть свои сознание и подсознание.
— Не могу. — честно признался я.
Борис закатил глаза.
— И это говорит курьер! Человек, который обязан уметь представить все, что угодно. И поверить в это. Напряги фантазию!
Я постарался. Нет, представить-то можно... Вот с «поверить» у меня сложнее.
— Да ну, идеализм какой-то...
Я прикрыл глаза. К такому делу нужно подходить не спеша. Не в лоб. Почувствовать, что такое сознание и подсознание человека... Именно почувствовать, так, чтобы можно было потрогать, взять в руки. Теперь самого человека отодвигаем на задний план...
Борис толкнул меня в плечо.
— Ты это, так сильно-то не представляй, — с некоторой обеспокоенностью сказал он. — Не в прямом смысле. Будут потом тебе мыслящие камни кругом мерещиться. Это просто такая удобная форма восприятия информации. Условно, понимаешь? Просто две вновь выявленные характеристики материи назвали привычными для человеческого уха именами. Потому что аналогий набралось достаточно. На «сознание» неживой материи человек повлиять не способен, слой «критического мышления» непробиваем, а вот ее «подсознание» выполняет полученные команды. Заклинание — своего рода спусковой крючок, позволяющий подсознанию человека взаимодействовать с подсознанием окружающего мира. Усвоил?
Я покрутил глазами.
— Если в ближайший час умом не тронусь, то, возможно, усвою.
— Заклинание ведь даже вслух произносить необязательно, — продолжал Борис. — После определенной тренировки достаточно произнести его мысленно. Не всем дается, правда... Такие тренировки — что-то вроде самогипноза.
Погрузившись глубоко в раздумья и переваривание информации, я взял из вазочки конфету, неспешно развернул и так же неспешно съел. Сладкое стимулирует работу мозга. А мой бедный мозг простимулировать сейчас совсем нелишне...
— Скажи мне вот что, — подошел я к другой интересующей меня теме. — Меня в последнее время сильно волновало, что делает человека магом, а что курьером. Потом, получив ответ, мне этот вопрос уже не кажется первоочередным. Гораздо интересней было бы узнать: зачем?
— Что «зачем»? — оторопело спросил Борис.
— Подобное разделение зачем? Для чего? Почему именно такое?
Несколько секунд Борис, поджав губы, смотрел на меня. Пытался как следует осмыслить вопрос, как я понимаю. Но, судя по следующей реплике, так и не осмыслил.
— Ну и вопрос, — он развел руками. — Оно не зачем и не почему, оно просто есть. С таким же успехом можно спросить, почему у человека по пять пальцев на руке, а не по шесть. Или. например...
Борис подыскивал подходящий пример, но я прервал его, хмыкнув и поднявшись на ноги. Аудиенцию можно считать законченной. Оставался еще неприятный, но необходимый элемент.
— Боря, ты ведь согласишься, что поступил со мной в достаточной степени цинично? — нейтральным тоном спросил я.
Взгляд его снова забегал.
— Я же извинился... Хочешь, еще раз извинюсь? Что мне сделать, чтобы ты меня простил?
Я качнул головой из стороны в сторону.
— Ничего не надо делать. Я тоже хочу извиниться, что на твой цинизм ответил своим.
— Что? — Борис непонимающе уставился на меня. — Каким своим?
Я вздохнул. Все-таки я в какой-то степени ощущал за собой вину. Как ни странно.
— Цинизм в том, что я должен был сказать тебе это сразу, но я подождал. Мне хотелось что-то от тебя узнать, прежде чем мы прекратим наше знакомство. А вот теперь говорю: пошел ты к черту, Боря.
Ответа ждать я не стал. Он не был мне интересен. Хотя горечь на душе ощущалась.
Глава двадцать девятая
Надо же... Оказывается, традиции более живучи, чем мне представлялось. Я имею в виду налет мистики в оформлении интерьеров магических салонов. Правда, из множества посещенных мною, «Моргана» был единственным в своем роде.
Цвета — да, серый с белым. Мода, она диктует законы своим адептам более строго, чем все органы власти вместе взятые. Но и при посредстве этих ставших классическими тонов хозяин салона сумел передать максимум таинственности и потусторонности. Узоры на стенах и потолке при всей абстрактности явно несли в себе нечто эзотерическое. Не знаю, что, но несли, я это почувствовал на собственной шкуре — постоянно боролся с искушением оглянуться через плечо и говорил тише, чем обычно.
Освещена приемная была слабее, чем следовало бы для создания комфортной обстановки, кресла для посетителей непостижимым для меня образом сочетали в себе модерновость и средневековый налет, а за стойкой сидела типичная ведьма. Я, правда, не встречал еще ни одной, но после сегодняшнего дня уже не смогу быть в этом уверен. Пожилая дама была худой и прямой как палка, бледный пергамент кожи обтягивал высокие скулы, плотно поджатые тонкие губы и заостренный нос. Главная ведьменность таилась в глазах — черных, колючих, пронзительных. Они за две секунды просветили меня рентгеном, просканировали ауру до седьмого слоя включительно и — зуб даю — узнали про меня все. включая двойку по географии, которую я вывел из дневника в седьмом классе.
— Вы что-то хотели, молодой человек?
