Людмила Белаш - Темные звезды
Между тем телеграмма звучала весьма сухо и корректно:
«Ваше Императорское Высочество!
По поручению Их Императорских Величеств почтительно довожу до Вашего сведения, что ныне, полевика 11-го дня 1843 года Э. Г. в 9 часов 45 минут дополудни Их Величества Высочайше повелели освободить Вас от обременительных обязанностей главнокомандующего сухопутными войсками Синей половины и командира отдельного полка полевой жандармерии. О дальнейших предписаниях Вам будет сообщено лично в резиденции Его Синего Величества, куда Вы приглашаетесь сегодня к позднему обеду.
С неизменным почтением —
Главком сухопутных сил С. П., Начштаба С. П. генерал-фельдмаршал герцог Лебен».На какое-то время принц перестал думать.
Он ощущал себя висельником, под которым открылся люк эшафота.
Случилось все, чего он втайне опасался.
«Проклятая девчонка! Надеюсь, ее уже пристрелили. Как она сказала?.. „Без связи вы просто красивый мужчина“… Связь. Даже световой телеграф — в их руках. Я — полководец без армии. Что меня ждет? Душеспасительная беседа государя-отца, усмешка Красного царя и почетная ссылка. Газеты назовут это ответственным и важным назначением… в отдаленную провинцию, на острова, под надзор людей, верных отцу… Кроты? Если они выступят одни, их разобьют».
Седой герцог Лебен нанес точный удар — назвал время явки.
По сути, это предложение капитулировать с честью, по правилам — опустить флаг, сложить оружие и сдаться.
«Тот, кто не явится — мятежник, верно?»
Цересу было нестерпимо представить, как он сходит по трапу на столичном аэродроме, и его вежливо оцепляют белогвардейцы. Штурмовых жандармов тотчас оттеснят, разоружат. «Пожалуйте в карету». С эскортом — а вернее, под конвоем, — в резиденцию, слушать отцовские нотации.
«О, государь умеет выговаривать! Отчитает как нашкодившего школьника… И что же, я должен стерпеть это, склонив повинную голову? Раскаяться в том, что хотел объединить и усилить империю? Отречься от союзников и планов?.. Ни за что!»
Все это пронеслось в его уме за несколько секунд. Складывая и пряча в карман депешу, принц уже принял решение. Он направился к трапу, бросив капитану на ходу:
— Взлетаем.
Торопясь за ним, командир «Гордого» бросил сердитый взгляд в сторону кормы. Что там?.. балласт вытекает?
— Быстро выяснить — исправен ли клапан, — прошипел он старшему механику. — Устранить течь немедля! Пропесочь всю вахту. Кто допустил утечку — фамилию в послеобеденный рапорт.
— Отдать корабль в воздух! — выкрикнул стартер.
Поясные веревки упали, качнулись швартовые тросы, и «Гордый» начал плавно подниматься над Бургоном.
Оказавшись в командирской рубке, принц жестко приказал капитану:
— Маршрут изменяется. Курс на северо-запад, полным ходом. На сколько часов лета запас в батареях?
— При встречном ветре и большой скорости… — Капитан немного растерялся. — Часов на десять, Ваше Высочество. Согласно распоряжению, расчет был на короткий рейс. Куда изволите лететь?
— В Церковный Край.
Государство попов и монахов на блаженном полуострове Кивита — лучшее место, где мятежник может скрыться. Главное, ревностно исповедовать веру Грома… и быть влиятельной персоной, близко знакомой с важными церковниками, тогда гостеприимство святых отцов тебе обеспечено.
«Эти не выдадут. Вейцев можно запугать — послать эскадру или дирижабли, пригрозить бомбардировкой, задерживать их корабли, — а попы не таковы. Гром от края и до края, Край Святых — Его оплот!Отец Кивиты взбаламутит всю империю, если встанет вопрос о моей выдаче. А потом… потом я сумею вернуться во славе. Осиянный молниями…»
— Тысяча восемьсот миль. — Карту северного побережья капитан помнил наизусть. — Если ветер окрепнет, останемся без энергии.
— Делайте что угодно, только доберитесь до Кивиты. Я намерен ужинать с монахами.
— Это будет очень поздний ужин, Ваше Высочество. В лучшем случае мы долетим ближе к полуночи.
— Хоть за полночь — все равно вкуснее, чем поздний обед в столице. Полный вперед!
— Гере капитан, — обратился к командиру наблюдатель, — с запада к нам движется «Дочь Ветра». И… еще два корабля от земли поднимаются!
— Отойди. — Принц отпихнул унтера и сам припал к окулярам.
«Дьявольщина. Они пригнали дирижабли ночью и держали их на штопорах, в оврагах. Теперь все кинулись за нами вслед. Эскорт!.. Точнее, конвой».
— Раскрутите винты, как только можно. Надо оторваться и уйти от флотских. Сумеете?
— Попытаюсь. Мы быстроходней. Поднимемся в облака, тогда…
Он не успел договорить: «…они нас потеряют». В рубку зашел старший механик с крайне озабоченным лицом.
— У нас неполадки, гере капитан. Вылилось бочки полторы балласта из левой задней емкости. Течь заделывают, но…
— Гром небесный, какое такое «но»? Вы определили, почему утечка? — заклекотал капитан, до нервного звона взведенный сыпавшимися на него приказами — изменить курс, лететь к попам, уходить от морских разведчиков. Что за игра в догонялки? А тут еще — едва взлетели! — потекла балластная цистерна.
— Если я не ошибаюсь, — неуверенно продолжил офицер, — кто-то прогрыз стенку емкости.
— Порезал? — Принц насторожился. — Вы подозреваете диверсию?
— Прогрыз, Ваше Высочество. Ножом или штыком так не раскромсаешь. Это трехслойный армированный каучук. Он разодран в лохмотья. Явно не человеком.
Даже без привязи Лара не могла сделать шаг от смертного столба. Сама как столб одеревенела.
Сперва муки ожидания, потом вихрь кровавого кошмара, меньше минуты бушевавшего перед глазами — такое выдержать под силу только закаленному бойцу, и те порой ломаются. А для девчонки это слишком большое испытание. Язык во рту застыл, тело охватывал то жар, то холод. Ум отказал — мыслей не было, сплошная пустота.
Окоченеешь тут, когда при тебе убивают людей, и саму вот-вот застрелят!
В голову волнами шепота лезли неразборчивые, едва слышимые голоса — тревожные, злые, панические, — и чьи-то чужие чувства, страх и растерянность. Словно деревья в парке перешептывались.
— Барышня, — лепетал барабанщик, осторожно тормоша ее за плечи, — вы на меня не сердитесь. Я же ничего… Я нестроевой… Вы поплачьте, легче будет.
Касабури не всех уложил насмерть — могильщики и музыканты, стоявшие в сторонке, под раздачу не попали. Остался невредим священник, сжавший в руках Божье Око и даже сейчас без остановки шептавший молитвы. Стонали и корчились двое подранков. Сарго прошелся среди павших, внимательно поглядывая на одного, на другого.
— Что ж ты… — прохрипел ему раненый, держась за окровавленный живот.
— Помочь? — хладнокровно спросил корнет, показав револьвер. — Не выживешь.
— Иди… к дьяволам!
— Ну, как знаешь. Я по-товарищески. — Сарго ногой отбросил карабин раненого подальше — от греха, вдруг в спину выпалит.
Шедший следом Касабури докончил работу кинжалом — ни крика, ни звука. Умелец!
За второго, что старался отползти, Сарго заступился:
— Этого не трожь. Малый неплохой, я его знаю.
— Будь по-твоему, воин, — кивнул подземный.
— Вы! — окликнул Сарго уцелевших. — Взять раненого — и марш его к лекарям. Но глядите, сукины сыны! кто вперед всех с доносом побежит — найду и порешу, как бог велел. Всем врать одно: заплутали, а его нашли в аллее. Ты тоже помалкивай, — добавил он для раненого.
— Не учи ученого, — проскрипел тот зубами от боли. — Я раньше вырублюсь, чем эти ослы меня дотащат…
— Без обид, лады?
— Уматывай!
— Вы милосердны… — наконец-то поп вдохнул так, чтобы заговорить.
— Не, я жандарм. — Сарго отмахнулся. — Вон, кроту скажи спасибо…
— Излишне, — молвил Касабури. — Убивать жрецов и безоружных запрещено обычаем.
— Кстати, святой отец, молчанка и тебя касается. Проболтаешься — и в храме грохну, прям у алтаря.
— Думала — не дождусь, когда ты явишься. — Отряхнувшись и оправив платье, Бези поспешила к Касабури. — Нас чуть не убили, где ты пропадал?
— Я бежал быстро, как мог. Слухачи сразу передали, что меня зовут, и назвали место. Но теперь мне трудно возвращаться. Я убил слуг Синего повелителя…
— Говори по-нашему, если умеешь! — поморщился Сарго. — А вообще ты — толковый стрелок, уважаю. Дружить будем?
— Если позволит господарка Лисси и мои товарищи. Она скрепляет наш союз, мы поклялись на ней.
