Елена Ершова - Неживая вода
Игнат посмотрел на пустую шишку в руке – выдуло семена ветром или белка постаралась, очистила и утащила в закрома? Или, может, так и зрела она на ветке – пустоцветом? Не зря старики говорили: земля здесь войной отравлена, до сих пор никак не разродится.
– И где же твои грибы? – насмешливо гнул свое Степка.
– Мамка засолила на днях, – не сдавалась Званка.
– А что ж сразу не показала?
– Вот еще! Стану каждому встречному да поперечному добычу показывать! Да и батя велел никому о том месте не рассказывать.
– Так чем докажешь, что на Жуженьском бучиле побывала? – ухмыльнулся Степка и прищурился.
Прищур у Степки был нехорошим, по-взрослому злым. Игнат выпустил из ладони шишку и насторожился. Со Степки станется затеять драку, а бабка Стеша говорила, в его семье и каторжники были.
– А я жука-мертвеглавца видала! – выпалила Званка.
Игнат замер. Исподлобья глянул на подругу: та стояла решительная, раскрасневшаяся. Не девчонка – дикая кошка. Такая в обиду себя не даст. Игнат своими глазами видел, как прошлой весной Званка с визгом драла Натке Кривец рыжие патлы, да и теперь, в словесной перепалке, готова была сражаться до победного.
– Так где ж он? Покажи! – потребовал Степка.
– Убег, – не моргнув глазом, ответила Званка.
– Врешь!
– Вот те крест! – Званка широко перекрестилась и оглянулась на Игната, которого до этого, казалось, не замечала вовсе. – Вот и Игнаша видел! Игнаш, скажи?
Мальчик поежился. Бабка Стеша говорила, что негоже Господа всуе поминать, тем более когда его именем обман прикрывают. Но Званка смотрела на друга требовательно, в голубых стеклышках глаз дрожало упрямство. Игнат не хотел предавать подругу, но и врать не хотел, а потому медлил.
– Ничего он не видел! – презрительно усмехнулся Степка. – А ты брешешь.
– Вот и не брешу! – Званка сжала кулаки. – Видала своими глазами и даже в руки брала! Большой, с ладонь! Серый! А на крыльях – череп. Хотела в банку посадить, а он меня укусил и убег!
– Тю! – Степка сплюнул в траву. – Таких историй миллион придумать можно. А ты докажи!
– И докажу!
– Докажи! – Степка сунул руки в карманы и приосанился, а Игнат понял – мальчишка придумал какую-то гадость, от которой не поздоровится ни Званке, ни самому Игнату.
– Раз уж тебе не впервой, – спокойно продолжил Степка, – сходи на бучило да принеси жука. Знаешь, поди, где он водится.
Званка разом обмякла. Метнула растерянный взгляд в чащу – кроны деревьев шумели тревожно, в подлеске расползалась осенняя серость.
– Так вечереет уже, – неуверенно произнесла девочка. – Давай с утра?
Степка растянул губы в щербатой ухмылке, будто только того и ждал.
– Так и знал, что струсишь.
– Не струшу! – взвилась Званка, и голос ее задрожал. Она растерянно обернулась на Игната. – Ну, скажи ты! – насупилась, уперла руки в бока – так делала ее мать, когда ругала пьяного мужа после очередного загула. А глаза блеснули влагой. Того гляди, заплачет.
– Да что он скажет! – перебил Степка. – Он за тобой как телок на веревке ходит да в рот смотрит! Что ты с ним водишься-то?
Игнат нахмурился, но обиделся сейчас не за себя, за Званку. Она вдруг вся подобралась, как перед броском. Губы сжались в бескровную линию. Еще немного – и не избежать драки. Игнат сжал ее руку – пальцы были горячими и подрагивали от волнения.
– Пойдем домой, – твердо произнес он. – Обещали ведь скоро вернуться.
Она не сделала попытки вырваться, но все еще стояла на месте. Упрямая, злая.
– Пойдем! – Игнат потянул ее за собой, и сам повернулся к Степке спиной, давая ему понять – дело решенное.
И Званка покорилась, потянулась за Игнатом, но в спину им хлыстом стегнул насмешливый Степкин голос:
– Смотри, как бы самой умом не тронуться. Так и останешься дураковой невестой.
Званка метнулась назад. Игнату почудилось, что его руку сейчас вывернут из сустава. Но он не ослабил хватки. Наоборот. Сграбастал подругу за ворот, прижал к себе, а она брыкалась и визжала:
– Пусти! Пусти сейчас же!
Степка наблюдал с ехидцей, засунув руки в карманы, и знал, гаденыш, что пока рядом Игнат – не доберутся цепкие Званкины пальцы до его собственных спутанных лохм.
– Возьми слова назад! – бушевала Званка, выкручиваясь из Игнатовых рук, как окунь из сетей.
Степка самодовольно сдвинул кепку на затылок.
– Ты мертвеглавца принеси, – лениво сказал он. – Тогда поговорим.
Снова сплюнул на землю и побрел от опушки уверенной походкой победителя.
– Трус! – вслед ему прокричала Званка.
Степка засмеялся и, не оборачиваясь, показал неприличный жест.
– Да пусть идет! – сказал Игнат и, когда расстояние между ними оказалось достаточным, отпустил подругу. Та отскочила – разъяренная, взлохмаченная, а потом неожиданно пнула Игната по ноге.
– Ты что? – взвыл он и отпрянул. Удар пришелся вскользь, но больнее ударила обида.
– Все из-за тебя, дурака! – зло произнесла Званка и смахнула со лба выбившиеся из прически пряди. – Правильно Степка сказал: вожусь с тобой, а меня на смех подымают!
Она сердито отвернулась и принялась переплетать косу. Игнат стоял, нахмурившись. Нога под коленом болела, а на душе было неприятно и горько, словно выпил Игнат целую бутыль травяной микстуры, что на зиму заготовила бабка Стеша. И в животе от нее разливался жар, и жаром пылали щеки. Но что сказать и что сделать – Игнат не знал. Поэтому стоял, опустив плечи, глядя исподлобья, как Званка закидывает косы за спину, как одергивает свою курточку и, несколько минут постояв в размышлении, делает решительный шаг в сторону леса.
– Ты куда? – слова слетели с губ раньше, чем Игнат решил, надо ли ему обижаться на своенравную девчонку или нет. Он даже подумал, что Званка не ответит ему.
Но девочка указала пальцем в чащу:
– Туда!
– Так ведь домой надо…
– Вот ты и иди! – бросила Званка через плечо.
Она продолжала удаляться, и Игнат вдруг понял – если отпустит ее сейчас, если не догонит, не дернет за руку, то навсегда потеряет, прервется та невидимая ниточка, что сызмальства связывала ребят. Он еще не знал, правильно ли поступает, но целиком положился на зов сердца. И, шагнув следом, Игнат ощутил, как под ногами натянулась и лопнула какая-то невидимая струна – так переступил он через себя, через свой страх.
– Погоди! Я с тобой!
Званка обернулась, нахмурилась. Губы искривила обидная усмешка.
– Да ты дальше околицы не выйдешь, ты же у нас послушный да правильный.
Игнат отмахнулся от этих слов, словно от комара.
– Я тебя не оставлю.
– И до Жуженьского бучила со мной дойдешь? – с вызовом спросила девочка. – И бабкиного ремня не побоишься? А если всыплет?
На миг представилось: коренастая фигура бабки Стеши на пороге. В руках – хворостина. Узнает – не поздоровится. Игнат замотал головой.
– Пусть всыплет! – отчаянно ответил он. – Зато над тобой больше насмехаться не будут. Если этого жука найдем…
Игнат запнулся и замолчал. Стоял, ссутулившись, пригнув голову. Он поклялся себе: даже если Званка его прогонит, все равно пойдет за ней невидимой тенью, оберегая от возможных опасностей, которые могут подстерегать в лесу. Но Званка не прогоняла. Задумчиво теребила косу, ее взгляд стал серьезным и сосредоточенным – каким-то взрослым, как бывает у молодых женщин, рано познавших или настоящую любовь, или настоящее горе.
– Обещаешь? – наконец тихо произнесла она.
– Что? – не сразу понял Игнат.
– Со мной быть, – серьезно сказала Званка. – Дойти до бучила и вернуться. И помогать, и…
Девочка запнулась, сглотнула слюну. Игнату показалось, что вот-вот расплачется, но она не плакала, только нервно кусала губы, а впереди шептался сосновый бор, и неслись над головами набрякшие снегом облака. Званка казалась совсем маленькой и беспомощной на фоне надвигающейся непогоды. Кто-то должен поддержать ее, кто-то должен уберечь от всех невзгод этого мира.
– Обещаю, – серьезно сказал Игнат.
Званка вздохнула и сама взяла его за руку.
– Тогда идем.
Сначала шли молча, поодаль друг от друга, думая каждый о своем. Игнат сорвал длинную ветку и ее концом очищал путь от опавшей хвои и листьев. Званка шла, украдкой посматривая на него, но, когда Игнат встречался с ней взглядом, отворачивалась и делала вид, что сверяется с одними ей ведомыми приметами.
– Ты ведь не была на бучиле, – первым нарушил молчание Игнат.
Званка усмехнулась и на этот раз не стала врать.
– Не-а.
– А если заплутаем?
– Не. Батя мой говорил, здесь не заплутаешь. Тут егеря да охотники ходят, видишь, тропу проложили. Иди по ней да мимо оврага. Здесь недалеко.
Игнат промолчал. Тропа змеилась под ногами, шелестела хвойной чешуей. Званка остановилась, сердито ударила рукой по сухой ветке и сказала:
