Александр Горобец - Последний паладин
Проходя мимо «Керосинового пруда» он так и сделал, и пошел дальше, к «чугунным воротам». А потом, вдоль парка в сторону Марата. Он шел и не думал больше ни о чем, наслаждаясь утренней свежестью Павловского парка. Он любовался своим городом. Последний раз он гулял так, чуть больше года назад. Сейчас он шел по тому же маршруту. Напротив поликлиники, прямо в начале Марата, стояла фабрика «Игрушка», которую, в свое время, Советская Власть сделала из храма, постройки, начала XIX века. Но все возвращалось на круги своя, и сейчас, фабрику, снова превращали в храм. Кириллу, почему-то подумалось, что этот храм напоминает ему его жизнь. Он тоже жил своей привычной, размеренной жизнью. Но ситуация сложилась так, что надо начинать эту жизнь заново. И он понимал, что из глубин его сознания, рано или поздно проступят воспоминания, как проступали старинные фрески, сквозь толстый слой масляной краски на потолке фабрики «Игрушка».
Не дойдя одного квартала до милиции, он свернул к Пожарке. Пиво, уже, было выпито и можно было идти, ложиться спать. Может присниться, что-нибудь, более приятное, нежели война. Например, его девушка. Должна же, у него быть девушка! Ему, пару раз снился сон. Как он стоит на Московском вокзале, в парадной форме лейтенанта. Толпа друзей провожает его. Он точно знает, что едет в Штаб-квартиру ГРУ ГШ. Там ему должны выдать предписание, на место дальнейшего прохождения службы. Он ждал ее. Он знал, что она придет. И ОНА ПРИШЛА. Он заметил ее издалека. Среди серой массы пассажиров и провожающих, она выделялась ярким пятном. Высокая, стройная, фигуристая. С длинными, до пояса, каштановыми волосами. Вот только лица ее, Кирилл разглядеть не смог. Как и лица провожавших его друзей. Вместо них были только размытые пятна. Не смог он их вспомнить и когда проснулся. Ни лиц, ни имен, ни фамилий. Даже рассматривая школьные фотографии, он не мог их вспомнить. А во время обучения на спец. факультете общевойскового командного военного училища, вообще было запрещено фотографировать. Но вотки, конечно, делали. По этим фоткам, он пытался сложить многомиллионный ПАЗЗЛ, который ворохом перепутанных воспоминаний лежал, где-то в глубинах его неизведанной, бездонной памяти. Э этот ПАЗЗЛ предстояло разобрать по местам.
За этими мыслями он проскочил «Пожарку» и пройдя наискось соседний двор, вышел к «Стекляшке» с другой стороны. Круг замкнулся. Он вышел к дому и увидел, что у его подъезда стоит милицейский УАЗик, а в окнах его квартиры горит свет.
— Приплыли, — вздохнул Тяжин, но, все равно пошел домой. Маму не хотелось расстраивать…
* * *— Тяжин! На выход, — лязгнул тяжелый засов и в маленькую камеру проник нормальный свет. Кирилл встал с нар и вышел из бетонного мешка, — Лицом к стене. Руки за спину, — Дежурный говорил это, скорее по привычке. Китяжа он знал. Как знали его ещё несколько тысяч людей в Павловске, которые, хоть иногда читают газеты. Они знали, что этот парень вернулся с Кавказа. Что у него, напрочь отбита голова и, что он, награжден каким-то крутым орденом. Многие в городе здоровались с ним, и Кирилл здоровался в ответ, хотя и не знал, что это за люди.
— Пошли, воин, — Дежурный дружественно, не сильно похлопал его по плечу, — Тебя «убойщик» из УгРо хочет видеть. Как твою фамилию услыхал, так сам не свой стал. Веди, говорит скорее его.
— Фамилия? — равнодушно спросил Китяж
— Чья?
— Убойщика
— Григорьев, — дежурный указал на лестницу на второй этаж, — Пошли. Денис Григорьев. А что, знакомый твой, — с нескрываемым любопытством спросил дежурный.
— Не знаю, — пожал плечами Тяжин, — Посмотрим.
Дежурный понял, что удовлетворить свое любопытство ему не удастся, да и пришли они уже. На двери висела табличка. «Отдел по расследованию убийств. Уголовный розыск 83 о/м.» Дежурный заглянул в кабинет и сказал:
— Дэн, привел я тебе твоего Тяжина.
— Давай, заводи, — ответил вполне обычный, может, чуть не терпеливый голос.
— Заходи, — дежурный мотнул Китяжу головой
Кирилл зашел в просторный кабинет «Убойного отдела». Там он увидел три стола с компьютерами. Стол того, кого дежурный называл Дэном, стоял напротив двери, у балкона. А сам Дэн сидел в крутом офисном кресле спиной к двери, положив ноги на подоконник, и пускал кольца табачного дыма, стараясь попасть в открытую форточку. Одет он был «по гражданке», однако по кителю, который висел на кожаном, офисном кресле, Китяж понял, что «убойщик», как и он — старлей.
— Разрешите, гражданин начальник? — Кирилл, почему-то задал именно этот вопрос, хотя единственный раз, когда ему довелось побывать в тюрьме, было в училище, на гарнизонной губе.
— Валяй! — дружелюбный, знакомый голос что-то включил в голове у Тяжина, а когда старлей крутнулся в своем кресле, в голове у Китяжа резко сложился ещё один кусок мозаики. Этот кусок назывался «ШКОЛА».
* * *А помнишь, Кир, как ты классный журнал спер, — Дэн уже изрядно «нагрузился» и хохотал как Петросян в гостях у «камеди клаб», — Конец третьей четверти, а у нас, ни оценок, ни хрена!!!
— Нет, не помню, — хохотал ему в ответ Тяжин.
— А как на биологии тебя Раиса Ивановна, за поведение, в угол поставила, — не унимался Григорьев, — а ты две гайки из карманов доставал. В глаза их вставишь, будто очки, и биологичку передразниваешь… Весь класс под партами, а она не въезжает!!!
— Не помню, — Китяж держался от хохота за живот.
Денис перестал хохотать и посмотрел на Китяжа:
— Кир, ты что, совсем ничего не помнишь?
— Нет, — совершенно серьезно ответил Тяжин.
— Но этого не может быть, — не унимался «убойщик», — Ты же, помнишь родителей… Дом свой… В конце концов, меня же ты вспомнил… Узнал!!!
— Я тебя, Дэн, вспомнил, когда увидел, — Кирилл и хотелось бы вспомнить, да не получалось у него. Память, штука такая, избирательная, — Вот смотрю Я на фотку школьную. А вспомнить, ни кого не могу.
— Дааа… Беда… Ладно Кир, — Дэн разлил по стаканам «горькую», — Давай, брат. За тебя, — он поднял стакан, — Что живой пришел. А то, что памяти нет… Так вернется… Ни куда не денится… Меня же ты вспомнил…
— Он сказал, «Поехали» и запил водой, — улыбнулся Кирюха и выпил пол стакана, налитого Григорьевым, крепкого алкоголя. Первый литр был убран.
— Кирюха, — Денис поморщился и выловив из банки малосольный огурчик, отправил его вслед за водочкой, прямо себе в рот, — А ты где служил?
— А хрен его знает, товарищ старший лейтенант, — Кирилл пожал плечами и тоже выловил огурец, — Говорят, что в спецназе. Военная разведка.
— Значит в Чечне… — Дэн качнул головой и задумался, — Слыхал, как в феврале то, Псковских десантников переколпашили! Жуть!!! Сотню лучших воинов страны…
Но Кирилл уже не слышал его. ОН вдруг пережил все это заново. За одну секунду…
* * *— Ладно, Кир, — чуть живой Григорьев, давал последние указания, — Уходи через балкон и сразу вали из города. У тебя, вроде, дача в погранзоне?
— Есть такая. Только я не понимаю, Дэн. Почему я должен валить из города? — хмель с Китяжа, в отличие от его школьного товарища, как рукой сняло, — Что случилось? Я что — преступник?
— Случилось, Кирюха. Случилось, — он взял со стола лист бумаги, на котором было написано «Телефонограмма» и протянул ее Китяжу, — Случилось то, что терпила, а по совместительству ещё и вор-рецидивист Пинаев, по кличке Пиночет, с которым ты имел честь сегодня познакомиться, скончался в больнице, не приходя в сознание. Три часа назад. От многочисленных побоев и травм.
— Когда я с ним расставался, он был довольно живой, — возразил Тяжин.
— А теперь он совсем не живой, Киря! — Григорьев с трудом встал из своего крутого кресла и открыл балкон, — Хрен его знает как там все получилось. Может наряд его обработал или свои же забили, а может и ты приложился… Вон у тебя как с памятью… — Дэн посмотрел на Китяжа и понял, что переборщил, — Не, Кир… Я тебе верю, потому что знаю тебя. Но следаки разбираться не будут. Повесят все на тебя, и поедешь в солнечный Магадан. На лесосеку. Так что — давай, — он махнул в сторону балкона. Дуй в свою деревню и носа от туда не высовывай. Я с тобой сам свяжусь. Через родителей. Давай, давай, — он поторопил Тяжина характерным жестом, — тут не высоко. Для спецназовца — пыль.
Кирилл подошел к Дэну. Этот парень шел на должностное преступление, ради него. Неужели он так ему верит. Тяжин пожал руку старому товарищу:
— Спасибо, дружище, — он помолчал, а потом добавил, — Дэн. Тебе же, влетит за меня, по самое «не балуй».
— Не сцы, спецура. Я вылезу, — он улыбнулся и обняв Тяжина, похлопал его по плечу, — Как же я рад тебя видеть, брат… Ну все. Время — деньги. Первый, пошел!
Кирилл вышел на балкон и, подмигнув Дэну, перелез через перила и спрыгнул…
Глава 8
Когда эти большие, теплые руки подхватили Китяжа, он зажмурился. А они понесли его вверх. Да с такой скоростью, что у Тяжина защекотало внизу живота. Знаете, как в детстве, на качелях. Или, как когда за кольцо уже дернули и смотрите на то, как купол наполняется, качаясь на свободных концах парашютных строп.
