Олег Кукса - Камикадзе на прогулке
Беда еще была в том, что я вырос в богатой, обеспеченной семье и никогда не был обделен женским расчетливым вниманием. Девушек определенного сорта непреодолимо влекло к таким богатеньким сыночкам — это было по их мнению престижно. Так что я сам невольно оказался в ситуации, в которой обжечься на личном фронте — пара пустяков.
Поэтому я так ценил истинную дружбу и любовь, проверенную временем. И меня невольно тянуло к тем, кто разделяет мои взгляды на дружбу и любовь. Так и составилась наша дружная компания первокурсников…
Девушки в Академии Дальней Разведки были совсем из другого теста. Но исключение, сами понимаете, только подтверждает правило. Но я закрыл свое сердце железной броней, чтобы не сойти с дистанции. Пока не достигнул цели — не попал на Новую Женеву.
И, кажется, эта броня с грустом развалилась, когда я со страхом и любовью смотрел на Светлану. Я понимал, что она лишь потеряла сознание, но… Все равно я очень переживал за нее. Боясь, что она умирает? Глупо и наивно было так думать — все будет хорошо. Она сама предупредила о том, что у нее бывают порой подобные проблемы. Но я все равно переживал, волновался за нее, одновременно любуясь ее изумительной фигуркой.
Вот такой вот коленкор.
Господи, лишь бы и эта не оказалась стервой. Но пока она идет на все сто очков по стобальной системе. Светлана пока ничего не потребовала, а уже вытащила меня из-под носа смерти. Да еще и очистила меня от смертельной дозы местного излучения.
По большому счету — ей ничего от меня не было нужно. Дотащит до ближайшего безопасного поселения людей и пойдет дальше по своим делам. И в этом она так сильно была похожа на нас, файтеров — она следовала своему Предназначению, помогая таким вот неудачникам, как я. Залечивая их и доставляя обратно в безопасные поселения.
Ее будничная самоотверженность поразила меня в самое сердце.
Так не быва-а-ет!!! Это сон, просто сон!
End 2ур. 38
9
Глаза Светланы задрожали — кажется, она очнулась!
Слава Богу — ей не настолько худо, как я переживал! А мне-то показалось… Спустя минуту она открыла глаза, перекатилась на живот, тяжело дыша, с наслаждением, облегчением застонала. Это, значит — мне фигово, но минуту назад было вообще хреново, хуже некуда.
Так что все просто замечательно!
Но трудно было назвать ее взгляд осмысленным. Похоже, она вообще ничего не видит. Вон, нащупывает рукой камни рядом со своим рюкзаком. Небось, устала до умопомрачения. Выложилась до последнего и свалилась замертво.
Светлана заворочалась, облокотилась спиной о камни. Вытерла рукой пот и пыль с лица, раскрыла глаза, переполненные усталостью, огляделась. К счастью, именно в этот момент я отвел взгляд от нее и прикинулся, что тоже с глубокомысленным, философским видом рассматриваю окрестности, а не сами-знаете-что. Но я был искренне рад, что Светлане стало несколько лучше. Она все еще тяжело дышала, но уже смогла немного приподняться и присесть рядом со мной.
Девушка на меня не смотрела, но была чем-то довольна, немного улыбалась, вдыхая воздух. Быть может, тем, что можно, наконец, хорошо отдохнуть и отдышаться. И, к счастью, нас за время ее отключки никто не сожрал. Так что — будем жить.
Я, к сожалению, отметил, что время приятных обозрений окончилось — вид спереди и сбоку, на вырез тонюсенькой, обтягивающей футболочки, был тоже очень хорош, но рассматривать грудь, когда девушка может в упор посмотреть на вас, как-то вообще не принято, и мое подсознание, работающее ранее на автопилоте, немного успокоилось.
И вообще, Господи, о чем я только думаю!?
— Надеюсь, здесь уже безопасно… Дэниел, — произнесла Светлана, задыхаясь. — Лишь бы Смерч-Убийца… продолжал заглатывать твой шаттл подольше… Если Смерч… поднимется… и пойдет по перевалу сюда… Нам каюк… — несмотря на тяжелое дыхание, Светлане удалось улыбнуться. С чувством юмора у нее было все в порядке. — Для Смерча несколько километров — ерунда… Шустрый — ублюдок гребаный… И Левиафанов… как назло… рядом нет… Так что просить помощи не у кого…
— Левиафанов? — тут же навострил ухо я.
— Это местные… подземные формы жизни… Хищники… — пояснила Светлана. — Твои маяки они… тоже сьели бы… С удовольствием… Вместе с тобой заодно… Но местные Левиафаны меня любят… С ними можно договориться…Я вместе с ними сражаюсь… с Черными…
— Извини, что тебе пришлось так нелегко. Без отдыха.
— Ничего… Ты легкий… Только длинный… Что-то я не в форме… Три месяца на себе вот так… никого не таскала… Видишь — деревья впереди? Чуть-чуть не дотянула… Но союзники нас… своими энерготурелями уже прикрывают… Там, у деревьев — мое излюбленное место для привала… Даже переночевать можно… если не оклемаюсь… Но меня очень ждут в Двадцать Пятом… Волнуются уже, небось… Я уже опаздываю…
Светлана улыбнулась, утирая изящным платочком пыль и дорожки пота со своего лица:
— Сидела бы сейчас уже в тепленькой ванне… — мечтательно пробормотала она. — И попивала бы после Дальнего Перехода апельсиновый сок… Восстанавливая потерю витаминов…
Она недовольно глянула на мокрый, измазанный платок, но все же сунула его обратно в рюкзак.
— Ничего, потом постираю… Не выбрасывать же…
Она сделала пару глотков воды, затем, взболтнув флягу, поморщилась, и протянула ее мне.
Я так понял, к последней фляге воды нужно относиться бережно.
— Ничего… Восполню этот пробел… у Серебряного Ручья… Правда, не соком, а водой… Бл…
Светлана вскочила на ноги, ругаясь, и до меня дошло, что одну из ее расслабленных ног свело мышечным спазмом, судорогой. Хорошо хоть она вовремя сообразила вскочить и дать нагрузку на ногу, разминая ее, пока жуткая боль в мышцах не сошла на нет. И девушка осторожно снова уселась на камни.
— Охохох…
Светлана начала растирать бедра и голени, морщась так, словно сьела целиком лимон. Затем с шипением стянула с ног свою кожаную обувку. И я увидел красные, пухлые ноги, в кровоподтеках от лопнувших, натертых пузырей. На ее сбитые ноги, принявшие на себя непомерную нагрузку, было жутко смотреть. А Света жалостно, с печальным видом, вертела в руках свой перемазанный кровью и пылью кожаный мокасин. Мол, какие ноги — что мне с обувкой испорченной, сбитой о камни, поделать!?
Взяла из моей еле двигающейся руки флягу, но, взболтнув ее и взвесив, печально поморщилась и положила обратно в рюкзак. Протерла многострадальную кожаную обувку клоком вырванной из-под камней жесткой травы. А затем, счистив ножом кровь, пыль и лохмотья истертой кожи на лопнувших волдырях, все же смочила многострадальный платок водой и обтерла им ноги от крови и грязи. А затем принялась залечиваться своими методами — прикосновением полупрозрачных ладоней.
— Блин, дожилась — себя залечивать… — пробурчала она расстроенно, морщась от боли. — Это все рюкзаки… Неудобно нести — болтаются… Да еще… у меня в последнее время, что-то — обмороки… ни с того, ни с сего… Проблемы с энергоматрицей — совсем запустила, никак вот не долечу… Все времени нет… Совсем я что-то расклеилась…
— Извини… я…
— Да ты-то тут причем!? — огрызнулась, разозлившись и махнув на меня рукой моя лошадка. — Расклад такой — что я не понимаю, что-ли? Но… Не планировала я сегодня… походы по горам… Сейчас лекарство приму… полегчает… — Светлана снова чуть не выругалась, но, глянув на меня, сдержалась. Затем рассерженно пояснила, с такими большими, влажными от накатывающих слез глазами. — Ни нормального запаса еды, ни одеяла, ни нормальной сменной одежды! Да еще, второпях, забыла аптечку с синтез-материалами! Прогулялась, дура, в Дальнем Переходе — налегке, с ветерком… Но кто ж знал!?
Подробнее — 2 ур. 39
— У меня в рюкзаке, в аптечке — лечебный биоклей-мазь с регенерином. Белый такой, сантиметров в пятнадцать, флакон. Попробуй — должен подойти.
Светлана, порывшись в моем рюкзачке, достала аптечку. Нашла биоклей, выдавила немного на ладонь и радостно улыбнулась, вынеся вердикт:
— То, что надо! — обрадовано обдала она меня благодарным взглядом. — Почти как синтез-гель!
Правда, использовала она мазь как-то странно — словно мгновенно впитывала ее прямо в кожу ладони и многострадальных ног. Смотреть на это было как-то непривычно. Но вскоре от волдырей и потертостей не осталось и следа.
А я, пока Светлана, злясь, ругаясь шепотом на саму себя, подлечивалась, прикинулся ветошью и не отсвечивал. Даже покраснел, как помидор, глядя на дрожащий подбородок Светланы, которая отвернулась, шмыгнув носом. Пряча от меня свои слезы и незаметно утирая их рукой, приводя лицо в порядок.
Я — знал, Светочка. Еще утром знал, что свалюсь тебе на голову. Вот только не лучше ли об этом промолчать, глядя на то, как ты, милая моя, залечиваешь окровавленные ноги и изо всех сил стараешься не расплакаться?
