Василий Орехов - Линия огня
И все же, когда мы пересекли границу между безумной и смертоносной, но привычной Зоной и территорией абсолютной смерти, на мгновение меня мороз продрал по коже. Можно сколько угодно делать логические построения, можно сколько угодно убеждать себя, что Радар отключен, но подсознание не верит логике. Оно верит в то, что видит вокруг: в выжженное голое пространство, в почерневшие трупы деревьев, в полуразложившуюся слепую собаку на склоне холма, в закручивающийся сизой поземкой пепел. Нелегко убедить крошечного трусливого Хемуля, сидящего у тебя в голове, что опасности нет. Нелегко загнать его пинками в самый дальний угол мозга, чтобы не высовывался, зараза.
Нет, мозги не потекли у нас из ушей кипящей кашей. Перед глазами не заструились кровавые реки, голос внутри черепа не шепнул свирепо: «Подчиняйся, червь!» Радар действительно безмолвствовал, но его наверняка включат сразу, как только группа Борова покинет опасную зону. Поэтому нам необходимо было выбраться за пределы обожженного пространства раньше них - или хотя бы одновременно с ними, но при этом так, чтобы они нас не обнаружили. Десять гауссов против одной СВД и двух АКМК - счет явно выйдет не в нашу пользу.
Пригибаясь, короткими перебежками, мы кинулись в сторону ЧАЭС, забирая вправо, чтобы между нами и монолитовцами оказались складки местности. Вскоре мы поравнялись с блокпостом «Монолита», давно заброшенным по причине ненужности, - несколько уложенных друг на друга толстых бетонных швеллеров и мешков с песком посреди пепелища. Если бы данное направление по-прежнему контролировал этот блокпост, а не Радар, тут бы нас троих и положили рядком. Но монолитовцы, как выяснилось, слишком полагались на всемогущество психотронной техники…
Хотя нет, поправка: на силу огнестрельного оружия они полагались тоже. По-прежнему.
В воздухе позади меня вдруг коротко вжикнуло, словно кто-то резко взмахнул металлическим прутом, и раздался глухой треск. Тело отреагировало на знакомый раздражитель быстрее разума: я нырнул на землю, зарывшись щекой в холодный пепел, мигом перекатился под защиту швеллера, и тут же вторая снайперская пуля отколола от него солидный кусок с внешней стороны. В сухие останки травы у основания блокпоста посыпалась бетонная крошка.
За баррикаду из бетонных блоков прыгнул Патогеныч. Он подкатился ко мне, сел за швеллером, опершись спиной о холодный бетон, осторожно выглянул в узкую амбразуру между блоками. Очередная пуля попала в торчавший снаружи толстый кусок арматуры и с диким воем срикошетила в поле.
– Прохлопали нас, раздолбаи, - проговорил он, снова прячась в укрытие. - Подпустили слишком близко к блокпосту. Ну, сами виноваты. Пусть теперь попробуют нас отсюда выковырнуть…
– На черта им нас выковыривать? - устало проговорил я. - Они нас просто не выпустят. Прижмут огнем. А через пять минут врубят Радар. И все, ангелы запели.
– Назад надо отходить, - озабоченно произнес Патогеныч.
– Нет. - Я аккуратно выглянул в щель между блоками. - Вон откуда бьют. Из того здания. Видишь? Весь склон холма простреливается. Снайпер нас действительно прозевал и ударил слишком поздно. Если дернем назад, положит всех в три секунды. - Я облизал губы. - Гусь-то уже отмучился?…
– Вон ползет… - буркнул Патогеныч.
Отмычка действительно по-пластунски выполз из-за поваленной деревянной катушки из-под кабеля, стремительно работая локтями и коленями. Его обстреляли еще дважды, но прицелиться по лежащему бродяге было не так-то просто. В конце концов он сумел спрятаться за одним из бетонных блоков и привстал на одно колено, судорожно выкашливая сухой пепел, которого наглотался, пока полз.
– Живой? - поинтересовался я.
– Ага, - отозвался Гусь.
– Куда попали?
– Никуда.
– Я же слышал, как кость хрустнула.
– А. - Гусь тоже сел на землю, прижавшись спиной к спасительному бетону. - Я имел в виду, в меня не попали. Но снайперка пополам. Ложе раскололи.
– Ну, совсем чудесно, - я смахнул с виска каплю пота. - Значит, дырявить монолитовцев нам вообще нечем.
– Нам труба? - деловито поинтересовался Гусь, тяжело дыша.
– Ну, практически, - отозвался я. - Хотя Дима Шухов любил говорить, что безвыходных положений не существует в принципе…
– Это он говорил, пока живой был, - безжалостно уточнил Патогеныч. - С тех пор я от него этого не слышал.
– Брось, - миролюбиво проговорил я. - Попадали мы с тобой еще и не в такие передряги. Поза-вчера, например…
– Позавчера мне нужно было продырявить тебе башку из «беретты» и забрать чертово яйцо, - отрезал Патогеныч. - Все остались бы довольны.
– Ну, раз не продырявил, значит, зачем-то это было нужно… - Я задумчиво смотрел на пару поваленных кабельных катушек, валявшихся рядом с нашим блокпостом. - И вряд ли затем, чтобы сейчас из нас сделали барбекю.
– У тебя есть план?
Вместо ответа я высунулся из укрытия, ухватился за край ближней ко мне деревянной катушки и поволок ее за собой. Снайпер тут же выстрелил, и пуля с треском откусила от нее кусок дерева. Я юркнул обратно за блок, но теперь массивный деревянный барабан оказался наполовину укрыт за бетонным швеллером, и я уже без особого риска подтянул его к себе.
– Начинаю соображать, - проговорил Патогеныч, - но смутно.
Упершись в край катушки, я с натугой стал поднимать ее вертикально, чтобы получилось огромное колесо. Патогеныч поспешил мне помочь. Через полминуты мучительных усилий мы все же поставили ее на ребро. Снайпер тут же отреагировал и пробил двойную деревянную переборку в верхней части колеса, которая показалась над блокпостом. Потом еще раз. Мы затаились внизу, старательно удерживая катушку в вертикальном положении, и снайпер замолчал: расходовать зря боеприпасы, расстреливая возведенную нами деревянную конструкцию, было безусловно глупо.
– Вот и все, - хрипло проговорил я. - Сейчас я пну эту штуку, и она покатится с холма. А мы будем бежать рядом с ней, чтобы она оказалась между нами и снайпером, и молиться Черному Сталкеру, чтобы этот хрен стрелял помедленнее. Уяснили?
– Он же ее пробивает насквозь, - безнадежно покачал головой Патогеныч.
– Зато он не знает, куда именно стрелять, - возразил я. - В какое место. Катушка большая и круглая, нас за ней не видно. А чтобы усложнить ему задачу, катушек будет две…
Приятель с сомнением посмотрел на меня.
– Есть шансы, брат, - сказал я. - А тут шансов нет.
Патогенычу снова не понадобилось много времени, чтобы решиться. Времени у нас было совсем в обрез.
С риском для жизни я подтащил к бетонным блокам второй деревянный барабан, и мы тоже установили его вертикально. Присев на корточки, бродяги гусиным шагом переместились за катушку, которая была ближе к нам. Я объяснил им, что первый состав отправится пустым: ему достанется основной огонь. Примерившись, я поставил ботинок на ребро дальнего от нас деревянного колеса и толкнул изо всех сил.
Снайпер, разумеется, давно сообразил, что мы что-то затеваем, поэтому открыл огонь сразу, как только огромный кабельный барабан, громыхая, выкатился из-за железобетонных блоков. Завизжали пули, яростно затрещали пробитые насквозь деревянные борта, звонко дзенькнул рассеченный прямым попаданием металлический корд, опоясывавший одно из ребер огромного колеса. Отпустив расстреливаемую катушку метров на семь, я аналогичным пинком привел в движение нашу и тут же стремглав бросился под хлипкую защиту этого импровизированного деревянного танка. Мои коллеги мгновенно стартовали тоже - прямо из полуприседа.
Некоторое время снайпер продолжал неистово дырявить первую катушку, летевшую вниз по склону, и мы, со всех ног мчавшиеся рядом со второй, отыграли на этом несколько драгоценных секунд жизни. Затем перенес огонь на нас. Однако ему действительно оказалось трудно оценить на глазок масштаб катушки по сравнению с ростом человека, который бежит пригнувшись. Кроме того, наше деревянное колесо, набирая скорость, отчаянно раскачивалось и подпрыгивало на ухабах, что еще больше затрудняло прицеливание. Сначала стрелок влепил заряд слишком высоко, сантиметрах в тридцати над нашими головами. Потом, сообразив, что это едва ли эффективно, перенес огонь ниже, ближе к центру окружности, чтобы наверняка попасть кому-нибудь в корпус. Одна из пуль, с душераздирающим треском продравшись сквозь доски, вжикнула где-то в районе моей поясницы и с визгом унеслась на излете в сторону одинокой опоры ЛЭП посреди поля.
Затем снайпер снова обстрелял первую кабельную катушку, которая уже приближалась к зарослям живых кустов на чистой территории у подножия холма: с одной стороны, он прекрасно понимал, что она скорее всего является отвлекающим маневром, но все же оставалась возможность, что мы разделились, потому что прятаться всем троим за одним барабаном было не слишком удобно. Он влепил славный заряд в переднюю часть огромного колеса; кабельный барабан оглушительно треснул, и одно из его ребер развалилось почти пополам. Искалеченная катушка вильнула и завалилась набок.
