Аарон Дембски-Боуден - Дар Императора
— Я не спрашивал, кто победит. Я спросил, хочешь ли ты сражаться?
— Ты ведь знаешь, что нет, — «Трезубец» готовил двигатели, спустя пару секунд он войдет в варп. — Хриплая Глотка, эти души приговорены к смерти Священной Императорской Инквизицией.
— Но спустить крючок они отправили тебя, оставив свою совесть чистой. Ты служишь мерзавцам, наряженным спасителями, Сломавший Клинок. Мне интересно, в каком месте ты тут находишь честь?
— Довольно слов. Эти люди видели Грех Воплощенный, и нельзя допустить, чтобы они поделились знанием с другими. Я должен сделать это.
— Тогда дерзай. Делай то, что считаешь правильным, брат.
Канал снова умолк, и я обернулся к Кастору.
— Уничтожить «Трезубец».
Капитан подался вперед на троне.
— Канониры, целиться в двигатели армейского корабля. Ждать моего приказа.
Сквозь гул подтверждений разнесся еще один голос.
— Капитан, «Рунное пламя» заряжает орудийные батареи.
+ Пустотные щиты, + приказал Малхадиил.
— Так точно, пустотные щиты, — ответил один из кормчих, даже не поняв, откуда прозвучал приказ.
К нам с «Трезубца» поступила передача, искаженная помехами от пробуждающихся щитов и варп-двигателей.
— «Карабела»… вы целитесь в…
По стратегиуму разнесся голос Кастора.
— Огонь.
IVВо время пустотных сражений я всегда чувствовал себя неуютно. Не люблю быть бесполезным, зависеть от других, знать, что мою судьбу решает техника и траектории артиллерийского огня.
«Трезубцу» не дали времени поднять пустотные щиты. Почему-то из-за этого резня стала выглядеть даже еще хуже, хотя не могу сказать, почему. В любом случае им не оставили шанса.
— Сделайте все быстро, — приказал я. — По крайней мере, это они заслужили.
— Так точно, сэр.
По поверхности двигателей пробежали цепные реакции, вызывая взрывы в раздувшемся корпусе корабля. В отличие от поэтических саг, взрывы в космосе поразительно неспешны, они почти не излучают свет. Лэнс-ударами мы разрезали сплав, из которого состояло основное бронированное покрытие, разламывая корабль со стороны кормы. Его работающие с перебоями двигатели вышли из строя первыми, взорвавшись шквалом обломков. Из пробитых в корпусе дыр вырывался воздух, мусор, кристаллизованная охладительная жидкость и люди, но мы продолжали разрезать его.
«Карабела» прошла первый атакующий заход и начала разворачиваться, чтобы довершить начатое. Я держал канал открытым все время, слушая, как смятение команды «Трезубца» переросло в панику, которая в свою очередь превратилась в крик. Наш долг взывал к тому, чтобы мы никогда не отворачивались от ужаса подобных деяний. Услышать их последние мгновения жизни было наименьшим, что мы могли для них сделать.
Когда вновь воцарилась тишина, «Карабела» прошла через обломки рядом с дрейфующим остовом корабля. Перед тем как открыть огонь, ауспик насчитал четыреста тысяч душ. Сейчас ни одной.
Под конец второго захода к нам приблизилось «Рунное пламя». Я был уверен, что корабль поприветствует нас залпом из всех орудий. Вместо этого по воксу раздался рык Хриплой Глотки.
— Не думал, что ты сделаешь это. Сегодня мы все получили урок, да? Запомни этот момент, Сломавший Клинок. Хорошо запомни.
— Вряд ли я его забуду, Хриплая Глотка.
— Хорошо. Что бы ни произошло в грядущие дни, помни, что первый выстрел сделали вы.
Глава двадцатая
ВЕРА И ВИНА
Мы провалили испытание Волков. Больше они не рискнут своими кораблями.
Десантные суда Имперской Гвардии, поднимавшиеся с поверхности, запрудили всю орбиту, и мы понимали, что нас вскоре ждет. Под предлогом эвакуации после окончания боевых действий Логан Гримнар собирал армейские корабли и готовил их все сразу. Здесь не будет привычного рассредоточения, чтобы корабли Инквизиции смогли поодиночке выследить тех, кого следует заставить замолчать.
Волки рассеют их все и сразу, зная, что нам попросту не хватит огневой мощи, чтобы их уничтожить.
— Пусть нам и придется сдать мирное населения хладным когтям твоих хозяев, — сказал мне Хриплая Глотка после уничтожения «Трезубца». — Но на этих армейских кораблях еще обитает пара миллионов героев. Они заслужили жизнь, после того что для нас сделали.
Я не пытался с ним спорить. Какой смысл рассказывать ему о риске отступничества и ереси даже одного солдата, увидевшего больше, чем смог вынести его хрупкий разум? Эти мужчины и женщины смотрели в глаза тварям, которые не должны были существовать. Какой бы стальной силой воли ни обладали эти люди, многие из них уже были помечены — будь то безумие, прозрение или раковая опухоль скверны, угнездившиеся в их сердцах и разумах после того, как они узрели Абсолютное Зло. Могут возникнуть и расползтись культы. Целые миры падут. Мы убивали, чтобы сберечь жизни, а не ради сохранения тайны.
Разве когда-нибудь понятие справедливости было применимо к войне? За долгую и кровавую историю Инквизиции бессчетным триллионам пришлось погибнуть для того, чтобы сохранить секреты ордосов. В великом плане Галактики никто не вспомнит об этих несчастных солдатах. Даже их возлюбленные умрут и будут забыты всего за одно столетие, и ни одна душа больше не вспомнит об этих невольных мучениках.
Я раз за разом повторял себе это. И все же подобные размышления не могли усмирить угрызения совести.
Анника со своей группой осталась на борту «Карабелы», у них на это было полное право. Я не мог заставить ее покинуть корабль. Впрочем, я не был уверен, что хочу этого, — меня терзало смутное беспокойство, что она наверняка попытается выкинуть какую-нибудь глупость.
Она присоединилась к нам в стратегиуме спустя пять дней после уничтожения «Трезубца». Армагеддон покинули все иномиряне, за исключением сил Инквизиции, строящих и стерегущих концентрационные лагеря, переполненные стерилизованными имперскими гражданами. От одного лишь взгляда на темные пятна этих фальшивых лагерей беженцев вдали от опустевших городов у меня во рту оставался привкус горечи.
Флот Космических Волков отступил на высокую орбиту, освободив место для сбора транспортников Имперской Гвардии. Нашим немногочисленным кораблям пришлось отойти от выстраивающейся формации.
Я ощутил, как Анника старается привлечь мое внимание. Она не говорила вслух, но я чувствовал, как она думает обо мне, словно это могло установить между нами психическое соединение. Я не сводил глаз с оккулюса, наблюдая за тем, как Космические Волки готовятся предать Империум Человечества.
+ Инквизитор, + поприветствовал я ее.
«Гиперион. — Она казалась напряженной, но не нервничающей. — Я не знала, что это сработает. Ты услышал, как я тянусь к тебе?»
+ Что-то вроде. Удивлен, что вы остались на корабле. +
«Как и я».
+ Вас не тревожит, что вы окажетесь на борту одного из наших кораблей, когда обстановка накалится? +
Анника улыбнулась, и я почувствовал в ее ледяных глазах тяжесть правосудия.
«Ты до сих пор не понимаешь Волков, да?»
+ Нет. Как они не понимают нас. Вот почему добром это не кончится. +
Двери мостика открылись, пропустив Малхадиила. Его походка стала легче после нескольких продолжительных сеансов отладки и небольшого хирургического вмешательства Аксиума.
Что же до самого Аксиума, после пробуждения я встречался с ним только однажды и то лишь для того, чтобы извиниться за поврежденную руку, которую я ему смял, когда потерял сознание. Он тут же простил меня. Его новая рука ничем не отличалась от прежней, хотя он создал ее в кузнице «Карабелы», а не на Деймосе. Я видел след пайки, где новая рука встречалась со старым серебром, но решил не акцентировать на этом внимания.
Малхадиил остановился, заметив Аннику, стоящую рядом со мной у трона.
— Инквизитор, — сказал он.
— Привет, Мал.
— Ваше присутствие — приятный сюрприз.
Их неловкую учтивость прервал вокс.
— Говорит ярл Гримнар, всем кораблям Инквизиции на орбите. Внемлите моим словам, все вы. Оставьте свои жестокие намерения, и этот день закончится без кровопролития. Повторение инцидента с «Трезубцем» натолкнется на такой отпор, при котором вам попросту не уцелеть. Мне не доставляет удовольствия угрожать, но вы сами вынудили нас. Теперь подтвердите, что услышали и поняли это сообщение.
Капитан Кастор тихо присвистнул.
— Если они действительно вышли из себя, у нас не будет времени даже обгадиться перед смертью. Уж лорд Йорос должен бы понять.
Малхадиил пристально всматривался в оккулюс.
— Я бы не слишком рассчитывал на это, капитан. Наш лорд очень честолюбив. Он бы многое отдал, чтобы в его свитке почести было сказано, что он непоколебимо стоял на стороне Инквизиции против оступившихся Волков Фенриса.
