Денис Бурмистров - Аномалия
А позади продолжалось кровавое пиршество, звуки раздираемой плоти еще долго преследовали беглецов.
Глава 24
Виктор отложил в сторону пустой шприц-тюбик, принялся за перевязку. Седому повезло: пуля оставила глубокую и болезненную царапину на внутренней поверхности бедра, не задев артерию. Пока Куликов обрабатывал рану, инсайдер шипел и плевался, но стоически переносил боль.
Виктор занимался раненым, Иван сам, без напоминаний или указаний, пробежался по школе, осмотрел ее на наличие чужаков, привел в порядок потревоженную следовую полосу, восстановил ловушки, которые пришлось снять, чтобы затащить Седого. Вернулся, долил теплой воды в старый таз, в котором Виктор смачивал тряпки. Куликов лишь благодарно кивнул ему, не отрываясь от дела.
– Совсем нас поджали, Кот, – горько сказал Седой. – Меня только за прошлые два дня трижды патрули останавливали. В Медузу выбраться сложно стало, Комитет весь Периметр проинспектировал, много ходов спалили. Остались, конечно, самые потаенные, но и ими особенно не походишь, ловят на выходе. Кто-то стучит, понятное дело, иначе так быстро… Ай!
– Тише, тише, – Виктор осторожно наложил на рану скатанную в несколько слоев чистую тряпицу. – Сейчас заматывать буду, подержи.
Как только Седой прижал пальцами тряпичную подушку, Виктор взял заранее приготовленный бинт, разорвал упаковку. Начал обматывать ногу.
– До свадьбы заживет. Ты чего сегодня-то пришел? Должен же был в понедельник.
– Уезжаю я, Кот, – извиняющимся тоном ответил Седой. – Насовсем. Я за тобой пришел.
Виктор нахмурился, продолжая бинтовать. Не дождавшись ответа, Седой продолжил:
– Понимаешь, тут совсем глухо стало. Бизнес стоит, былой работы уже не будет. Есть ребята, они еще как-то стараются крутиться, за Периметр ходят, артефакты толкают. Цены на них выросли, но ловят каждого второго. Меня что тут держало-то? Брата надо было как-то содержать. Теперь все по-иному, – Седой на секунду замолчал, собираясь с мыслями, вновь заговорил: – Ты не спрашивал, но Борхес тебе постоянно приветы шлет. У него все хорошо, здоровье тоже. Устроился в университет преподавателем. У него ж научная степень, ну ты знаешь. На жизнь хватает. Какую-то женщину себе уже завел.
Виктор еле заметно улыбнулся, его глаза потеплели.
– Я к нему собирался ехать, на нормальную работу устроиться, благо связи есть, – продолжил Седой. – Прошло время инсайдеров. Пора менять что-то в жизни, Кот.
– Почему собирался? – спросил, не поднимая головы, Виктор, завершая виток. С треском надорвал бинт, соорудил узел. – Все, пока не бегай.
– Да потому что мне теперь хоть с тобой тут оставайся, – раздосадованно воскликнул Седой, зло хлопая себя по здоровой ноге. – Наломали мы сегодня с тобой дров, дружище.
Он повернулся к Ивану, который сидел в отдалении и внимательно слушал весь разговор, махнул рукой:
– Меня Седым зовут. Спасибо за помощь, выручили.
– Иван, – коротко кивнул двойник, приложил пальцы к виску.
– Что за дрова? – привлек внимание Седого Виктор. – Кто были эти ребята?
– Спецназ Комитета, – обреченно выдохнул инсайдер. – Мы с тобой расхерачили спецназ Комитета.
– Какой-то не очень они спецназ, – подал голос Иван.
Виктор удивленно кашлянул:
– А с каких это пор Комитет полез в Медузу? И с каких это пор у Комитета появился спецназ? Они ж вроде как надзирающий орган.
– Были надзирающим, – добавил Седой. – Им месяц назад полномочий подкинули, причем самых широких. А начальник Комитета совсем дядя без головы, возомнил себя хозяином тайги. С военными переругался, но те сейчас не в фаворе, на них Столица давит. В итоге для инспекций в объект «Горгона» понадобилось силовое обеспечение. Только вот инспекции у них интересные, они попросту уничтожают всех подряд в пределах видимости. Странно, что ты с ними еще раньше не встретился.
– Да я тут занят был, – пожал плечами Виктор. – Хотя пальбу иной раз слышал. Думал, бандиты. А что спецназ-то у них такой хлипкий? Не могли тебя одного взять.
Седой помрачнел:
– Мы вдвоем к тебе шли. Со мной паренек был, Пашка, Нестерова сын, ну да ты не знаешь. Он в свое время на посылках у Михалыча бегал. Теперь вот пытается что-то мутить, но пока только почву прощупывает. Я его решил с тобой познакомить, мало ли чего, вдруг ты не согласишься, тогда будешь с ним работать, вместо меня.
– Не соглашусь на что? – не понял Виктор.
– Со мной поехать, – просто сказал Седой, глядя в глаза Куликову. – Не век же тут куковать.
– Ммм, – протянул Виктор, поднимаясь и направляясь к чайнику. – Ясно. Так что с Пашкой?
– Мы наткнулись на комитетчиков возле Вокзала, как в трех кварталах от тебя. Они как черти из табакерки появились, поднялись из-за насыпи и сразу на поражение начали стрелять. Ни тебе предупредительных, ни тебе окриков. Как по бешеным собакам. Мы бежать. Слава богу, я карту стационарных аномалий на досуге изучил. Они за нами. Так, с этими за плечами, практически до тебя домчали. Тут я понимаю, что нельзя их к тебе тащить, накроют. Предлагаю Пашке разделиться, разбежаться в разные стороны, встретиться у «Детского мира». Он пусть и проходец, но добрался бы. А тут они нас аккуратненько в полукольцо взяли. Пашка побежал, но его мгновенно скосили, наглушняк. Я почти четыре двора преодолел, потом вот в ногу прилетело. И ведь, главное, почти оторвался, шальной зацепили. Мне еще повезло, что опыта работы в Медузе у них маловато, Город плохо знают. Это и спасло. Будь на их месте «псы», мне бы давно хана.
– А почему «псы» не сопровождают комитетчиков? – спросил Виктор, заливая кипятком заварочный чайник.
– Они на ножах. Мне Зуб сказал, что там негласное распоряжение от армейского начальства, чтобы палки в колеса Комитету ставить. Только «псы» и без распоряжений всяких с этими новенькими да залетными знаться не хотят. Их можно понять, мужики с Медузой, можно сказать, побратались, каждую кочку тут на пузе излазали. Свои порядки наводили кровью и потом, опять же с нами по-людски держались. А эти пришли с бухты-барахты, сразу гадить начали, огнем все жечь. Народу много покрошили без суда и следствия. Да еще и под самих военных копают, ищут неблаговидные связи с криминальными элементами. Так что любви у армейцев с Комитетом нет.
– Чай будешь? – спросил Куликов у него.
Седой кивнул. Виктор перевел взгляд на Ивана, тот тоже не отказался. Куликов застучал дверцами шкафа, доставая три железных кружки, неторопливо начал разливать в них крепкий чай, от которого повалил густой пар.
– Такие вот дела, Кот, – вздохнул Седой. – Мне теперь назад дорога заказана. Да и тут эти гады достанут, они ж теперь еще злее станут.
Куликов отставил чайник, вытащил сахар.
– Тебе сколько? – вновь обратился к другу.
– Что? Три. Кот, ты вообще меня слушаешь?
– Слушаю. Иван?
– Я без сахара буду.
– Хорошо. Седой, ты когда завтра уезжать собирался?
– В обед. За мной должен Костик, бармен, заехать на машине.
– У тебя с ним связь есть? – Виктор надел перчатку, чтобы не обжечься, принес Седому кружку, поставил на стул рядом. Иван сходил за кружкой сам.
– Да, мобильный. Но тут-то он не работает! Ты что задумал, Кот?
Куликов опустился напротив него, вид у него был более чем серьезный:
– Завтра мы с Иваном выведем тебя за Периметр. Оттуда позвонишь Костику, пусть он тебя забирает, и сразу же уезжайте. Ясно?
– Погоди, Кот, – Седой оторопело затряс головой. – А как же ты? Пойдем со мной!
– Нет. Я останусь.
– Почему?!
Виктор откинулся на спинку стула, усмехнулся невесело:
– Не хочу я, Седой. Я уже пробовал жить нормальной жизнью, найти нормальную работу, завести нормальную семью. Что у меня получилось? Я потерял всех, кого любил и ради кого жил. У меня не осталось ничего, даже дома. И дело даже не в том, что я опять стану для всех «зараженным». Даже не в том, что придется перебиваться с копейки на копейку на хреновой работе. И даже не в том, что в пищевой цепочке я буду пылью у ног власть имущих, которые будут на меня безнаказанно плевать. Пойми, дружище, мне противен тот мир. Противна сама мысль о том, что вновь придется, как это называется, социализироваться. Привыкать, притираться, быть толерантным, утираться с улыбкой. Понимаешь, друг, я только здесь вновь почувствовал себя человеком. Там мне приходилось быть кем-то другим, но не собой. Я утопал в надуманных, дутых проблемах, которые и яйца выеденного не стоили. Как нужно было изуродовать жизнь, чтобы я смог свободно вздохнуть только здесь, в Медузе? Представь, как я жил, если Медуза стала для меня дороже того, другого мира? Ты понимаешь меня? Здесь я человек. Там я – цифра в статистике. Со всеми вытекающими. Без семьи, без родины, без будущего.
В кабинете повисла тишина. Виктор почувствовал на себя долгий, изучающий взгляд Ивана. Но глаз на него не поднял, смотрел на поникшего Седого.
Наконец Седой тяжело вздохнул, взъерошил волосы на затылке:
