Владимир Корн - Восемнадцать капсул красного цвета
– Здесь – нет. Но разве в этом дело?
– А в чем? И как же тогда на войне? Там в настоящих людей стрелять приходится. И у каждого из них папа, мама, младший брат, старшая сестренка.
– На войне враги.
– Ага, а твари, значит, друзья охренительные. С людьми хоть договориться получится, а с этими – нет. И еще: те враги, в отличие от этих, при случае с потрохами тебя не сожрут. Так что выбрось дурь из головы сейчас и в дальнейшем ею не майся. Глеб, что я не так сказал?
Глава 23
Спасатели не плачут
– Прокоп, придется тебе во второй раз свой ствол в чужие руки отдать. Опасаюсь, дверь в квартире наверху открыта.
– Не вопрос, Глеб. – И он с готовностью протянул карабин: – Возьми еще пару магазинов на всякий случай. В патронах одна картечь, пули брать не стал.
– Спасибо, без надобности. Надеюсь, он вообще мне не понадобится.
– Тогда, может, это? – Прокоп хлопнул ладонью по открытой кобуре, из которой торчала рукоятка «Глока». – Машинка знатная, и маслин целых пятнадцать.
– Обойдусь.
Они обменялись оружием, но перед тем, как ухватиться за веревку, ведущую на балкон этажом выше, Чужинов сказал:
– Подстрахуйте. – Кивком головы он указал на дом напротив. – Береженого бог бережет.
Возможно, и прав Прокоп: непонятно, что там за люди, и существует вероятность словить пулю в тот самый момент, когда будет совсем не до того, чтобы контролировать пространство за спиной.
– Ну, я пошел. – Глеб подергал свитую из простыней веревку, затем повис на ней всем весом, проверяя, выдержит ли.
Забраться на соседний сверху балкон проще простого и без нее. Она же была необходима на тот случай, если в квартире этажом выше окажутся твари, чтобы быстрее вернуться назад.
Квартира наверху выглядела намного богаче, к тому же пятикомнатная: владелец купил две смежные квартиры и сделал из них одну. Единственная дверь, выходящая в соседний подъезд, оказалась закрыта, сама она внушала уважение своей массивностью. Бегло осмотрев комнаты и убедившись, что в них никого нет, Глеб вышел на балкон:
– Поднимайтесь, здесь пусто.
Сам он остался на балконе, наблюдая за домом напротив. Дистанция для стрельбы картечью неподъемная, но хотя бы предупредить о возникшей опасности он сможет. Внизу тоже кто-то должен подстраховывать – все оговорено.
Первым показался Прокоп. Взобравшись на балкон, он молча протянул Чужинову автомат, так же, не говоря ни слова, забрал свой карабин и прошел в квартиру. Варнакову пришлось помогать, потянув его за шиворот; Гуров легко поднялся сам – спортсмен.
На лоджии в доме напротив так никто и не появился, хотя края занавесок периодически дергались – ими явно кто-то шевелил.
– Ну что, теперь на крышу?
Попасть туда было проще простого: сейчас они находились на пятом, последнем этаже. Уже с нее так же легко перебраться на соседнюю, примыкающую под прямым углом. А уже затем оказаться на крыше дома напротив, после чего только и оставалось, что спуститься на третий этаж. На лоджию, на которой висело то, что почему-то так и хотелось назвать баннером, если бы не смысл самого послания на нем.
– На крышу, – кивнул Глеб. – Только сначала бы хоть как-нибудь согласовать с ними наши действия. Олег, – обратился он к Гурову, – у тебя голос зычный, крикни им что-нибудь, пусть хоть рукой махнут, если это действительно люди, в конце-то концов. Или все они там настолько ослабли? Пусть хотя бы покажутся.
– А что именно кричать-то?
– Да что в голову придет, без разницы.
– Люди! Есть кто живой? – не заставил себя долго ждать Гуров, и эхо его голоса загуляло по всему двору. Следом уже вполголоса добавил: – Отзовитесь хоть кто-нибудь, черт бы вас побрал.
– А в ответ тишина. – Прокоп произнес слова из песни народного барда.
– Кричи еще.
Тот не стал оригинальничать:
– Люди! Живой кто-нибудь есть? Спастись никто не желает?
– Да, богато хозяева жили. – Из квартиры на балкон вышел Варнаков. Он хотел добавить что-то еще, но взглянул на лица остальных и осекся. – Э-э-э, да что с вами?
– Там дети, – сообщил ему Гуров. – По крайней мере двое точно.
– А с вами-то что?
– Они едва на ногах стоят.
– Так чего же мы еще здесь?!
– …а потом и там водичка закончилась.
– А когда она закончилась?
– Да вчера вечером еще.
– Так что же вы так долго не откликались? Мы видели, как вы из-за шторок выглядывали.
– Страшно. Тут уже как-то были люди, с оружьями тоже. Они с другими стрелялись. А потом прискакали эти монстры и позагрызли всех.
– А где они стрелялись?
Понятно, что от людей мало что осталось, если осталось что-то вообще. Но оружие-то должно было сохраниться, оно и тварям не по зубам.
– А там, – махнула рукой собеседница Чужинова Оля, девочка лет восьми, указывая на противоположную от внутреннего двора сторону.
– Вы же нас спасете теперь? – Мальчишка, сидевший на коленях у Киреева, посмотрел на Прокопа с такой надеждой, что у того невольно навернулись слезы на глаза.
– Соринка в глаза попала, – солгал он: спасатели не должны плакать, это позволено лишь женщинам и детям. – Обязательно спасем, Максим, ты даже не сомневайся. Завтра же и спасем. Сегодня поздно уже, ночь скоро. Спать нужно ложиться, чтобы хорошенько сил перед дорогой набраться.
– А вы не уйдете, когда мы уснем?
– Ну как ты мог такое подумать? – Прокоп прижал голову мальчишки к груди, чтобы другой рукой незаметно смахнуть слезу.
В квартире прятались шестеро детей: два мальчика и четыре девчонки, в возрасте от пяти до восьми лет. Кирееву не показалось, что занавески дергались и этажом выше: квартира была двухуровневой.
Вечер пятницы, конец рабочей недели, когда наконец-то можно отдохнуть и отвести душу за пять долгих утомительных дней. Их родители, дружившие семьями, собрали детей, наняли приходящую няньку, а сами решили, что называется, оторваться по полной.
– Повезло им, – задумчиво сказал Киреев, когда дети уснули. – Что называется, счастливый случай.
Глеб кивнул соглашаясь.
Повезло и с тем, что нянька, решившая принять ванну, наполнив ее водой, не успела напустить туда хозяйских шампуней. Но еще больше с тем, что сама она вышла, чтобы встретиться с другом. Может, и не с другом, но дети рассказывали: ей кто-то позвонил и сказал, что ждет возле подъезда.
«Возможно, покидала она их на минутку, искренне в это веря, но не сбылось. И в том, что она не вернулась, детям тоже повезло, иначе что случилось бы с ними, если бы она стала тварью? Хотя, возможно, ее бы это не коснулось, – размышлял Глеб. – Прямое доказательство тому он сам, Настя, Олег Гуров, тот же Прокоп. Ну а если бы родители успели вернуться и тварями стали они?»
– Глеб, а ты что такой хмурый? – Гуров даже сейчас, в безопасной квартире, сидел на полу в обнимку с автоматом – жизнь приучила.
– Представляешь, Олег, сколько их таких повсюду. Ждали спасения… и не дождались.
– Ты это брось, брат. Если мы хотя бы этих спасем, то уже не напрасно людьми остались. Ты лучше думай, как отсюда выбираться будем. А вообще, спасибо тебе, Алексеич. – Прокоп посмотрел на Леху.
– Мне-то за что? – удивился Варнаков.
– За то, что ты вовремя всем нам совесть прочистил тогда, в лодке. Иначе сгинули бы они тут. Не сегодня, так завтра жажда их на улицу выгнала, а там они долго не протянули бы. Максим – вылитый мой Виталька, даже возраст тот же… когда его не стало… – Голос Прокопа дрогнул.
Помолчали, думая каждый о своем.
– У нас у самих воды на такую ораву хватит только на завтра, так что срочно выбираться отсюда нужно, – нарушил тишину Варнаков.
– Воду найти можно, пройдясь по квартирам. Какие-нибудь соки, минералка, что-то еще, что испортиться не успело. Но в одном ты прав: выбираться нужно как можно быстрее.
Наверху, у лестницы, ведущей на нижний уровень квартиры, послышались легкие шаги: кто-то крался, стараясь не шуметь.
– Спи-спи, Максим, никуда мы без вас не уйдем, – как мог, успокоил его Чужинов. – Мы же специально за вами сюда и шли. Как же мы вас бросим?
Помолчали еще.
– А вообще в этом месте какое-то подобие форта можно устроить. Дома удачно расположены, – начал рассуждать Олег Гуров. – Проезд с аркой забаррикадировать, ну и окна первых этажей перекрыть там, где решеток нет, а таких мало – наследие девяностых. Сейчас больше сигнализацию ставят, чтобы как в тюрьме не сидеть.
– А смысл? Долго тут не отсидишься – еда закончится. А делать вылазки – сами видели, что из этого может получиться. Ладно, вода – в конце концов, можно колодец выкопать, раньше только ими, считай, и обходились. Да и сидеть здесь – среди всяких электрических механизмов – черт его знает, однажды и самому тварью можно стать. И начнешь сам себя за задницу кусать: перед уже твариный будет, а все остальное еще человечье, – хохотнул Прокоп. – Кстати, – обратился он к Чужинову, – этот ученый… как его там?.. Стариков, он рассказывал, как все это происходит? Сам процесс, так сказать.
