Антон Текшин - День Десантника
— Но почему? — нахмурился Женька. — Неужели деда Гера тебе совсем не понравился?
Бабушка не ответила на вопрос.
— Его выписали из госпиталя через два дня, и он очень сильно жалел, что его ранение оказалось таким лёгким. Будь у него что-то серьёзнее, он бы задержался в госпитале дольше и уж точно сумел бы завоевать симпатию так понравившейся ему девушки… Когда Герман вернулся в расположение, он несколько раз пытался связаться с врачом, но та не выходила на связь. Он отправил ей несколько сообщений, но она на них не ответила.
— Бабуль, а разве он не мог просто как-нибудь прилететь в госпиталь и навестить тебя?
— Во время боевых действий никто не разрешит солдату лететь куда ему вздумается. Именно поэтому Герман решился на отчаянные меры. При корпусе, где он служил, был только один медицинский линкор. Значит, чтобы оказаться там, он должен опять получить ранение. Помнишь, я рассказывала тебе о захвате крейсера «Оплот», за который твой дед получил орден «За заслуги перед галактикой»?
Женька кивнул. Он помнил рассказ бабы Лины, а позже он столько раз прочитал весь параграф из учебника истории про ту операцию, что практически выучил текст наизусть. Разведке стало известно, что на крейсере «Оплот» собралось командование сил Доминиона в Андромеде, и генштаб Млечного Пути решил захватить руководство вражеской армии. На операцию отправили несколько тяжёлых торпедных катеров, оснащённых турболазерными турельными установками, ионными орудиями, большим боекомплектом торпед и значительной дефлекторной защитой. По замыслу командования, они должны были принять огонь на себя и отвлечь внимание охраняющих крейсер сил, а десантные катера, воспользовавшись этим, — атаковать «Оплот», высадить десант и захватить крейсер и командование.
Однако всё пошло совсем не так, как рассчитывал генштаб Млечного Пути. Охраняющие «Оплот» корабли Доминиона оказались оснащены новейшими гиперпространственными сканерами и заранее засекли приближение противника. Ни о каком эффекте неожиданности не могло быть и речи. Противник расстрелял почти все тяжёлые катера за считанные минуты; державшиеся позади десантные корабли оказались один на один с такой огневой мощью, которой они ничего не могли противопоставить.
Единственным разумным выходом было отступление. Но, вместо того чтобы бежать, дед Женьки включил двигатели на полную мощность, поднял слабый, совсем не предназначенный для отражения ударов тяжёлого лазерного оружия щит и, отчаянно маневрируя, рванул прямо к «Оплоту». Он довёл сильно повреждённый катер к крейсеру и, взорвав стену посадочного ангара, высадил десант на борт. А потом сдерживал противника на внутреннем входе в ангар из единственной оставшейся на борту катера сдвоенной лазерной пушки, пока десантники проводили захват командиров Доминиона.
И хотя имени деда в учебнике не указали, читая про подвиг одного отчаянного десантного экипажа, Женька улыбался, ведь он-то знал, кто был пилотом того корабля и благодаря кому удалось выполнить такую важную миссию.
— Герман отчаянно рисковал тогда, и всё потому, что хотел снова увидеться с доктором, — продолжала тем временем бабушка. — И ещё ему, конечно, очень хотелось появиться перед ней прославленным героем. Все любят героев, значит, и она тоже должна! Германа ранили в грудь, и он пролежал в госпитале целую неделю, но за это время врач так и не впечатлилась ни его новым орденом, ни его подвигом. — Бабушка улыбнулась, глядя мимо Женьки, и покачала головой: — И, конечно, она не поняла, что рисковал Герман в первую очередь ради ещё одной встречи с ней.
Теперь уже искренне заинтересованный историей знакомства дедушки с бабушкой, Женька спросил:
— И что же было дальше?
— А дальше твой дедушка упёрся, — усмехнулась баба Лина. — Его выписали из госпиталя, и с той поры Герман только и делал, что вызывался волонтёром на самые опасные операции или совершал разные героические безумства. Именно за эти выходки он и заработал самые почётные свои награды: орден Бесстрашия, медаль «Золотая комета» и Звезду Тора. И всё это ради новой госпитализации, ради ещё одной встречи с доктором и ещё одной возможности очаровать её ореолом героя. После захвата «Оплота» Герман попадал на медицинский крейсер ещё четыре раза, и всё без толку. Последний раз его доставили с тяжёлым ранением в голову, и, когда твой дед, наконец, выздоровел, доктор сама пришла его выписать. Она назвала Германа самым постоянным её пациентом и посоветовала ему сменить тактику и чуть меньше геройствовать, потому что, подвергая себя такой опасности, он играет со смертью. «А вам не всё равно, что со мной будет?» — спросил тогда твой дед. «Разумеется, нет, — серьёзно ответила врач и добавила: — Мне же вас лечить». Герман послушался совета и сменил тактику. Он попросил увольнительную, которую ему, как герою, дали, и на следующий после выписки день пришёл в больницу с огромным букетом цветов и сделал предложение… Тогда врач впервые ему улыбнулась, приняла букет и сказала: «Я уже давно ждала, когда же ты наберёшься храбрости…»
Домой бабушка с Женькой возвращались в молчании. Баба Лина думала о чём-то своём, а Женька привыкал к новому деду Герману. Он не помнил дедушку и потому создал в своём воображении образ, основанный на тех историях, что он слышал. Дед был больше, чем просто человеком — он был Героем с большой буквы. Легендой. Но после истории о том, как дедушка с бабушкой знакомился, деда Герман вдруг стал для Женьки более близким и настоящим. Более живым.
Когда Женька с бабушкой прилетели домой, на улице уже стемнело. В центральном парке вскоре должен был начаться салют в честь дня защитника галактики.
— Пойдём смотреть? — спросил Женька, хотя подозревал, что бабушка откажется; на салют она почему-то никогда не ходила.
— Нет, — баба Лина покачала головой. — Что-то я сегодня устала. Ты иди, а я с балкона посмотрю, оттуда хорошо видно.
— А ты не обидишься, что я без тебя пойду? — Женька медлил в дверях.
— Нет, конечно, — улыбнулась бабушка.
Проводив внука взглядом с балкона, Лиалина Антоновна прошла в свою спальню. Ненадолго задержалась у висевшей на стене голограммы сына с невесткой под фиолетовым небом Цереры.
Когда Женька был маленьким, она говорила ему, что родителей отправили в очень далёкую галактику с секретным поручением, и он постоянно спрашивал её о том, когда мама с папой вернутся домой. Теперь Женька задавал этот вопрос куда реже, но каждый раз, когда всё-таки задавал, у Лиалины Антоновны сжималось сердце. Она знала, что раньше или позже, но ей придётся рассказать правду. Рассказать, что мама с папой погибли семь лет назад, когда диверсионный корвет Доминиона расстрелял научно-исследовательскую станцию, где они работали.
Лиалина Антоновна подошла к гардеробу. Из самой глубины шкафа достала вешалку с какой-то одеждой, упакованной в серый чехол. Расстегнула молнию и вынула синий китель пилота боевого космофлота. Тихо звякнули медали, вспыхнула под электрическим светом остроконечная Звезда Тора.
Очень бережно Лиалина Антоновна надела китель.
Он по-прежнему приходился ей впору.
На улице зазвучали взрывы, и она вздрогнула, хотя и понимала, что это всего лишь начался салют в честь дня защитника галактики.
Лиалина Антоновна убрала китель обратно и достала с одной из полок гардероба коробку. Медленно открыла её. Поверх пачки писем лежала голограмма. Оттуда ей счастливо улыбалась девушка в форме лётчика военного космофлота, с орденами на кителе.
Рядом с ней в белом халате поверх серой военной формы стоял очень серьёзный молодой капитан военно-медицинской службы с самыми красивыми серыми глазами на свете. Халат скрывал одинокий невзрачный орден «За спасение погибавших», которым его наградили за то, что он остался оперировать в госпитале, когда крейсер Доминиона атаковал медицинский корабль. Он ещё не побывал в плену, ещё не получил ранение. Он ещё не был понижен в звании за то, что во время сражения на Бетта 3 Эридана оперировал на поле боя всех без разбору, и своих, и врагов… У них ещё не родился сын, а о внуках они даже не думали. Они были молоды и влюблены, они верили, что война скоро закончится, что победа близко, и что впереди у них — долгая и счастливая жизнь…
— Бабуль, бабуль, ты видела салют? — раздался из прихожей возбуждённый голос Женьки.
— Видела, — отозвалась она и, убрав коробку обратно в гардероб, вышла к внуку. — Ужинать будешь?
— Буду!
Переполненный впечатлениями Женька умудрялся болтать даже с набитым ртом.
Лиалина Антоновна с улыбкой смотрела на него, а сама думала над тем, как странно устроена жизнь, в которой война делает убийство подвигом. Она была военным пилотом, водила корабли, прикрывала отступление десанта — и получала за это медали. Герман был военным врачом, лечил раненых в тылу и на полях сражений, в госпиталях и под обстрелом противника, но никто не давал ему за это орденов.
