Владимир Перемолотов - Урал атакует
— Позволь я тебя провожу до дверей. Мне надо больше двигаться, чтобы быстрее прийти в форму.
— Как хочешь. — Их глаза, наконец, встретились.
И он понял все. Понял, что у нее что‑то есть и она только ждет удобного момента для передачи, а тут он предложил проводить, и ведь не просто так!
У самой двери, под камерой (от медицинского аппарата для мониторинга Костя закрыл девушку спиной), Катя торопливо сунула ему в карман пижамы записку на линованной тетрадной бумаге.
Он остался один.
Подойдя вплотную к окну, Костя скрытно достал листочек и бегло прочитал текст:
«Они сделают все возможное, чтобы вытащить тебя отсюда. Нужен лишь подходящий случай. Они просили помочь тебе, чтобы я сообщила, если вдруг тебя будут куда‑то перевозить или переводить. Чтобы появился удобный случай разработать план побега. Но миротворцы постоянно проверяют меня, вплоть до обыскивания. Эту записку я даже спрячу в лиф, иначе найдут, а потом, когда зайду в госпиталь, переложу в халат. А ты, по возможности, уничтожь ее, ладно? Короче говоря, нужно быть очень осторожными. Пока же тяни время. И скоро он сам позвонит мне снова.
Крепись. Классное было лето в 9–м году!»
Костя задумчиво улыбнулся. Да, классное. Будь он Гумбертом, то раскусил бы ее истинные чувства в те дни. Но маленькие девочки его никогда не интересовали.
Муконин скомкал листок и, превозмогая позывы рвоты, съел его по частям.
Поужинал Костя уже без всякого удовольствия. Бумага, видимо, не хотела перевариваться. За грязной посудой никто не пришел. Немного помучившись бездельем, Муконин выпил оставленные медсестрой таблетки и завалился спать.
Сон пришел сразу. Глубокий спокойный сон без сновидений.
* * *Под утро кто‑то поменял грязную посуду на кружку чая с пресной булочкой — к сожалению, Костя проспал этот интересный момент.
Как только он позавтракал, явился Майк собственной персоной в сопровождении Кати. На нем был прежний серый костюм, а на девушке — давешний белый халат.
— О, мистер Муконин, сегодня вы смотритесь гораздо лучше, — залопотал он на своем языке. — Румянец на щеках появился.
— Правда? — Костя сразу поддержал дружеский тон. — Жаль, что в палате не повесили зеркало.
— Я надеюсь, сегодня вы готовы к плодотворной беседе? — осведомился Кельвин.
— Я к вашим услугам, — с ходу сказал Костя, встретившись взглядами с медсестрой.
В серо–зеленых глазах, полных глубины, промелькнуло что‑то родное и заботливое. «У меня есть новости», — словно прошептали ее очи.
— Я решил помочь вам, потому что чувствую, что бороться с вами бесполезно. Я согласен принять вашу сторону, потому что в данный момент не вижу более реальной силы, способной возродить Россию, — высокопарно сказал Костя.
— Вы это всерьез? — с подозрением заговорил Кельвин. — Что ж, благоразумно. Только странно, почему так быстро?
— Ну а почему нет? У меня было достаточно времени подумать. Вы ведь не оставили выбора. Как говорится, смерть или кошелек.
— А, значит, все‑таки боитесь электрического стула? — заулыбался американец.
— Значит, боюсь. Вы хотели знать пароль для активации компьютера «Минипы». Но этого мало. У чемодана двойная степень защиты, — соврал Костя. — Помимо ввода десятизначного пароля, необходимо еще приложить к сканеру мой большой палец. Поэтому вы должны дать мне доступ к «Минипе».
- Really? — Это слово, знакомое Косте, прозвучало со снисходительной интонацией, как будто американец вообразил Костю ребенком.
Майк продолжил, а Катя перевела:
— В самом деле? Вы ничего не путаете? Что ж, даже если так, на видеоконференции и это возможно. (Майк улыбнулся.) Мы сосканируем ваш пальчик. (Костя недовольно поморщился.) Да–да, на видеоконференции. Так что пусть Константин не думает, что ему удастся как‑нибудь обхитрить нас. Ваше мудрое оружие хранится в самом сердце базы за семью замками. И туда мы вас никак не допустим.
— Я и не думаю… как объегорить… Больно надо, — глупо сказал Костя.
— Единственное, на что вы можете рассчитывать, — перевела дальше Катя, стрельнув глазами в Муконина, — вы покинете пределы госпиталя. Поскольку вы уже достаточно поправились, держать вас здесь накладно. Вы переводитесь во временную тюрьму миротворческой базы. Под присмотр тамошнего медика. Оттуда, собственно, мы и проведем сеанс связи с лабораторией по поводу «Минипы». Не волнуйтесь, это хорошая тюрьма. К тому же, если с вашей помощью мы разберем «Минипу», то формальный суд сразу вас оправдает.
Майк посмотрел на золотые наручные «Ролексы», перевел взгляд на Катю и добавил еще несколько тирад.
— Сейчас девять утра по местному времени, — продублировала девушка. — Мне необходима пара часов для оформления бумаг. Бюрократия, понимаете ли. (Кельвин улыбнулся.) И потом, наша тюрьма находится в другом районе города, рядом с базой. Нужно будет подготовить автомобиль и сопровождение. Так что, я думаю, где‑то к полудню все решится. Итак, в двенадцать ноль–ноль будьте готовы.
Когда Катя донесла эти последние слова. Костя незаметно для камер подмигнул ей. Вот, мол, учти, позвони связному и передай эту информацию. Девушка опустила веки и сделала едва заметный кивок.
— Ну что ж, я не прощаюсь на сегодня, — заключил Майк Кельвин, вставая со стула. — Скоро увидимся.
По его лицу проскальзывало выражение, говорящее, что он остался доволен. Хотя тень некоего сомнения тоже мелькала — Костя охоч был до физиогномики.
За американцем поднялась и Катя. Она больше ни разу не посмотрела в сторону раненого Муконина.
На этом и расстались.
* * *Лощеный представитель миротворцев Майк Кельвин проявил завидную пунктуальность. Ровно в двенадцать ноль–ноль (впрочем, часов у Кости не имелось, Муконин подсмотрел циферки на Майкином «Ролексе») в палату вошли два пехотинца с модернизированными карабинами, отдаленно похожими на тот, что был у дневального больницы. За ними появились Майк в военной форме офицера НАТО и Катя в деловом брючном костюме серого цвета. Китель майора объединенных сил очень шел капитану, и если не замечать скомканное левое ухо, то можно было похвалить Кельвина за бравый вид. Он преобразился, стал настоящим офицером из американских боевиков. Выражение озабоченности на его правильном лице сменилось скучающей улыбкой, когда он обратился к Косте:
— Он говорит, что все готово для переезда. Чтобы ты собирался. — В глазах Катерины блестело что‑то важное.
Забавно. Эти почти зеленые радужки так назойливо впивались просящим взглядом, когда он собирался на пляж. «Дядька Костька, а на какой ты пойдешь? На платный или на дикий? А давай там встретимся, я ракетки с собой возьму… Ну–у, зачем ты будешь читать эту нудную книжку? Так нечестно!» Она забирала томик, внимательно разглядывала обложку, а затем пренебрежительно возвращала и, хмыкнув, уносилась, как ветер, куда‑то прочь…
Один из пехотинцев безмолвно протянул прозрачный полиэтиленовый пакет с аккуратно сложенной, выглаженной одеждой. Костя сел на постели и распотрошил пакет. Превозмогая уколы боли, он облачился в новый костюм. Последний представлял собой зеленовато–серую спецодежду, которую миротворцы, видимо, откопали где‑то на русских складах. Раньше, в доядерное время, в чем‑то подобном мог ходить электрик Жилкомхоза или специалист по уборке территорий, проще говоря дворник. В комплект входили серая футболка, брюки из плотной ткани с глубокими карманами для подручного инструмента и спецовка из такой же ткани, застегивающаяся на пуговицы. На костюме не было никаких надписей и нашивок.
- So. Very good. Come on, — коротко пробормотал Кельвин.
Катя не стала переводить.
Вслед за всеми Костя вышел из палаты.
Его повели по уже знакомому длинному коридору к лифтам. Один солдат пошел впереди, другой со спины взял Костю на ствол. Замкнули процессию американец и медсестра- переводчица. Перед тем как зайти в лифт, Костя попросился в туалет. Некоторое волнение отозвалось позывами мочевого пузыря — обычное дело. Но Кельвин, услышав переведенную Катей просьбу, с подозрением поглядел на Костю. Секунду подумав, он кивнул головой. Облегчившись, Муконин быстро вернулся.
Затем спустились на лифте и вышли через черный ход, имевшийся тут же, около лифтовой шахты. У обветшалого крыльца стоял бронированный черный джип «Хамер». В том же порядке все забрались в машину.
Окна в автомобиле показались Косте небольшими. Кроме того, Муконина посадили подальше от окна, посередине заднего сиденья. С боков зажали пехотинцы с карабинами.
Как дежавю, всколыхнулся в памяти иной конвой, давний, екатеринбургский, когда по промозглой гололедице оборотни повезли в Комитет, а в его квартире осталась бедная Маша….Ох, Маша–Машенька, где же ты сейчас? Что там поделываешь, в нашей славной столице? Доведется ли нам свидеться еще хоть раз в этой долбаной жизни?!
