Владимир Петько - Город (СИ)
Спать на камнях определённо неудобно, хотя пора бы уже привыкнуть. На рёбрах наверняка синяков в достатке. На один миг я задумался, проверяя свою решимость, потом перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза.
Родная улица. Сейчас ночь, прохладно, ветер гуляет в кронах дубов над головой. Шелест листьев складывается в монолитный шум. Я иду по мостовой, поворачиваю голову всякий раз, когда в разрыве живой ограды появляется окно или входная дверь. Все они темны, ни малейшего намёка хотя бы на слабый огонёк. Вот и мой дом. Здесь тоже темно. Я подхожу к окну, в котором видел прошлый раз всю семью на празднике. За грязными, в паутине, стёклами абсолютный мрак.
Что случилось? — думаю я. — Где все? Маму удар хватит, если она увидит на своих окнах паутину.
— Теперь здесь везде так.
Я поворачиваю голову. Мама. Она тоже смотрит в окно, как обычно — строго и внимательно. Хоть и ночь на улице, мамино лицо видно очень чётко, словно подсвеченное изнутри.
— Абсолютно везде, — повторяет она. — Во всём городе.
— Почему?
Она поворачивается ко мне, лицо, такое родное и близкое, становится немного грустным и чуточку ироничным.
— Ну как же? Ты ведь нас всех убил.
— Неправда! — со злостью говорю я.
— Посмотри внутрь, — говорит она. — Ты это хочешь увидеть, когда вернёшься?
— Я вернусь совсем скоро, мама. И мы поговорим об этом по — настоящему. Вот только поверишь ты мне?
Мама улыбается.
— Это всего лишь сон, сынок. Это всё в твоей голове.
— Нет, мама. Этот сон совсем не из моей головы. — говорю я и просыпаюсь.
Солнце успело залезть почти в зенит, и теперь порядочно пекло. Я снова достал фляжку, напился, прислушался к бурчанию в желудке. Тот явно был чем‑то недоволен. Пришлось пообедать.
Призрак бродил где‑то неподалёку. Странное дело — ощущение, что он прямо за спиной исчезло. Он словно потерял ко мне интерес. Я не оправдал его надежд? Что я такого сделал, чтобы изменить к себе отношение? Или может не сделал, а просто сам изменился. С некоторой надеждой я подумал, может это от того, что меня заразили чем‑то, и я действительно стал человеком? Как это происходит? В каком месте из‑за педантично собранного ДНК живой куклы начинает проглядывать душа?
Солнце не спеша залезло почти в зенит и начало спускаться. Две тени — моя и каменного угла в котором я спал, потянулись в ту сторону, где остался Давер. Медленно, по сантиметру, но неуклонно. ПО первоначальному плану я должен был идти, а на исходе отмерянных суток спрятаться в наиболее надёжных развалинах. От температуры меня спасло бы расстояние, а от взрывной волны — укрытие. Сидя вот так, как сейчас, у меня нет ни единого шанса. Самый лёгкий и простой путь домой. А уже там можно будет понять — насколько я кукла, а насколько человек. Что во мне останется, а что уйдёт. И самое главное — насколько во всех остальных есть от человека. Хоть кто‑нибудь послушает меня или в них нет ничего своего, только программа?
Час, другой, третий. Устав сидеть, я, чтобы размять ноги, полазил среди развалин. Столько труда когда‑то вложили в этот город, а теперь он лишь потрёпанная декорация в театре одного бестелесного и, пожалуй, безумного актёра. Правда, я вот сыграл роль второго плана, но это ненадолго…
Земля вздрогнула, невыносимо яркий свет ударил из‑за горизонта. Я успел поднять руку, и кажется вскрикнуть. Потом пришла волна.
Глава 32
Иногда всё происходит настолько быстро, что вякнуть не успеваешь. Я подростком один раз зимой на крышу залез и поскользнулся. После чего на короткий миг перед носом что‑то мелькнуло и вот я уже лежу в снегу и не могу вздохнуть. Целую минуту я был уверен, что на всю оставшуюся жизнь остался инвалидом, а потом дыхание вернулось я встал и пошел домой, так никому ничего и не сказав.
Умираешь, оказывается ещё быстрей. Словно в твоём мире выключили свет. Щелчок — и всё. Точнее — ничего.
Вот с этих размышлений про всё или ничего началась моя вторая жизнь. Они самовольно влезли в голову и попытались вытеснить странное чувство: то ли пустоты, то ли, наоборот — заполненности. Доведённая до максимума самодостаточность, отсутствие малейшей мотивации к любому действию, покой и полная сенсорная депривация. Одним словом — пустота. Или всё‑таки заполненность? Хотя, чем спрашивается? После короткого замешательства, вызванного попыткой понять, чем нужно заполнять объём, чтобы внутри была только пустота, эти мысли начали своевольно плавать в голове, заполняя идеально пустой объём, а за ними из ниоткуда потянулись другие. И не только мысли, но и ощущения. Оказывается, у меня есть тело с руками и ногами (кто бы мог подумать!) и ко всему прочему, я стою. Я ощупал себя — на мне есть одежда, судя по запаху, та же самая, в которой я «как бы умер». Теперь понятно какой был смысл в старинной поговорке «в рубашке родился».
Убедившись, что все детали моего неубиваемого тела на месте, я протянул руки вперёд и сделал осторожный шаг. Куда идти — совершенно непонятно, и самое главное — непонятно где я. Я ведь должен очутится в городе! А это что? Выключить мне свет выключили, а включить забыли.
Недалеко раздался шорох, тонкий луч света прорезал тьму, заплясал из стороны в сторону.
— Вот значит она какая… — громко сказал Дэнил.
От неожиданности я вздрогнул и присел, чтобы не попасться на глаза. Надо бы отползти в сторону, а то ещё наступят ненароком…
Луч света повернул и ударил мне в глаза.
— Что сидишь? — спросил Дэнил. — Устал что ли?
Сердце стукнуло в кадык и остановилось. Луч отвернул и запрыгал в другой стороне. Едва слышное шарканье шагов стало удаляться.
— Принцип мне понятен, — где‑то дальше сказал невидимый Чеслав. — Изменили одну, может две, константы, получили пространство с уникальными характеристиками и не знающие в чём состояли изменения сюда никогда не попадут.
— Маленькая личная вселенная… — пробормотал Дэнил.
— Может немаленькая, может и не личная, но в принципе — да.
Шаги удалялись, луч плясал всё дальше. Я поспешно поднялся и тихо пошел за ними. Очень хотелось спросить где мы и что происходит.
— Темно здесь… — недовольно произнес Дэнил.
— А кому здесь свет нужен? — удивлённо откликнулся Чеслав. — Лишняя трата энергии.
Я наконец набрался храбрости, чтобы открыть рот:
— А где мы оказались?
— Заткнись, — вежливо сказал Дэнил.
Ладно, кажется сейчас не время для разговоров.
— Наверняка это можно исправить… — буркнул Чеслав.
Вокруг нас тут же начало светлеть.
— Я же говорил… — сказал Чеслав.
Но через пару секунд стало заметно, что светлеет как‑то странно. Мы словно оказались в пузыре диаметром метров в пятнадцать. За границами этого пузыря по — прежнему была беспросветная тьма. Даже пол прямо под ногами осветился еле — еле, будто не желал, чтобы на него смотрели.
Мы шли уже минут десять в этом необъятном зале, безо всякого намёка на то что он кончится. Вместе с нами двигался и освещённый пузырь. Страх пропал, остались только удивление и любопытство. Дэнил и Чеслав шли молча, иногда, сверяясь с невидимыми мне ориентирами, поворачивали то вправо, то влево, смотрели в темноту с таким видом, словно в музее. Я просто тащился за ними, как собачонка.
Сбоку, за границей освещенного пространства что‑то мелькнуло, похожее одновременно на голые ветви дерева и конечности насекомого. Я вздрогнул и придвинулся поближе к Дэнилу и Чеславу. Те не проявили к ветвям никакого интереса.
— Вообще‑то я умер, — сообщил я, просто чтобы прервать молчание.
— Добро пожаловать в клуб… — проворчал Дэнил.
Через несколько секунд я понял, что продолжения не будет.
— А почему я не в городе очнулся?
Дэнил вдруг ускорился и вышел за пределы пузыря. Оттуда послышалось неестественно гулкое бульканье. Я попробовал представить, что может издавать такие звуки, и меня передёрнуло. Чеслав остановился и повернул капюшон с сумраком вместо лица в мою сторону.
— Ты же знаешь, что такое программа?
— Конечно.
— Ну вот представь, что ты программа, только состоящая не из чистой информации, а из реальной материи. Тебя нужно было после смерти перезапустить, но ты перезапустился не в родной системе, а под ней. Можно сказать — на базовом уровне.
— Это вы сделали?
— Это ты сам сделал. То есть изначально мы этому поспособствовали, но потом ты уже сам стал другим. Словами трудно это объяснить, проще сказать, что ты обрёл слишком большую свободу воли и теперь не вмещаешься в алгоритмы города — он не смог автоматически воссоздать тебя «там».
— А что такое тогда — город? Вы знаете?
— Конечно. Бездушная система. Автомат.
— Как это?
Чеслав пожал плечами.
