Сергей Вольнов - Звёздный Меч
– От имени и по воле Магического Света Роальдов и Светлой Магии Человеков наделяю тебя, Винсент ПЕРВЫЙ Ронгайя Сэмпстон Стюарт, Мечом Экскалибур. И, дабы удостоверить это, повязываю пояс сего Меча вокруг твоей талии.
В руках Жрицы неожиданно возникли сияющие золотом ножны великолепной работы. Она чуть приобнажила меч, названный ею Экскалибуром, и потребовала, чтобы Винсент протянул ей правую ладонь.
Он сделал это и Жрица обнажённой частью ослепительно сверкающего лезвия коснулась его пальцев, и на серебристо-пламенеющий ковёр упало несколько капель крови будущего короля.
Крови одинакового цвета, как для бывших аборигенов, так и для бывших оккупантов…
– Да хранит Великий Меч Экскалибур кровь Стюартов!
Лишь по произнесению этой фразы Поющей Жрицей король считался взошедшим на престол. Столпившиеся вокруг серебристой дорожки, изображавшей клинок, дворяне принялись бурно выражать свою радость, выкрикивая льстивые здравицы в адрес нового короля.
Ойя продолжала:
– И как велит традиция, я обязана предречь, кто вступит на престол после тебя, сэр Винсент Первый Ронгайя Сэмпстон Стюарт. На смену тебе придёт ещё один роче. Мой сын. Дитя Роа Жрицы, некогда бывшей знаменем Революции, и Человека Ашлузга, явившегося символом Реставрации. Плод примирения, коему суждено соединиться нерасторжимыми узами любви с твоей пока ещё не рождённой дочерью. Он же – брат своей сестры-близнеца. Той, что будет следующей после меня Поющей Жрицей. Рождённой, дабы всегда была Та, Что Грезит.
Благоговейная тишина, воцарившаяся в зале после произнесения пророчества о грядущем рождении царственных близнецов, показалась мне осязаемой. Только тронь – и возникнет шелковистое ощущение струящегося меж пальцами времени, вечно древнего и не менее вечно молодого…
– Сэр Джеймс, вы не могли бы после того, как закончится церемония, предложить мне что-нибудь выпить?
Я, возможно, не должен был говорить это именно Джеймсу Стюарту, и именно в тот момент, когда его сын вступал на царствие, а мои нерождённые ещё сын и дочь провозглашались наследниками верховной власти. Но милорд, к сожалению, явился единственным, кого я знал достаточно близко, из всех существ, столпившихся вокруг королевского трона и замерших в благоговении.
Он очнулся, вышел из транса, вновь сочувственно посмотрел в мою сторону и, пренебрегая торжественностью момента, произнёс:
– Как насчёт неразбавленного шотландского виски, сэр Эндрю?
* * *Возвращение на «ПП» было почти столь же тягостным для меня. Оно проходило отнюдь не при посредничестве пресловутого камушка. Много банальней. Вероятно, это было связано с тем, что я вовсе не желал возвращаться.
По сути, я вообще не имел никаких желаний с момента «…а поутру они проснулись». То есть с утра, наступившего после умопомрачительной ночи в королевской спальне. Если позволить себе легкомысленный каламбур, я не желал чего-либо желать.
Хотелось одного – бессмысленно существовать, уподобясь неразумному растению, не всегда даже осознавая, жив, либо уже нет. А без истинного желания, как известно, Свет никак не проявляет себя в носителе, не обладающем магическими знаниями…
Поэтому я не мог возвратиться «напрямую».
Поэтому в моё распоряжение, в связи с рядом проблем технического характера, была предоставлена огромная и роскошнейшая, но невообразимо тихоходная, королевская яхта, которую революционеры в своё время переделали в мобильный центр оперативного командования наземными силами.
Центр этот использовался ими при захвате планет, входивших в состав Экскалибурского Королевства и после революции некоторое время хранивших верность ниспровергнутым Стюартам.
Специально для меня, Моей Незатенённой СВЕТлости, персонально для бывшего Ашлузга Реставрации, то бишь, всенародного героя, яхта в экстренные сроки была приведена в первозданный порядок. Меня, помимо черепашьей скорости, раздражали её блестящие металлические стены, роскошные залы и громаднейшие, даже по меркам нетесного «Пожирателя», опочивальни.
Особую ненависть почему-то вызвал камин, обычный камин, если разрешить себе использовать в отношении этого анахроничного приспособления терминологию подобного рода. Он пылал в маленькой, очень пижонской с виду, бильярдной комнате. Я не выносил этот камин, я возненавидел его люто, но какой-то части моего сознания нравилось заниматься самобичеванием, и я снова и снова возвращался в бильярдную, и поносил последними словами чёртовых снобов аристократов. Не знаю, какова была природа этой ненависти, чем она была вызвана – ведь раньше я, словно первобытный дикарь, любил открытый огонь, и получал чуть ли не физическое наслаждение при виде того, как изменчивое, живое пламя пожирает сухое дерево.
Помню, однажды при разговоре с Кэпом Йо я упомянул о своём оригинальном огнепочитании, и это признание услышал Бой. Субкарго тотчас заявил, что это пристрастие является не чем иным, как одним из проявлений некрофилии, несексуальной компонентой этого психического комплекса, направленной вовне. Причём сослался Сол на труды некоего марсианского академика Фромма; но тут же быстренько прикусил язык, после того, как на него с удивлением посмотрели Биг Босс и Бабуля – словно испугался, что может быть заподозрен в крамоле бесполезной высокоучёной эрудированности.
После очередного приступа острой ненависти, спроецированного на камин, я приказал обихаживающей меня челяди заложить его, напрочь, чтобы не осталось ни малейшего намёка. Ясно, что на меня вытаращились, как на умалишённого, но, вспомнив приказание милорда относительно святости любого, даже самого извращённого, желания «Его СВЕТлости», ослушаться не решились.
В том же тягостно-гнетущем состоянии я прибыл на «Пожиратель Пространства».
Домой?..
Кэп Йо отдал приказ чествовать меня, словно посланца некоего сказочного Эльдорадо, благословенного государства, отменившего все таможенные пошлины. Он хотел уподобить это чествование своеобразному маленькому параду, но Душечка по моём прибытии сразу же нарушила процедуру, с радостным воплем бросившись мне на шею. Я думал, что к этому времени меня, прошедшего огонь, воду, медные трубы и тернистые изломы экскалибурской гражданской войны, ничто уже не сможет ошеломить. Однако, оказалось, – жестоко ошибся.
Я поначалу подумал, что Тити спутала меня с моим двойником, чванливым псевдо-Джонни, и решила, что, раз уж не довелось стать ей королевой, то упустить титул баронессы она попросту не имеет морального права! Всем особам, посвящённым в околодворцовые расклады, быстро стало известно, что субъект, вначале принятый за экскалибурского кронпринца и поэтому похищенный Экипажем «Пожирателя» с Акыра, – сынок влиятельного барона, являвшегося вассалом императора Хо.
Однако оказалось, что и мои товарищи и товарки располагают информацией об истинной судьбе барончика, которого милосердные маги, примкнувшие к монархистам, давно отправили домой – в родовой дворец Эгмунда Юлианского, барона-отца. Получалось, Тити ни с кем меня не перепутала… Она действительно искренне радовалась МОЕМУ возвращению.
«Может быть, – подумал я, – проблема и раньше заключалась во мне, в том своеобразном мировосприятии, которое я настойчиво внушал себе? А приори, заранее, предвзято относясь ко всем существам человеческой расы, стараясь разглядеть в них только плохие качества?.. Может, я жестоко ошибся, разглядев в Тити демона в юбке? Может, я неадкватно воспринимал реальность тогда, после того злосчастного „ударного“ столкновения с Боем?».
И я, неожиданно для самого себя, удивился. Когда вдруг понял, что хочу верить в реальность этой моей ошибки. Я посмотрел в глаза Душечки и они мне показались необычайно глубокими и сулящими… Нет, не страсть, а ласковое тепло и домашний уют.
Затем я оказался в объятиях Ррри и, задыхаясь, в очередной раз изумился. «От Бабули совсем не пахнет животным, как я считал раньше!», – подумалось невольно.
Затем последовали искренние поздравления остальных. Особенно удивил Сол. (Поразил!!!) Он медленно, как-то даже грациозно, слез со стола, так же медленно, немного по-кавалерийски широко расставляя ноги, прошествовал в мою сторону и, почесав в раздумье ус, молвил:
– Знаешь, пацан, я, наверное, в паре с тобой пошёл бы на дхорра…
Ба пристально посмотрела на своего прямого подчинённого, будто сомневаясь, не было ли это сказано из желания в очередной раз побольней уколоть столь нелюбимого на первых порах новичка. Она вопросительно склонила голову набок и выжидала, что будет сказано после. Молчание нарушила Тити:
– Будто на свете нет других чертей! Сол, снова ты со своим дхорровым дхорром!
Бой как будто взорвался. Настолько оглушительно, неудержимо он заржал. Когда остальные поняли, чем был вызван этот хохот, они также присоединились к субкарго. Серьёзным, как обычно, оставался один лишь Ург. Он, пытаясь перекрыть громкий смех, проскрипел:
