Василий Головачев - Человек боя. Поле боя. Бой не вечен
– Извините, – сказал он как можно любезнее, – промахнулся дверью. Алексей Свирин дальше живет?
Омоновцы переглянулись.
– Может быть, Синякин?
– Во-во, Синякин, – обрадовался Егор. – Хочу поскорее долг ему вернуть.
– Дальше по коридору, – махнул рукой тот, что смотрел телевизор.
Егор еще раз извинился, поблагодарил ребят и закрыл за собой дверь, прислушиваясь к звукам за ней. Но омоновцы, очевидно, были уверены, что гость имеет право здесь быть, раз его пропустили на входе, и выяснять личность спрашивающего не стали.
Панкрат вопросительно посмотрел на Крутова, тот отрицательно мотнул головой, и они пошли дальше.
Ни во второй, ни в третьей комнате общежития обидчиков полковника не оказалось, первый из них обнаружился лишь в четвертой комнате от угла. Это был дюжий парень, заросший рыжим волосом по шею, – он сидел на кровати в одних трусах и ел кильку в томате прямо из банки, – не мускулистый, а какой-то бугристо-узловатый, как ствол саксаула. Его напарник спал поверх одеяла на своей койке, отвернувшись к стене, также почти голый и потный. Воздух в комнате был спертый, и запахи по ней бродили самые что ни на есть «естественные».
Детина поднял голову, окинул вошедшего Крутова невыразительным взглядом, буркнул:
– Чего надо?
Крутов усмехнулся: лексикон местного спецназа не отличался разнообразием.
– Ты меня не помнишь, малыш?
Омоновец перестал есть, всмотрелся в Егора, потом, не торопясь, по-хозяйски, поставил банку с кильками на стол и потянулся к оружию, висящему на стуле. Крутов шагнул вперед и ребром ладони ударил парня по толстой руке, отодвинул стул с автоматами, покачал головой:
– Как тут у вас все запущено! Оружие при себе держите, не сдаете в спецхран… непорядок! Ну, вспомнил?
Детина, даже не ойкнув, хотя удар парализовал руку, начал бледнеть, потеть, вдруг вскочил, хватаясь левой рукой за нож на столе, и Егор вынужден был обездвижить ему и вторую руку. Парень упал задом на край кровати, чуть не сломав ее, зашипел от боли, в глазах его зажглась ненависть.
– С-сука бандитская!..
В комнату заглянул Панкрат.
– Что за шум, а драки нет?
– Все нормально, – сказал Крутов. – Он меня вспомнил.
– Что-то не вижу в его глазах радости. А хорош, зверюга! В зоопарке можно выставлять. Ему бы в киноактеры пойти – киборгов играть, цены бы не было! А второго смотрел? Ты глянь на него, спит, как младенец.
– Не он. – Егор присел на стол напротив потеющего омоновца. – Больно? Извини, брат, без боли мое лечение неэффективно. В принципе я на тебя зла не держу, но все же хочу кое-что уточнить: когда ты меня бил прикладом по шее, я сопротивлялся?
Омоновец углубился в анализ вопроса.
– Было приказано…
– Я знаю, что тебе было приказано. Так я сопротивлялся или нет?
Еще одна попытка понять, к чему клонит гость.
– Так ведь было приказано…
– Да или нет?
– Ну… и чего?
Сзади засмеялся Панкрат, на всякий случай контролирующий спящего.
– Зря ты его пытаешься разговорить, у него одна извилина – и та от берета. Пошли к лейтенанту, он тут всему голова, он и приказывал, и устанавливал меру пресечения, эти болваны действовали так, как обучены были действовать. Вообще раньше я был склонен полагать, что в ОМОН идут крутые и умные ребята, не чета обычным постовым милиционерам, теперь вижу, что ошибался.
Крутов коротко взмахнул рукой. Омоновец врезался головой в стену, закрылся локтями, ожидая побоев. Крутов сплюнул, повернулся к кровати спиной.
– Пошли отсюда.
– Может, связать эту образину?
– И так никуда не денется. – Егор вышел.
Воробьев сгреб автоматы, посмотрел на парня, сидевшего с выпученными глазами и державшегося за челюсть.
– Сиди тихо, как мышка. Понял? В коридоре мои люди, высунешься – пристрелят.
Омоновец сглотнул, открыл рот, но говорить ему было больно, и он только кивнул.
– Ну и ладушки, отдыхай, да напарника не буди, умаялся, бедный, пусть спит.
Панкрат вышел в коридор, положил автоматы у стены. В тупике коридора, у выхода на лестницу, ведущую на второй этаж, его ждали Крутов и Родион.
– Мы проверили все здание, – отрапортовал Родион. – Наверху какие-то классы, кабинеты и всего две жилые комнаты. В одной спят два амбала, в другой занимается сексом их командир.
Крутов и Воробьев переглянулись.
– Может быть, это его жена?
– Какое это имеет значение?
– В принципе никакого. Но войду к нему я один.
– Ради бога, мы подождем в коридоре.
Они поднялись на второй этаж, и Родион указал на дверь комнаты, которую занимал лейтенант Хелемский. Егор попробовал рукой – заперта, но замок был легкий, простой, и Крутову ничего не стоило открыть его за две секунды с помощью гвоздя. Приоткрыв дверь, он скользнул за порог и остановился, разглядывая залитую светом комнату и сплетенные на кровати обнаженные тела лейтенанта и какой-то девицы с роскошными бедрами и грудью. Их любовная игра приближалась к финалу, и гостя они не видели и не слышали.
Крутов кашлянул. Но и после этого пара не сразу отреагировала на появление постороннего наблюдателя. Первым пришел в себя Хелемский – он лежал под дамой, – повернул голову к двери, в то время как наездница продолжала самозабвенно работать, постанывая и вскрикивая, с глаз его сползла масленая пелена наслаждения. Он попытался дотянуться до кобуры пистолета, лежащей на тумбочке, не смог, и одним ударом сбросил с себя взвизгнувшую девицу. Скатился с кровати, протягивая вслепую руку к пистолету, и наткнулся на Крутова, успевшего к тумбочке на мгновение раньше. Поднял глаза вверх, попытался было привстать, но Егор нажал ему на плечо, и лейтенант остался на полу, только сел поудобней, даже не пытаясь прикрыть рукой естество.
Девица по другую сторону кровати округлила глаза – до нее наконец дошла пикантность ситуации, – открыла рот, собираясь закричать, но Крутов погрозил ей пальцем и сказал негромко:
– Молчать! Залезь под кровать и тихо отдохни!
Девица проворно завернулась в простыню, нырнула под кровать и затихла. Крутов подвинул к себе стул, сел напротив лейтенанта, разглядывая его, потного и скользкого, с царапинами на груди. Фигурой природа лейтенанта Хелемского не обидела: был он широкоплеч, мускулист, тонок в талии, имел сильные ноги с узкими бедрами и весьма представительный фаллос. Да и красив был по-мужски, с узким сухим лицом, голубыми глазами и крупными губами, которые портил лишь пренебрежительно оттянутый уголок. И шевелюра у него выглядела отменно, подчеркивающая природное здоровье. А внутри он был весь гнилой, как трухлявый гриб, – такое у Крутова сложилось впечатление.
– Привет, командир, – сказал Егор ровным голосом. – Не ожидал меня в гости?
– Ты сам роешь себе могилу, – криво улыбнулся Хелемский. – За тобой уже… – он прикусил губу, понимая, что проговорился.
– Продолжай, – поощрительно кивнул Егор, – не бойся, я никому не скажу. Очень уж хочется понять, что за возню устроили вокруг меня… и вокруг моей деревни. А также поделись информацией, по чьему приказу меня выпустили из милиции и зачем. Уверен, что ты знаешь. Может быть, кто-то хочет сделать из меня козла отпущения? Подсадную утку? Еще какую-нибудь живность? Говори, не стесняйся, и я забуду, что ты и твоя сволочная свора унижала и избивала полковника ФСБ.
– Ты такой же полковник, как я папа римский, – с той же кривой ухмылкой проговорил лейтенант. – Прими совет: хочешь остаться в живых – сматывайся отсюда, и побыстрей. Если бы не…
– Ну-ну?
– Пошел ты на…
Крутов встал, обманчиво расслабленный, спокойный, углубленный в свои мысли.
– Вставай.
Лейтенант удивленно вскинул на него глаза, помедлил и поднялся, расправляя плечи.
– Говорят, ты хороший боец, прямо-таки барс. Воспользуйся шансом. Я безоружен. Даю слово: уложишь меня – делай со мной что хочешь, не сможешь – не обессудь. Я не стану в отместку за унижение бить тебя ногами и разряжать электрошокер через яйца, хотя и очень хочется, право слово. Ты только ответишь на мои вопросы. Идет?
– Ты серьезно? – Лейтенант дураком не был и опасность чувствовал хорошо. – Ты представляешь, чем тебе грозит нападение на офицера милиции? Лет десять припаяют!
– А ты никому не пожалуешься… офицер, слуга закона! – В последние слова Крутов вложил все свое презрение к этому человеку. – Это я офицер, полковник, прошедший четыре войны, а ты просто сопляк в погонах, возомнивший себя властелином мира. Давай, демонстрируй свою силу, начинай делать из меня фарш. Или без оружия кишка тонка?
Хелемский поднял руки, все еще раздумывая, что ему делать в этой ситуации, и вдруг ударил Егора ногой, целя ему в колено. Ушел вбок, снова ударил, почти достал, но Егор подхватил его ногу изнутри-снизу и рывком свалил на пол. Лейтенант подхватился на ноги, вставая в стойку каратеков, снова пошел на Крутова, ударил слева-справа, выходя на атаку связкой: прямой удар левой ногой в живот – боковой удар в лицо правой ногой – поворот спиной к противнику и удар ногой в грудь, – но Егор прервал эту комбинацию в самом начале, выполнив кодзеку[36], и ответил точным ударом сложенными щепотью тремя пальцами («клюв орла») в верхнюю губу лейтенанта. Хелемский охнул, обмяк, рухнул на колени, и Егор с поворота, дуговым ударом ноги перебросил его через кровать. С грохотом свалилась на пол японская магнитола, приглушенно вскрикнула под кроватью притихшая девица.
