Сьюзен Коллинз - Воспламенение
— Он остановился, — пытаюсь сказать я, но из моего распухшего горла выходит только ужасный каркающий звук. — Он остановился, — говорю я снова, и в этот раз у меня, вероятно, получается более четко, потому что Пит и Финник поворачивают головы в сторону тумана. Теперь он начинает медленно подниматься вверх, будто засасываемый в небо. Мы наблюдаем за ним, пока его полностью не затягивает, не остается ни единого клочка.
Пит откатывается от Финника, который переворачивается на спину. Мы лежим там, задыхаясь, подергиваясь, в наши разумы и тела вторгся яд. Спустя несколько минут Пит неопределенно указывает наверх:
— Обезны.
Я смотрю и нахожу пару, которая, как я предполагаю, является обезьянами. Я никогда не видела живую обезьяну, они не водятся в лесах у нас дома. Но я, вероятно, видела их изображения, или на одних из Игр, потому что, когда я вижу этих существ, в голову мне приходит то же слово. Мне кажется, у них оранжевый мех, хотя трудно сказать, и они размером примерно с половину взрослого человека. Я считаю обезьян хорошим знаком. Конечно, они не бродили бы вокруг, если воздух был бы смертелен. Некоторое время мы спокойно наблюдаем друг за другом, люди и обезьяны. Затем Пит встает на колени и ползет вниз по склону. Все мы начинаем ползти, потому что ходьба сейчас представляется таким же подвигом, как полет. Мы ползем, пока лозы не сменяются узкой полосой песчаного пляжа и теплой водой, окружающей Рог изобилия, в которой мы моем свои лица. Я отдергиваюсь, словно от огня.
Соль на рану. Впервые я по-настоящему понимаю это выражение, потому что соль в воде делает боль в моих ранах настолько ослепляющей, что я почти теряю сознание. Но есть и другое ощущение — вытягивания. Я экспериментирую, осторожно помещая руку в воду. Мучительно, да, но в меньшей степени. И сквозь синюю воду я вижу молочно-белое вещество, выходящее из ран на коже. С той же скоростью, с какой уменьшается белизна, уходит боль. Я расстегиваю ремень и сдираю свой комбинезон, который теперь не сильно отличается от продырявленной тряпки. Моя обувь и нижняя одежда необъяснимо не повреждены. Потихоньку я опускаю в воду по небольшому кусочку тела, пока яд вытекает из моих ран. Пит, кажется, делает то же самое. Но Финник, отступивший от воды после первого же прикосновения, лежит ничком на песке, не желая или не имея сил очистить себя.
Наконец, после того, как я пережила худшее, открывая свои глаза под водой, вдыхая воду носом, очищая его, и неоднократно полоща горло, я в состоянии помочь Финнику. К моей ноге потихоньку возвращается чувствительность, но руки все еще судорожно дергаются. Я не могу перетащить Финника в воду, да и, вероятно, боль может убить его. Так что, я зачерпываю пригоршни и выливаю их ему на руки. Так как он не под водой, яд выходит из его ран так же, как входил, клубами дыма, которого я изо всех сил стараюсь избегать. Пит приходит в себя достаточно, чтобы помочь мне. Он разрезает комбинезон Финника и где-то находит две раковины, которые сохраняют воду гораздо лучше, чем наши ладони. Мы концентрируемся на смачивании рук Финника, потому что они наиболее сильно повреждены, и, хотя из них выходит очень много белого вещества, он не замечает этого. Он просто лежит там, закрыв глаза, иногда издавая случайный стон.
Я озираюсь с возрастающим пониманием того, в каком опасном положении мы находимся. Вокруг ночь, но луна дает слишком много света, чтобы мы были скрыты. Нам невероятно повезло, что на нас до сих пор никто не напал. Мы смогли бы заметить их, идущих от Рога изобилия, но если все четыре профи нападут на нас, они нас одолеют. Даже если они сначала нас и не заметили, то стоны Финника скоро нас выдадут.
— Нам следует опустить его в воду, — шепчу я. Но мы не можем положить его туда лицом вниз, не пока он находится в таком положении. Пит кивает на его ноги. Каждый из нас берет по одной, и мы разворачиваем его на сто восемьдесят градусов, начиная тянуть в море. По нескольку дюймов за раз. Лодыжки. Ждем пару минут. Икры. Ждем. Колени. Облака белого пара выходят из его тела, и он стонет. Мы продолжаем постепенно обезвреживать яд. Я замечаю, что чем дольше сижу в воде, тем лучше себя чувствую. Не только моя кожа, но и разум, и мышечный контроль начинают восстанавливаться. Я вижу, что лицо Пита возвращается к нормальному состоянию, глаз открывается, рот избавляется от кошмарной гримасы.
Финник начинает постепенно оживать. Он открывает глаза, сосредотачиваясь на нас, осознавая, что ему помогают. Я кладу его голову на свои колени, и мы позволяем ему мокнуть около десяти минут, погруженным полностью до шеи. Пит и я обмениваемся улыбками, когда видим, как Финник поднимает свою руку над водой.
— Осталась только твоя голова, Финник. Это хуже всего, но ты будешь чувствовать себя намного лучше потом, если сможешь потерпеть, — говорит Пит. Мы помогаем ему сесть и позволяем сжимать наши руки, пока он чистит свои глаза, нос и рот. Его горло все еще слишком болит, чтобы говорить.
— Я собираюсь взять воду из дерева, — говорю я. Мои пальцы возятся с поясом и находят втулку, по-прежнему привязанную виноградной лозой.
— Позволь мне сначала проделать отверстие, — отвечает Пит. — Останься с ним. Ты целитель.
Это шутка, думаю я. Но не произношу этого вслух, потому что у Финника и так достаточно проблем. От тумана ему досталось больше всех, хотя я не понимаю почему. Может, потому что он самый крупный, или потому, что он тратил больше сил, чем остальные. И, конечно, Мэг. Я все еще не понимаю того, что случилось там. Почему он оставил ее, чтобы нести Пита? Почему она не только не стала спорить, но и побежала прямо навстречу смерти, не колеблясь ни секунды. Это было потому, что она была настолько стара, что ее дни были в любом случае сочтены? Или она думала, что у Финника окажется больше шансов на победу, если у него в союзниках будем мы с Питом? Измученный взгляд на лице Финника говорит мне, что сейчас не лучшее время для расспросов.
Вместо этого я пытаюсь собраться. Я снимаю брошь в виде сойки-пересмешницы с разорванного комбинезона и прикалываю ее к своей майке. Пояс для плавания, должно быть, устойчив к кислоте, потому что он выглядит как новый. Я умею плавать, поэтому он мне не особо нужен, но Брут смог заблокировать им мою стрелу, так что, я надеваю его, считая, что он сможет дать мне некоторую защиту. Я распускаю свои волосы и расчесываю их пальцами, ощущая, что их количество уменьшилось, потому что капельки тумана повредили их. Затем я заплетаю оставшиеся в косу.
Пит нашел хорошее дерево приблизительно в десяти ярдах от берега. Мы едва видим его, но зато хорошо слышим звук его ножа, стучащего по стволу. Интересно, что случилось с шилом. Мэг или обронила его, или взяла с собой в туман. Так или иначе, его нет.
Я отодвигаюсь немного дальше от отмели, плавая поочередно то на животе, то на спине. Если морская вода излечила Пита и меня, она поможет и Финнику. Он тоже начинает медленно двигаться, проверяя состояние своего тела, а потом и плавать. Но не так, как я, а с ритмичными ударами и даже в темпе. Это похоже на то, как будто какое-то странное морское животное возвращается к жизни. Он ныряет и выплывает на поверхность, выпуская воду изо рта, используя какие-то необычные винтообразные движения, которые вызывают у меня головокружение даже от наблюдения за ними. И затем, после того, как он пробыл под водой так долго, что я уже решила, что он утонул, его голова появляется прямо передо мной, а я вздрагиваю.
— Не делай так, — говорю я.
— Как? Не всплывать или не оставаться под водой? — спрашивает он.
— И то, и другое. Неважно. Просто лежи в воде и приходи в себя, — говорю я. — Или, если ты уже чувствуешь себя нормально, пойдем помогать Питу.
За короткое время, которое потребовалось, чтобы достичь края джунглей, я замечаю изменения. Может, это из-за многих лет охоты, или, может, мое восстановленное ухо действительно слышит немного лучше, чем кто-либо мог предположить, но я ощущаю массу тел, балансирующих над нами. Им не нужно издавать какие-то звуки или кричать. Достаточно обычного дыхания.
Я касаюсь руки Финника, и он прослеживает мой пристальный взгляд наверх. Я не знаю, как они пришли так тихо. Может, они и не были тихими. Мы были поглощены восстановлением своих тел.
За это время они собрались. Не пять или десять, а множество обезьян перемещаются по деревьям джунглей. Пара, которую мы видели, когда сбежали от тумана, была чем-то вроде приветственного комитета. А эта команда выглядит угрожающе.
Я кладу на свой лук две стрелы, а Финник перемещает свой трезубец в руке.
— Пит, — говорю я так спокойно, насколько это вообще возможно. — Мне тут нужна твоя помощь кое с чем.
— Хорошо, минутку. Мне кажется, у меня получилось, — отвечает он, по-прежнему занятый деревом. — Ага, точно. Втулка у тебя?
— Да. Но мы нашли кое-что, на что тебе необходимо взглянуть, — продолжаю я сдержанным голосом. — Просто спокойно иди в нашу сторону, тогда ты не всполошишь их.
