Юрий Корчевский - Сторожевой полк. Княжий суд
– Что-то больно смело ты разговариваешь, непочтительно. Я вот честь тебе оказал, специально к тебе приехал, ожидал.
– Не звал я тебя. А гость незваный хуже татарина. Государю на тебя пожалуюсь. Двоих дружинников убил, на меня напал, связал, даром тебе это не пройдет!
– Ты мне еще угрожаешь?! – Иван засмеялся, хлопнув себя руками по ляжкам. – Да я сейчас прикажу холопам, и ты умрешь. Бывает же, нападают и разбойники, и степняки… Сам погляди: стрелы, что в дружинниках твоих убитых – татарские, и тебя мы копьецом татарским убьем. Не зря брали! – торжествовал московский боярин.
– Все предусмотрел, гад! Только одного ты пока не знаешь!
– Ну-ка, ну-ка! О чем это ты? – скользнул по мне взглядом Телепнев.
– Интересные бумаги я видел! А еще – сам письмецо написал. Так что, ежели найдут меня убитым, бумаги те всплывут, и кое-что к государю непременно попадет.
– Это ты о Шуйских говоришь? – заскрежетал зубами Иван.
– Не только.
– А, побратима Кучецкого вспомнил?
– А хоть бы и так!
– М-да, – задумался Иван. – А что за бумаги?
– Думаю, ты лучше меня представляешь их ценность. И бумаги те задевают честь многих боярских фамилий. Ты хоть и высокий пост при дворе занимаешь, но представь, сможешь ли ты противостоять сразу многим знатным родам? Гнездо осиное разворошить хочешь?
– Молчи! – посуровел-нахмурился князь.
Я видел, что Телепнев раздумывал. И даже предполагал, о чем именно он думает. Убить меня – здесь и сейчас – и получить ворох неприятностей или отпустить?
– Ты блефуешь! Нет у тебя никаких бумаг, – наконец выдохнул он.
Я напряг память. Кое-что – самые первые фразы из бумаг, что в сундуке хранились, я прочитал, прежде чем все поджечь. И потому я почти дословно передал Телепневу первые предложения из нескольких писем.
Видно, их помнил и Иван. Он скрипнул зубами, нервно заходил. Была у него такая привычка – по кабинету ходить.
– Афанасий! Привяжите его к дереву, и уезжаем: не хочу грех на душу брать, сам сдохнет.
Меня примотали веревкой к березе.
Телепнев с ватажкой вскочил на лошадей, до этого укрытых в лесу, и они поскакали по дороге на Коломну.
Господи, я же был на волосок от гибели!
Путы – что веревка вокруг тела, что кожаный ремешок на запястьях – не представляли для меня препятствия, и освободился я от них мгновенно. Вышел на дорогу, подобрал свой пояс и оружие. Опоясался, вложил саблю в ножны, заткнул пистолеты за пояс. Ничего не забрали ратники Телепнева. И в самом деле – зачем? А вдруг потом кто мою саблю узнает? Улика! Ничего не скажешь – умно, дальновидно…
Я свистом подозвал к себе лошадь, вскочил в седло и галопом поскакал в Охлопково. Ярость, злость на свою беспечность, желание отомстить – все смешалось и клокотало в моей груди.
– Тревога! – заорал я, едва въехав в острог. Забегали ратники, ко мне подскочили Федор, Макар и Глеб.
– Татары? – выдохнули они.
– Нет, тати напали на меня на дороге – и недалеко. Дружинников из охраны стрелами посекли. Глеб, остаешься здесь, и с тобой – десяток из макаровских. Вы же оба, с остальными людьми – за мной!
– Много ли нападавших было и куда они направились? – спокойно спросил Макар.
– Нападавших с десяток было – конны и оружны: одеты оборванцами, но то – лжа! Воины они. Поехали по дороге на Коломну, но полагаю, оттуда сразу в Москву направятся.
– Тогда зачем нам к Коломне скакать? У них – фора во времени. Есть дорога короче – кругаля срежем и верст двадцать выгадаем. Аккурат на московский тракт выедем.
– Тогда не медлим. Веди, Макар, коли дорогу знаешь!
Макар скакал впереди, за ним – я, и затем уж – вся дружина.
Часа через три скачки мы выехали на московскую дорогу. Дальше уже двигались рысью. Я приглядывал место для засады.
О! Вот здесь – как специально сделано. Мост деревянный в пятнадцати шагах, потом – открытое поле в двести аршин, и дальше дорога в лес ныряет.
– Стоп! Макар, всех людей – в лес, немного в сторону от дороги. Приготовьте пищали, и – тихо! Главное, чтобы с дороги вас не увидели – ну, крестьяне там или другие проезжие. Федор, со своими людьми пили опоры у моста с той стороны речки, но не до конца!
– Боярин! Чем пилить-то – пил нету!
– Саблями рубите, зубами грызите – чем хотите… но чтобы сделали!
Озадаченный Федор вернулся к мосту. Уж не знаю, чем они бревна рубили – ножами ли резали, саблями рубили, но только через полчаса, показавшиеся мне вечностью, Федор со своим десятком вернулся.
– Готово, княже!
– Молодец! Оставь под мостом людей, пусть сидят тихо, как мыши. И как стрельбу нашу услышат, так пусть бревна и рушат. Надо мерзавцам путь назад отрезать.
– Слушаюсь, княже!
Федоровские отвели лошадей в лес и пешком вернулись к мосту. Через несколько минут они уже спустились под мост. Теперь ничего не насторожило бы даже внимательного наблюдателя. Нам оставалось только ждать.
Вначале я молил Бога, чтобы Телепнев с ратниками не появился раньше, теперь горел желанием увидеть их скорее.
Солнце катилось к закату. Движение телег и всадников становилось реже, никто не хотел быть застигнутым на дороге темнотой. Я начал беспокоиться. Неужели Телепнев заночует в Коломне? Или рискнет все же добраться хотя бы до Воскресенска?
Часа через три ожидания, когда я уже было решил, что сегодня Телепнев со своими людьми не появится, вдали показались всадники. Он или не он? Я впился взглядом в верховых. Ближе, ближе – да, они!
– Приготовиться! – вполголоса скомандовал я.
Когда вся группа проехала мост и до них оставалось не больше полусотни метров, я скомандовал: «Огонь!»
Ударил пищальный залп. Все затянуло пороховым дымом.
Не в силах усидеть в лесу, ничего не видя за клубами дыма, я выбежал из-за деревьев и чуть не завыл от досады. Двое всадников уходили в сторону – между лесом и рекой. А наши лошади – далеко в лесу, чтобы не заржали в ненужный момент.
Мост обрушился одним концом пролета, и из-за высокого берега выглядывал Федор со своими людьми, державшими пищали на изготовку.
– Макар, осмотреть противника!
Держа наготове пищали и сабли, ратники двинулись к лежащим людям и лошадям. Живых не осталось, только добили двух лошадей, чтобы не мучились.
Я внимательно осмотрел лица убитых. Князя среди них не было. Ушел, собака! Вот ведь – везет ему! И еще неизвестно, что он будет делать сейчас – к государю направится? Так нас он не видел – никого. По его представлениям, я еще должен быть в лесу, привязанным к березе.
– Уходим. И держите язык за зубами.
Кое-как мы перебрались на другой берег, вымочив одежду. Речка была хоть и неширокой, но глубиной около двух метров, да берега топкие.
Уже в темноте добрались до Охлопкова.
А утром в сопровождении десятка Федора я подъезжал к воротам Коломны. Федор сразу же повернул назад.
Я, как ни в чем не бывало, прошел в управу. На пути встретился Шклядин. Увидев меня, наместник удивился:
– А сказали, что на тебя разбойники напали! А ты жив!
Я выхватил нож и приставил его к горлу наместника:
– Кто сказал? От кого ты слышал? Не скажешь, распорю шею от уха до уха!
Испугался боярин, побледнел:
– Я уж и не припомню, кто.
– В Коломне никто о нападении на меня не знает. И ты мог услышать это от единственного человека – покровителя своего и родственничка князя Телепнева! Иуда!
Наместник стоял бледный, как полотно. Я вернул нож в ножны. С удовольствием бы убил его, да нельзя. Люди вокруг. А вины за наместником пока нет. Меня же и обвинят в убийстве. Не пощадит тогда государь, даже доводы мои о мерзости Шклядина слушать не станет – самого на плаху отправит.
Потому пусть живет покуда. А я тем временем решил вызнать, кто в Москву от Шклядина доносы возит.
Чтобы никто из шклядинского окружения не прознал о моих намерениях, пустил слух, что в Москву собираюсь, а через неделю – выехал из Коломны. Только отъехал я недалеко, всего верст за десять.
Расположился вместе с тремя доверенными городскими дружинниками на окраине деревушки, мимо которой дорога на Москву проходила.
Я ждал, наблюдая за дорогой.
Мимо нас проезжали крестьянские повозки, купеческие обозы, шли пешие с котомками за плечами – все не то. Тот, кого мы ждали, должен быть конным и непременно один. В таком деле важна скорость и секретность.
Ждать долго не пришлось – не более полдня.
На дороге показался всадник. По одежде и не поймешь, кто он – мастеровой, мелкий купчик? Одет добротно, но как-то уж безлико. Надо бы проверить.
– Ну-ка, ребятки, остановите его!
Дружинники встали на дороге и перегородили ее своими конями.
– Эй, служивые, освобождайте дорогу! – закричал всадник.
Я подъехал сбоку:
– Кто такой, куда путь держишь?
Всадник посмотрел на меня и отвел взгляд. Но я успел увидеть, как в глазах его метнулся страх. Узнал небось меня.
– Ну-ка, хлопцы, обыщите его. Бумага при нем должна быть.
