Кирилл Клеванский - Колдун. Земля которой нет
Нынешние «старцы» засмеялись и начали рассуждать на тему, как хорошо быть молодым. Маг же, повернувшись ко мне, вдруг ухмыльнулся и незаметно стукнул посохом о землю. Я мигом ощутил холод в ногах. Вот ведь редиска, пытается проклясть меня страшнейшим проклятием – мужскую слабость наслать.
С невозмутимым лицом я щелкнул пальцами, и в ту же секунду ведун под всеобщий добрый, совсем не обидный смех запутался в собственном балахоне и рухнул на землю. Холод тотчас отступил – маг не успел сплести свои чары.
Ведун, пытаясь подняться, неотрывно смотрел мне в глаза. Я же сидел спокойно, улыбаясь во всю ширь наемнической улыбки. Говорят, от такой улыбки люди сами начинают выворачивать карманы, выкладывая «честным людям» все, что у них имеется. Маг хоть и был недоучкой, но дураком точно не был. Он незаметно кивнул мне и вытянулся по струнке, вновь приобретая таинственный и загадочный вид, какой и должен быть у деревенского чароплета. Еще бы ворона на плечо – и кашрут[1] соблюден.
– Пришло время зажигать, – чванливо произнес старейшина.
Как вы понимаете, я все же поперхнулся от неожиданности этой фразы. Впрочем, местные имели в виду совсем другое. Посыльный, довольный своей небольшой, но видной должностью, буквально подлетел к ящику и достал из него пять факелов. Торжественно вручил их старейшинам, и те поднялись со своих мест. В этот момент наступила тишина. Смолкла музыка, перестали звенеть тосты, утих гомон и где-то притаился смех.
Мы, молодые, помогли старейшинам (зуб даю, они сами могли не только встать, но и джигу сплясать) подняться, а потом повели их к чучелу. Главный старейшина повернулся к Пилигриму и кивнул. Тот нахохлился и под всеобщие аплодисменты сдернул покрывало.
Даже у меня, человека, принимавшего непосредственное участие в строительстве главного «фигуранта» дня Огня, вырвался восторженный вздох. Это был дракон, который стоял на хвосте, расправив крылья, словно пытаясь взмыть в воздух.
Хавер повернулся к столам и двинул длинную проникновенную речь. На миг он мне напомнил президента в новогоднюю ночь, только вместо Кремля на заднем фоне было чучело повелителя небес. Под конец все снова аплодировали, а некоторые даже стучали чарками о столы, на которых сегодня красовались скатерти.
– Гори! – крикнул Хавер, кидая свой факел к подножью.
– Гори! – вторили ему четверо старейшин, повторившие жест.
– Гори! – дружно грянул весь хутор.
Медленно начинали безумную пляску жадные языки огня. Долго они поднимались по замасленным веревкам и бережно, словно лаская, лизали древесину, заставляя ее чернеть и трещать. Вновь грянула музыка, послышались голоса людей, но я как завороженный смотрел на горячее пламя, окутывающее чучело багровым саваном. Оно поднималось все выше и выше, пока двумя рубинами не вспыхнули масляные шары в глазницах зверя.
На секунду мне почудилось, что я услышал какую-то историю. Но это была вовсе не очередная шутка или легенда, скрытая в шорохе просыпающегося леса или танцующей травы. Нет. Это была история, с одной стороны, известная мне, а с другой – та, которую я еще не знал. И что самое удивительное, услышал я ее в треске пляшущих лепестков, исчезающих под темным небесным сводом.
Мне казалось, стоит подойти ближе, стоит коснуться огня – и я узнаю что-то. Что-то бесспорно важное. Возможно, я получу столь желанную помощь или долгожданный совет.
– Даже не думай, что сможешь спастись от меня, сгорев здесь.
Мия словно вырвала меня из какого-то транса, повиснув на вытянутой руке. Я вдруг ощутил дикий жар и отпрянул от яростного огня. Посмотрел на тяжело дышавшую взмокшую девушку.
– Прости, – только и сказал я.
Для океании огонь – естественный враг. И пусть Мия всего наполовину водный дух, но и для нее близость к пламени довольно неприятна.
– Даже не знаю, – протянула смуглянка, оттаскивая меня подальше от чучела. – Тебе придется для этого постараться…
Устало вздохнув, я произнес лишь одно:
– Танцы.
– Танцы! – радостно воскликнула красавица, для которой пляски были самым важным в этой жизни.
Мия потащила меня в круг, а я смиренно последовал за ней, осознавая, что в следующие несколько часов самые ужасные тренировки на Териале покажутся мне детской забавой. Деревенская музыка не отличалась особой сложностью, а ритмы ее были хоть и запоминающиеся, но весьма тривиальные. Даже присутствие Зака в «оркестре» не могло разбавить это монотонное звучание труб, лютен и боя барабанов. Впрочем, этого вполне хватало хуторянам, как и нам с Мией.
Успешно выполнив первое па, я уже не думал ни о чем, кроме как о нежной ладошке в моей правой руке, о тонком стане – под левой, о глубоких зеленых глазах и о запахе лаванды, привычно кружащем голову.
Мы танцевали, и улыбки не сходили с наших лиц. В отсветах гигантского костра, в звоне смеха и гремящих чарок площадь казалась чем-то потусторонне волшебным, а люди вокруг – по-настоящему счастливыми. Пожалуй, я еще не видел лучшего праздника, чем день Огня.
Мия лежала у меня на плече, а я, водя рукой по линии ее талии, смотрел на стену. Там на два гвоздя был повешен ремень, а с него свисали ножны, надежно удерживающие сабли. За окном стояла ночь, затягивающая своим мраком, разбавленным небрежным мерцанием взошедшей луны. Праздник закончился. Рухнул деревянный дракон, отыграли последние ноты музыканты, отсмеялись девушки, утаскиваемые юношами куда-то во мрак, последние капли браги испарились из пустых чарок, а на столах, кроме крошек, можно было увидеть лишь сонные опухшие хари.
Завтра грядет большой день – день генеральной уборки на хуторе. В основном, конечно, на площади. Особенно сложно будет справиться с гигантским костровищем, оставленным чучелом.
– Тим.
– Да?
– Ты спишь?
Банально, скажете? Но я даже рассмеяться не смог в ответ на столь заезженный вопрос. Просто спокойно ответил:
– Нет.
Повисла тишина. Особая тишина, которой я пока не мог придумать ни названия, ни достойного описания. Но я точно знал одно. Именно эта тишина и никакая другая нравилась мне и не беспокоила уже почти затухшую паранойю наемника. Эта тишина окутывала все умиротворением и томной негой.
– Тим!
– Да? – снова откликнулся я.
– Тим, а давай останемся здесь.
– Останемся? – хмыкнул я. – А кто хотел путешествий и приключений? Или все, сгорела?
– Эй! – Девушка надулась, и мне в ребра впечатался острый кулачок. – А сам-то! «Только дурак повесит меч на стену» – и где теперь твои сабли висят?!
Я рассмеялся и поцеловал подругу.
– Остаться… – протянул я. – И что мы тут будем делать?
– Ну ты вот охотиться будешь и в поле работать, – начала мечтательно перечислять Мия. – Еще фокусы по хуторам показывать. А я – детей воспитывать.
– Детей, – повторил я. – И на какое количество спиногрызов ты рассчитываешь?
Девушка замолчала, обвиваясь вокруг меня плющом и щекоча кожу сопением точеного носика.
– Не знаю, – наконец ответила она. – Может, на шесть. Или на семь.
Мысленно я, конечно, подавился, но для Ангадора большие семьи были чем-то обыденным и шесть – еще не самое шокирующее количество. Правда, за десять лет моего пребывания в этой вселенной я к подобному так и не привык. Собственно, я не привык ко многим вещам.
– Шесть парней? – улыбнулся я.
– Нет, – рассмеялась красавица. – Это уже целая банда будет! Скажем… два парня и четыре девочки.
– Да ты маньячка!
– Почему?
– Ну представь: у четырех девок как минимум двенадцать ухажеров, из которых каждой нравится по одному, а то и по два.
– И что? – все еще не понимала Мия.
– Так это как минимум шестнадцать трупов!
Снова повисло молчание.
– А почему «трупов» и почему «шестнадцать»?
– Потому что, моя дорогая, чтобы ухаживать за моей дочерью, нужно сперва одолеть меня на мечах. А шестнадцать – потому что я найду еще четверых, которые будут косо смотреть и нервировать меня этим.
Мия приподнялась, взглянула мне в глаза и рассмеялась, заставив меня улыбнуться.
– Нет, Тим, маньяк – это ты. Плюс, уверяю тебя, ты даже не узнаешь об их существовании.
– И ладно даже, если четыре девочки и два парня, – не унимался я, разве что не загибая пальцы. – Так ведь это шесть раз рожать придется.
Тут Мия напряглась, и я почувствовал, что можно неслабо подшутить над ней.
– Станешь ты толстой, вся в складках, вечно уставшая, с мешками под глазами, с жесткой обвисшей кожей. Натуральная бабища. Глядишь, разлю…
Я замер на полуслове, а потом и вовсе замолк.
– «Разлю» что? – поторопила меня хитро поглядывающая смуглянка.
– Ничего, – буркнул я. – Спи.
– А вот и…
Я подул Мие на лицо, и уже спустя мгновение она заснула волшебным сном, который продлится до самого полудня. Я выбрался из ее объятий, оделся, а потом потянулся к саблям. Уже почти коснулся кожаного ремня, но рука дрогнула на полпути. Вздохнув, я обернулся. На постели мирно спала Лиамия Насалим Гуфар – дочь визиря Алиата и мой компаньон в самых опасных и безумных приключениях. Самая красивая женщина, которую я только встречал в обоих мирах.
