"Фантастика 2025-20. Компиляция. Книги 1-25 (СИ) - Марченко Геннадий Борисович
— Давай сюда винтарь и вещмешок, тебе всё ж полегче будет, — сказал охотник, протягивая руку.
— Спасибо, — поблагодарил я, безропотно отдавая охотнику своё имущество.
Первой по насту легко бежала Айва, следом двигался Фрол Кузьмич, более-менее утаптывая мне путь. Его силуэт мерно пёр сквозь сугробы, словно гусеничный трактор. Я вперил взгляд в спину нового знакомца, думая только о том, чтобы хватило сил добраться до зимовья. А там уже и подохнуть можно, но подохнуть в тепле и на лавке, покрытой медвежьей шкурой — почему-то именно так мне представилось спальное место там, куда мы шли.
Двигались молча, на разговоры понадобились бы дополнительные силы, да и Кузьмич, думаю, это понимал. К тому же наверняка привык во время ходьбы по лесу экономить физические ресурсы. Тем более по-любому всё один да один, если только тихо самому с собой вести беседу или с собакой.
Десять вёрст превратились для меня во все пятьдесят, и, когда мы наконец добрались до заимки, я едва держался на ногах. Зимовье представляло собой занесённую по самые окна бревенчатую избушку. Снег завалил и крышу, так что с воздуха, если вдруг тут будет пролетать самолёт, угадать жильё можно лишь по дымку, курившемуся из трубы. Она торчала из-под крыши рядом с узеньким окошком, больше похожим на горизонтальную бойницу толщиной в бревно.
Фрол Кузьмич поковырялся в снегу, покряхтел, достал из снежных недр ключ и отпер висевший на деревянном брусе приличных размеров замок.
— Так-то никто чужой сюда не заберётся, — пояснил он, прежде чем открыть дверь. — Но мишка вполне может заглянуть из любопытства, потому и замок вешаю. В окошко не пролезет, узкое оно для него, и в подпол, где схоронка, не залезет, ежели только доски когтями не повыдирает, а это не всякому косолапому под силу. В общем, набедокурит, а мне потом вычищай… Давай заходи, я сейчас свет разожгу.
Первой всё же забежала Айва, я вошёл следом. Свет исходил от толстой свечи на столе, мощности которой как раз хватило на то, чтобы как следует разглядеть пристанище охотника. Всё скромно: стол, табурет да накрытая какими-то шкурами лежанка в углу, на которую я беспардонно уселся, привалившись спиной к бревенчатой стене. Взгляд выхватил на прибитой к стене полке нехитрую утварь типа миски, ложки и кружки, вроде алюминиевые. Ещё одна плошка стояла в углу, судя по всему для собаки. Пыли, что интересно, не наблюдалось, хотя не сказать, что Кузьмич тут часто бывает, вон ключ под каким сугробом нашарил.
Хозяин повесил на гвоздь пояс с добычей и занялся розжигом печурки типа буржуйки, от которой и отходила под крышу труба.
— Сейчас температуру подымем, сможешь скинуть свой мундир. Есть хочешь.
— Мне бы чего горячего попить да поспать, — просипел я с полузакрытыми глазами, пуская изо рта клубы пара. — Кстати, меня Ефимом зовут.
— Тогда наведу тебе, Ефим, один отварчик, из клюквы с мёдом и листьями ежевики. Пока можешь вздремнуть, чего себя мучить-то, я тебя разбужу, как отвар будет готов.
Я с радостью последовал совету охотника, прямо в одежде вытянувшись на топчане, и тут же провалился в забытьё. Очнулся оттого, что меня тормошили за плечо.
— Ефим, просыпайся, накось, отведай горячего. Только гляди не обожгись.
Я аккуратно принял из рук Кузьмича кружку, в которой дымилось пахучее варево. Пальцы обжигало, но я терпел. Осторожно отхлебнул. Ничего так, терпкий сладковатый вкус. Медленно опорожнил кружку и вернул её владельцу.
— А теперь можешь снять тулуп с валенками, заимка уже нагрелась, я тебя одеялком прикрою. Оно у меня с виду неказистое, но тёплое. Давай помогу раздеться… Хорошие валенки, с кожаной пяткой… Вот, теперь можешь спать сколько душе угодно, со сном и хворь будет выходить. А мы с Айвой пока перекусим, и я займусь кое-какими делами.
«Надеюсь, не информированием лагерного руководства о моём местопребывании», — подумал я, снова проваливаясь в сон.
— Товарищ Сталин, разрешите доложить!
— Докладывайте, товарищ Власик.
— Нашли мы Ежова. Он, оказывается, в поисках Сорокина в Ухтпечлаг забрался…
— В Ухтпечлаг? — приподнял левую бровь Сталин.
— Так точно. Нам удалось выяснить, что наш путешественник во времени скрывался под именем Клима Кузнецова. Устроился докером в Одесский порт. Там познакомился с руководителем местной комсомольской организации некоей Варварой Мокроусовой. Зашёл с ней в кафе, где у него случилось недоразумение с компанией местной молодёжи. Закончилось всё дракой…
— А из-за чего драка?
— Якобы молодые люди нелестно отзывались о спутнице Сорокина.
— И чем закончилось это… рукоприкладство?
— Главный в этой компании, сын местного партработника, с переломом челюсти отправился в больницу, остальные тоже пострадали, включая женщину.
— Он что, даже на женщину руку поднял?
— Там, товарищ Сталин, такая женщина, — доверительно понизил голос Власик, — что, простите за выражение, клейма ставить негде. По словам ведшего дело следователя, хотела глаза выцарапать нашему клиенту, да тот ей отвесил оплеуху, она и затихла. Одним словом, Сорокина привлекли к уголовной ответственности за членовредительство и дали шесть лет с конфискацией.
— А может, поделом этим молодым негодяям досталось, как вы считаете, товарищ Власик? Они же первыми начали оскорблять девушку, по законам чести в прежние времена за такое вызывали на дуэль.
— Полностью с вами согласен, я тоже начистил бы физиономии этим бездельникам. По ним уже, кстати, работает Одесский областной отдел НКВД.
— Так что там дальше с нашим Сорокиным?
— А дальше его этапом отправили отбывать срок в Ухтпечлаг. Там он устроился грузчиком при ремонтном заводе, не отправили его на разработку месторождений в тайгу и болота. Ну да оно и понятно — уголовникам по сравнению с троцкистами и врагами народа всё-таки делаются некоторые послабления…
— А я считал, что в системе лагерей не может быть никаких послаблений, — медленно процедил Сталин, пыхнув трубкой. — Если ты преступник, то и должен ответить по полной строгости закона, уголовник ты или политический. Я поговорю на этот счёт с Берией.
Встреча с Лаврентием была намечена завтра на утреннем совещании в кремлёвском кабинете вождя. Берии предстояло официально вступить в должность народного комиссара внутренних дел СССР. А проинформирован он был об этом вчера вечером, во время неофициальной беседы на Ближней даче.
Сталин не смог сдержать улыбку, вспомнив, как его старый партийный товарищ, услышав о решении руководителя страны, вскочил с кресла и вытянулся во фрунт, выпятив свою обычно впалую грудь колесом. Этот будет стараться, во всяком случае на первых порах, а заленится — отправится следом за Ежовым. Кстати, что там с теперь уже бывшим наркомом?
Этот вопрос он адресовал своему начальнику охраны, взвалившему на себя обязанность по разгребанию этого довольно щепетильного дела.
— Ежов побывал в Одессе, а потом следом за Сорокиным полетел в Коми. Но опоздал на один день.
— А что там случилось? Сорокин погиб? — с плохо скрываемым напряжением в голосе спросил Сталин.
— К счастью, нет, но мог. И ещё не факт, что выживет.
— Ну-ка рассказывайте, что там произошло.
— Там случился самый настоящий бунт, вернее, бойня между урками и остальными, где-то человек пятьдесят на пятьдесят. Начальник лагеря Мороз даже Ежову не открыл всей картины произошедшего, а когда с ним начали работать мои ребята, сразу раскололся. Ещё и мои подчинённые провели небольшое расследование. Началось всё с того, что урки убили какого-то батюшку из заключённых, с которым сблизился Сорокин. Причём не просто убили, а ещё и издевались, обливая его раздетого на холоде водой. Ну, наш подопечный и отомстил, как в Одессе, отправил зачинщиков в лагерную больничку. А блатные, как они себя называют, в свою очередь, вызвали Сорокина на толковище. Да только тот пришёл не один, вот и получилось — стенка на стенку. Если в подробностях, то наш хронопутешественник своим тесаком порубил всех блатных главарей, ну и ещё кого-то из шавок помельче. Там такое творилось, что очевидцы сами толком ничего не помнят.
